Александр Перфильев - Стихи

• Название: Стихи
• Автор: Александр Перфильев
• Жанр: Поэзия
• Год: 1976

Александр Михайлович Перфильев (19 сентября 1895 года, Чита — 26 февраля 1973 года, Мюнхен) — русский поэт, прозаик, публицист, литературный критик «первой волны» эмиграции.

В поэзии Перфильева реализованы идеи бесконечного изгнанничества, оставленности и обречённости поэтической личности в чужом и неприязненно настроенном культурно-историческом пространстве. Стихи построены на оригинальном восприятии и идейном переосмыслении традиций классической русской лирики. Философское содержание поэзии Перфильева проявляется более фундаментально, поэтический язык — насыщен и богат. Его отличает ярко выраженная проникновенно элегическая тональность, выражающая непередаваемое авторское мироощущение, который испытывает неподдельную человеческую усталость от своей покинутости и эмигрантской судьбы.

Как пишет в предисловии к посмертному изданию Ирина Сабурова (поэт и прозаик русского зарубежья, а также бывшая жена А. Перфильева):

«Везде три главных темы: любовь, смерть и Россия. Можно отметить и некоторый дуализм творчества: в своих фельетонах он был язвительным и метким… писал остроумно и легко. Эта сторона его творчества совершенно не касалась поэзии — всегда глубоко пессимистической. Половина его стихов помечена в подлиннике: “Ночь. Тоска. Одиночество.”

Но пусть судят другие. Я считаю только, что у него безусловно есть “невянущие строки”, которые могут дать кому-нибудь что-нибудь и впоследствии, потому что и любовь, и смерть, и Россия слишком вечные темы».

Данное электронное собрание копия посмертного сборника стихотворений, изданного в Мюнхене в 1976 г. Так же сюда вошел, ряд стихотворений разных лет, не включенных в издание 1976.

Данное электронное собрание стихотворений стало возможным благодаря Андрею Никитину-Перенскому (создателю библиотек «ImWerden» и «Вторая литература), который разыскал и отсканировал мюнхенское издание Александра Перфильева. Итак, еще один русский поэт «возвращается в Россию — стихами», после многих лет скитания и забвения.

---

Русь

Поля, поля, ухабы, косогоры,
Реченка, глубиной в пол-колеса,
И неба серого печальные просторы,
И сумрачно спокойные леса.

Туман рассветный, бледно лиловатый,
В нем окуналась медная луна, —
И эта не закутанная ватой,
А внутренняя тишина.

У хутора лохматая собака
Хрипя, пролает в сумрачную темь…
Так, Русь моя, тобой облаян всякий,
А после ты ласкаешься ко всем.

И я тобою был, как все, облаян,
И я тобой обласкан тоже был…
Но я нигде не видел лучше края
И я нигде тебя не позабыл…

«На свете нет чужих небес…»

На свете нет чужих небес,
Чужих лесов, полей и злаков,
Для тех, кто верит в мир чудес
Весь мир чудесно одинаков.

Пусть здесь береза и сосна,
А там — банановые рощи,
Но там и тут — любовь одна,
И чем сильней она — тем проще…

И никогда в стране чужой
Совсем чужими мы не будем,
Раз мы туда несем с собой
В душе любовь и нежность к людям.

Я тем Руси не изменил,
Что колесил по странам всяким,
И женщин радостно любил,
Писал стихи, и пел и плакал.

И здесь, как прежде, я пою,
Мир прославляя беспредельный,
Но в сердце родину мою
Ношу с собой, как крест нательный.

«А ветер снова ходит, ходит…»

А ветер снова ходит, ходит,
Свершая старый дальний круг,
По волосам моим проводит
Незримой лаской сотен рук.

Его касания знакомы
Свежи и радостны тому,
Кто долго, долго не был дома,
И даже путь забыл к нему.

Приходит с севера бесстрашный
И вновь на север устремлен,
Обратный путь его всегдашней
Печалью нашей опален.

Я тоже дома долго не жил,
И ветер северный люблю,
Но взлет его, простой и свежий
Своей тоской не опалю.

Давно все песни отзвучали
И все дороги не нужны.
Давно я острый меч печали
Вложил в молчания ножны.

Святой Егорий

Здесь в комнате — герани и азалии
И весь уклад мещанской простоты,
А за окном вдали заката зарево,
И шелестят прибрежные кусты.

Часы на стенке хриплые, старинные
Определяют срок нехитрых дел.
А дни такие медленные, длинные,
Чтоб все хозяин вовремя успел.

Лик Божьей Матери с мечтой во взоре
Написан тонко ласковой рукой,
А вот на сивом мерине — Егорий,
И шея мерина, как надлежит, дугой…

И змей, копьем пронзенный, добродушен,
По мирным дням — скорей зеленый змей,
Он распростерт в ногах, совсем послушен,
И пасть раскрытая нам говорит: не пей…

Какие ж мужику враги страшнее,
Когда страда: покос и летний зной?
А за рекой гармонь по воле змея
Пьяным-пьяна смущает мой покой.

