Виктор Салошенко - Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.

• Название: Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.
• Автор: Виктор Салошенко
• Издательство: Северный Кавказ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94637-003-0

В центре повествования — председатели Краснодарского крайисполкома, главы администраций (губернаторы) Кубани за 65–летнюю (1937—2002 гг.) историю образования, становления и развития края. На страницах новой книги читатели встретятся с руководителями Кубани, чьи имена теперь принадлежат истории. Это В. А. Симончик, И. С. Богданов, П. Ф. Тюляев, М. М. Бессонов, Б. Ф. Петухов, И. Т. Трубилин, С. Ф. Медунов, Г. П. Разумовский, Н. Я. Голубь, В. Н. Щербак, В. Н. Дьяконов, Н. Д. Егоров, Е. М. Харитонов, Н. И. Кондратенко, А. Н. Ткачев и другие.

Впервые опубликован ряд новых фактов из жизни руководителей Кубани советского периода, на служебных документах которых зачастую стоял гриф «совершенно секретно», а также помещены редкие исторические фотографии.

Вновь оживут в памяти незабываемые годы созидательной борьбы за превращение Кубани в «жемчужину России», полные надежд и разочарований.

Человек оставляет после себя результаты своих дел и поступков, с которыми последующие поколения связывают его имя. А оно может быть как символом восторга, так и ненависти или равнодушия.

Книга адресована читателям, интересующимся историей Краснодарского края, ибо из истории мы черпаем опыт, на основе опыта образуется самая живая часть нашего практического ума.

---

После этого Коломиец стал с еще большим вниманием относиться к нуждам культуры, обратил пристальный взгляд на решение социальных вопросов. В первую очередь он решил объединить силы и средства всех ведомств и организаций края в области культурного строительства. В качестве примера был избран Славянский район.

Здесь был создан межколхозный совет по культуре и искусству, задачей которого являлось устранение ведомственных барьеров в культурном обслуживании, объединение и координация усилий колхозов, потребкооперации, профсоюзов, государственных учреждений и органов, направленных на развитие культуры на селе. В совет вошли председатели колхозов, секретари партийных и комсомольских организаций, деятели культуры. Совет вместе с отделом культуры исполкома районного Совета стал руководить всеми культурными делами района, воспитанием и подготовкой кадров культпросветработников и развернул широ кую творческую работу: в районе открыли народный театр, университеты культуры, музыкальную школу. В Павловском районе совет культуры и искусства помог райкому партии в подготовке пленума по вопросу об эстетическом воспитании населения, на котором широко была представлена общественность района, присутствовали партийные и советские работники и деятели культуры из Краснодара.

После пленума РК КПСС работа межколхозного совета еще более активизировалась: организованнее начали работать университеты и школы культуры; проведен общественный смотр работы народного самодеятельного драматического театра, который к этому времени поставил 5 современных спектаклей; открыта картинная галерея, для которой художники Кубани подарили 40 картин, рисунков, скульптурных работ; общественные районные курсы провели выпуск баянистов и хормейстеров для клубов и Домов культуры. Комсомольские организации и интеллигенция района усилили свою помощь культурно — просветительным учреждениям, организовали проведение семинаров по массовому овладению активистами профессиями культработников — общественников.

Почин колхозников и общественных организаций Славянского и Павловского районов стал находить живой отклик в других районах края. Например, в Красноармейском районе были созданы и начали регулярно работать общественный районный совет культуры в составе 18 представителей партийных, советских, комсомольских организаций, органов и учреждений культуры всех ведомств, а также совет университетов культуры. В станицах, помимо советов клубов и библиотек, были созданы советы интеллигенции, оказывающие помощь в культурной работе.

«Следует уделить больше внимания строительству объектов культуры и в архитектурном отношении, и в области предоставления более широких прав местным органам культуры, — подчеркивал Ф. С. Коломиец. — Размах этого строительства велик. По плану на 1961–1965 годы намечено построить 434 учреждения культуры за счет средств колхозов. В 1962 году предусмотрено ввести в эксплуатацию более 111 учреждений культуры.»

8

Обладая аналитическим умом и государственным кругозором, Федор Степанович Коломиец немало размышлял о создавшейся ситуации в стране, а также роли Хрущева в начинающем надоедать бесконечном и зачастую не совсем удачном реформаторстве. Он отчетливо понимал, более того, на примере Кубани воочию прекрасно видел, что политические реформы, не касающиеся всерьез проблем власти, успеха не имели.