«Здесь все как встарь — уклад чудесный, древний…»

Здесь все как встарь — уклад чудесный, древний:
С утра работают, а ввечеру поют…
Газетку мужики мусолят всей деревней,
А после на цыгарки разорвут.

Снимают шапку перед городскими,
И издали кивают головой…
Да, городские, плохи шутки с ними,
А вдруг опять вернулся становой?

А в праздники гулянье и раздолье
На толоке у местного туза…
Напьются браги и берутся в колья
Из-за худого картуза…

Истошно так же причитают бабы,
На свадьбу едут или на погост.
А на дорогах те же все ухабы,
И от телег плохой дыбится мост.

И девки за рекою голосисты,
Но не понять — веселье или плач…
А по утрам луга, как встарь, росисты
И так же ярок алых зорь кумач.

«И приходит тоска по ночам…»

И приходит тоска по ночам,
Как на кладбище в черной одежде,
И размеренно в сердце стуча,
Говорит о случившемся прежде.
О каких то ненужных делах,
Допотопных и в мусор зарытых,
И о чувствах, сожженных дотла,
И бесследно, навеки забытых.
Так приходит она по ночам,
Как на кладбище — в черной одежде,
И настойчиво в сердце стуча,
Говорит о случившемся прежде.
О засохших цветах,
О ненужных мечтах,
О надеждах, надеждах, надеждах.
Подожди. Не стучи. Замолчи.
Я ведь знаю, что ты не тоска, а невроз —
Крепкий чай, папиросы, в кровати неловкие позы —
И исчерпан вопрос.
Ведь рожденья великих идей
И таланты и муки людей
Это тоже — сплошные неврозы?
Но тоска мне садится на грудь,
И смеясь говорит: не забудь,
В детстве сердце здоровое было,
Все равно я к тебе приходила.
Что ж на это могу я ответить?
Да, тоска, это верно, прости,
Дай спокойно глаза завести,
Чтоб на утро открыть их и встретить
Не кляня, не томясь, не ругая,
Никого, ничего не желая,
Ни о ком, ни о чем не мечтая,
Не твою одинокую тень,
А белесый, курносый, мигренью отравленный день.
И приходит тоска по ночам,
Как на кладбище — в черной одежде,
И настойчиво в сердце стуча
Говорит о случившемся прежде…
Ах, не мучай тоска, а прости —
Дай навеки глаза завести.

«Я сегодня душою не светел…»

Я сегодня душою не светел,
Ничего не хочу и томлюсь:
Это — северо-западный ветер,
От которого холод и грусть.

Это то, что порой выплывает
Из глубоких душевных озер,
Это то, от чего не спасают
Ни любовь, ни друзья, ни простор…

Точно жизнью пройдя, не заметил
Ни тепла, ни цветов, ни сердец…
Это — северо-западный ветер,
Это холод, разлука, конец.

«Так они уходят постепенно…»

Ирине

Так они уходят постепенно —
Женщины, и страсти и мечты.
Только ты со мною неизменно,
Ласковая и родная — ты.

Мы давно не любим так, как надо,
И давно друг другу не горим,
Но одна ты — верная отрада,
Остальное — дым.

Так они уходят в этом дыме,
За кулисы прошлого скользя.
И того, что пережито с ними,
Ни запомнить, ни забыть нельзя.

Только те, которых не ревнуют,
И которым не дарят мечты,
В смертный час придут и поцелуют
Заостренные черты.

«Я люблю порывисто и звонко…»

Я люблю порывисто и звонко,
Как же можно иначе любить?
Я б хотел иметь от вас ребенка,
Чтобы нас обоих повторить…

Был бы он веселый, сероглазый,
Песни пел и водку пил,
Ревновал, как я, и безобразил,
Так, как вы, уйдя в себя, грустил…

Так, как мы, он рано б утомился
И поник кудрявой головой…
Неужели вам он не приснился,
Сероглазый, ясный — ваш и мой?

«В этом тихом краю, блуждая по бедным нивам…»

В этом тихом краю, блуждая по бедным нивам,
Так, по межам, без дорог, наугад
Я чувствую себя немного потерянным, маленьким и счастливым
Как будто нашел забытое кем-то много веков назад…
Здесь солнце и ветер, травы и птицы,
И тихая грусть повсюду, где ни блуждай…
И кажется, вот толкнешь — и что-то может разлиться,
И что-то может разбиться и грусть потечет через край.
А тихие зори, а смиренные эти закаты —
Румяные иноки в синем небесном скиту…
Да, я помню, я был здесь когда-то и сердце свое запрятал
И может быть, может быть снова его в тишине обрету…

В Иванов вечер