Казалось, для успеха реформ во второй половине 50–х — начале 60–х были созданы все условия. Общество находилось на эмоциональном подъеме. Общественная мысль сбрасывала, как старые одежды, устоявшиеся стереотипы и активно генерировала новые идеи. Появился феномен общественного мнения, способного фокусироваться на узловых проблемах политики и оказывать влияние на выбор политических решений. Центр после завершения довольно длительного периода борьбы за власть наконец приобрел лидера, способного возглавить процесс социальных преобразований. И тем не менее большинство прогрессивных начинаний, задуманных в те годы, потерпели полное или частичное поражение. Почему так произошло?

Социальные реформы, направленные на подъем жизненного уровня, несмотря на известную отдачу, тоже не прибавили авторитета руководству страны, но уже по другой причине приносила свои неизбежные плоды патерналистская политика.

Реорганизация системы управления экономикой (из них самая крупная — создание совнархозов) часто несла в себе рациональное зерно, но вырванная из общего контекста преобразовательной политики (которая отличается, например, тем, что требует точного программирования как самих реформ, так и их возможных последствий), она формировала достаточно серьезную оппозицию реформам среди определенного слоя управленцев. К тому же непоследовательность Хрущева в вопросах политики и идеологии, который то шел навстречу либеральной интеллигенции, то вставал на сторону более консервативно настроенного аппарата, способствовала усилению влияния номенклатурной оппозиции.

В результате, уже на стартовом уровне возможности будущей экономической реформы оказались существенно заниженными.

Федор Степанович как‑то решил поделиться своим видением экономических и социально — политических проблем, возникающих в стране и крае, с вновь избранным первым секретарем крайкома партии Георгием Ивановичем Воробьевым, который ему казался в отличие от его предшественника Д. М. Матюшкина, более энергичным и решительным.

Каким‑то образом с первых дней работы Г. И. Воробьева между ними установились доверительные и почти дружеские отношения. Воробьев, прошедший до этого большую партийную школу, отличался начитанностью и эрудицией, любил оригинальные и глубокие суждения, но всякий раз пытался перебить рассказчика, чтобы навязать ему свою точку зрения. Кроме того, среди союзного партийного актива он слыл ярым приверженцем нововведений Хрущева, и оттого за глаза многие его называли верным хрущевцем. Однако дело было не в этом. Разговор двух высших должностных лиц края больше походил на теоретическую дискуссию, и вызвано это было прошедшим XXII съездом партии, в работе которого они принимали участие в качестве делегатов от краевой партийной организации. Тогда явственно обозначился ряд проблем: экономических, социальных, политических, нравственных, которые волновали двух руководителей. Большинство этих проблем концентрировались в той области, которая определяет отношения между народом и государственной властью. Приглушение критики, снижение демократического настроя и общественной жизни не прошли незаметно для современников. Очевидная возможность утраты позиций, заявленных на XX съезде партии, ставила вопрос о поиске гарантий необратимости начатых реформ. Если судить с этой точки зрения, то гарантии от рецидивов культа личности связывались прежде всего с преодолением отчуждения между общественностью и представителями власти. Для этого, как настаивал Федор Степанович, предлагалось ограничить срок пребывания на руководящих партийных и государственных должностях, ликвидировать систему привилегии для номенклатурных работников, проводить строгий контроль за соблюдением принципов социальной справедливости. Однако, как верно замечал Воробьев, наиболее радикальные предложения (о ротации кадров, ограничении привилегий для номенклатуры и т. д.) остались за рамками решений съезда. Позиция Хрущева, заявленная на съезде, носила неизбежно компромиссный характер и была отражением той борьбы, которая шла в верхах в ходе подготовки программных документов. Однако если не сенсацией, то известной неожиданностью для большинства современников стало не выступление Хрущева по Программе партии, а его возврат к вопросу о культе личности, о Сталине и сталинизме.

Вот, собственно, что волновало руководителей Краснодарского края в начале 60–х.

ТРУБИЛИН

В политике неторопливое упорство всегда берет верх над необузданной силой, тщательно разработанный план — над импровизированным порывом, реализм — над романтикой.

С. Цвейг

1

Рассказывают, будто было так: решил Н. С. Хрущев создать две партии — промышленную и сельскую, то есть поделить партию по производственному принципу. В свой очередной приезд на Кубань обмолвился он об этом в разговоре с первым секретарем крайкома КПСС Г. И. Воробьевым, а тот выпалил в ответ:

— Никита Сергеевич, где же я председателя сельского крайисполкома найду… Это же должен быть сильный и высокоподготовленный руководитель!

Дело было при осмотре полей и ферм в Гулькевичском районе, где в ту пору первым секретарем райкома партии работал молодой и обаятельный Иван Тимофеевич Трубилин. Н. С. Хрущев подумал — подумал и при выезде из района произнес решительную фразу: