Александр Перфильев - Стихи

• Название: Стихи
• Автор: Александр Перфильев
• Жанр: Поэзия
• Год: 1976

Александр Михайлович Перфильев (19 сентября 1895 года, Чита — 26 февраля 1973 года, Мюнхен) — русский поэт, прозаик, публицист, литературный критик «первой волны» эмиграции.

В поэзии Перфильева реализованы идеи бесконечного изгнанничества, оставленности и обречённости поэтической личности в чужом и неприязненно настроенном культурно-историческом пространстве. Стихи построены на оригинальном восприятии и идейном переосмыслении традиций классической русской лирики. Философское содержание поэзии Перфильева проявляется более фундаментально, поэтический язык — насыщен и богат. Его отличает ярко выраженная проникновенно элегическая тональность, выражающая непередаваемое авторское мироощущение, который испытывает неподдельную человеческую усталость от своей покинутости и эмигрантской судьбы.

Как пишет в предисловии к посмертному изданию Ирина Сабурова (поэт и прозаик русского зарубежья, а также бывшая жена А. Перфильева):

«Везде три главных темы: любовь, смерть и Россия. Можно отметить и некоторый дуализм творчества: в своих фельетонах он был язвительным и метким… писал остроумно и легко. Эта сторона его творчества совершенно не касалась поэзии — всегда глубоко пессимистической. Половина его стихов помечена в подлиннике: “Ночь. Тоска. Одиночество.”

Но пусть судят другие. Я считаю только, что у него безусловно есть “невянущие строки”, которые могут дать кому-нибудь что-нибудь и впоследствии, потому что и любовь, и смерть, и Россия слишком вечные темы».

Данное электронное собрание копия посмертного сборника стихотворений, изданного в Мюнхене в 1976 г. Так же сюда вошел, ряд стихотворений разных лет, не включенных в издание 1976.

Данное электронное собрание стихотворений стало возможным благодаря Андрею Никитину-Перенскому (создателю библиотек «ImWerden» и «Вторая литература), который разыскал и отсканировал мюнхенское издание Александра Перфильева. Итак, еще один русский поэт «возвращается в Россию — стихами», после многих лет скитания и забвения.

---

На Светлой Заутрени

Тихий Свет, озаряющий лица,
Талый воск, точно бледный янтарь…
Хорошо иногда помолиться,
И смиренно глядеть на алтарь.

Опуститься, склоняя колени,
Растворяясь в молитве, как прах,
Сколько горечи, слез и сомнений
Замирало на этих камнях.

Сколько вдавлено в темные плиты
Утомленных, тяжелых шагов…
К Плащанице, цветами увитой,
Сколько наших склонялось Голгоф.

И смирив свою крестную муку
Мы вздохнем и поверим: Воскрес…
Подними Свою тонкую руку,
Чтоб сияющий свет не исчез.

У розовой калитки

«Наказанье ли ждет иль награда
Если я уклонюсь от пути?
Как бы в дверь соловьиного сада
Постучаться, и можно ль войти?»

Александр Блок

У розовой калитки
Захлопнутой души
Напрасные попытки
Отвергни, заглуши.
Там, за оградой длинной
Смех, шелест, аромат,
Там дышит соловьиный
Нам недоступный сад.
И меркнет день печальный,
И ночь светлее дня.
И чей то голос дальний
Поет, маня, звеня.
Не будь же, сердце, строго,
Усталого прости —
Ведь это так немного —
Решиться и войти.
Да, ты не веришь чуду,
Приковано к труду,
Но знай: я буду, буду
В пленительном саду.
Я знаю, что калитка
Не вечно заперта.
Я знаю, что попытка
Не каждый раз — мечта.
Я песни вспоминаю,
Я слышал их во сне,
Ведь я так звонко знаю,
Что эти песни — мне.
И этих губ дыханье,
И нежных рук охват,
И этих глаз сиянье,
Горящих, как закат.
И я шагаю смело —
Вот, вот она, черта —
Ты не напрасно пела —
Калитка отперта.
О как я не заметил,
Не слышал лязг ключа!
Но где же губы эти
И что ж они молчат?
Ты, может быть, не рада,
Что буду я счастлив?
…………………………
Нет никакого сада,
А камни и обрыв.
………………………….
Не стой со мною рядом,
Не смейся, не грусти.
За соловьиным садом
Я знаю — нет пути.

«Я захлебнулся грустью этих пашен…»

Я захлебнулся грустью этих пашен
И по ночам мне больше не уснуть.
Не потому ль стихи мои, как кашель,
Не радуют, а разрывают грудь.

И этой лихорадкою простужен,
Я чувствую, что наконец я сам
Давно устал и никому не нужен,
Ни городу, ни нивам, ни лесам…

Пора кончать. Зачем же жить без цели…
Как этот пес, что на цепи затих…
Его наверно осенью пристрелят —
Он стар и слеп и лает на своих…

Мой милый пес, мне жаль тебя, беднягу,
Ты на цепи давно — тринадцать лет.
Но и без цепи ты не дал бы тягу
И в те года, что не был слеп и сед…

А я то сам! В Селеньях Неизвестных
Забуду ль то, что здесь мешает жить?
Чего ж мы ищем на Путях Небесных,
Раз по земным не знаем, как ходить?!

«Да, мы скупы на жизнь и сердца зовы…»

Да, мы скупы на жизнь и сердца зовы,
Мы слишком много отдали тогда,
Когда и к жизни не были готовы,
Не ведали, что мстительны года.

Нам эта скупость не легко досталась —
Дать легче рубль, чем пожалеть пятак…
Но если долго возбуждаешь жалость,
То сам ее не чувствуешь никак…

И те, которым дан уют случайный,
И не имеющие в жизни ничего, —
Все жалкие, больные грустью тайной —
Никто пути не знает своего…

Лишь та земля, которой столько муки
Мы отдали, платя отцов долги,
Нам сделает уверенными руки
И твердыми — шаги…

Большие шаги

Мы скоро исчезнем,
Потонем в безвестном,
Так лучше не будем
Грустить о потерях,
О маленьком счастье,
О дымном тепле.

За нами — я знаю,
Идут неизвестные люди,
Которые будут
Большими шагами ходить по земле.

Мы связаны цепью
Таинственных чисел,
Рабы их движенья.
Дни наши тоскливы,
И ночи бессонны,
Нерадостен труд.

Но я прозреваю
В далеком тумане
Шагов приближенье —
Я вижу, я слышу, я знаю, я верю —
Идут.

Могучи, как звери,
Святые, как дети,
Простые, как травы,
Они неизбежны,
Не знают преграды,
Им надо придти.

Чтоб все наши боли, и наши печали,
И наши отравы,
Всю нашу больную культуру
Единым порывом смести.

Придите, творите,
Ломайте и снова украсьте,
Пусть новое солнце
В заржавленном мире
Взойдет поутру.

Какое страданье, обида…
Какое огромное счастье,
Что я вас — не знаю,
Я вас — не увижу,
И с нашей тоскою умру!

Осколки

Мне знаком этот мир ресторанный,
Оживленная призрачность лиц…
Там танцор поседевший и пьяный
Вспоминает своих учениц.

Чьих то ног неуверенный топот,
А с эстрады до дальних столов
Рассыпаются взрывы синкопов,
Как осколки несбывшихся снов.

Этих пар неживое качанье
Наблюдаю как будто во сне,
До меня не доходит звучанье,
Я в себе, в пустоте, в тишине…

Засыпай, ненасытная память,
Я ведь знаю, что пьяная ты…
Я не дам себя больше поранить
Никакому осколку мечты.

«Дуй свободно, северный ветер…»

Дуй свободно, северный ветер,
Принеси с моей родины весть.
Знаю — родины жребий не светел,
Но вперед ничего не прочесть.

Скоро будут великие сдвиги,
Их давно ожидает душа.
Это мне рассказали не книги,
А ветер, соломой шурша.

По верхушкам сосен и елей
По болотам и глине дорог
Голоса моей родины пели
О том, что недолог срок…

Это Русь шуршит под поветью,
Это Русь шатает крыльцо…
Дуй свободно, северный ветер
В просветленное грустью лицо!

Девушка поет

Оборвалась нитка ожерелья,
Мне его дала когда то мать…
Я не стану даже от безделья
Жемчугов каких то собирать…
Я сама прекрасней всех жемчужин,
Обо мне скучает тот и тот…
Подожду: придет, кто сердцу нужен,
Как жемчужину меня найдет.
Поживу своей девичьей властью, —
Приходи — веселый, молодой…
Я в тебя жемчужинами счастья
Полной горстью брызну, как водой…
Жемчугам моим не надо ниток,
Не наденешь их на шею всех.
Посмотри-ка сам — какой избыток:
Страсть и нежность, молодость и смех
Расшвыряла много, много бусин —
Подбирай, кто молод и не глуп,
Даже тот, кто скромен, неискусен
Не откажется от ярких губ…
Вот приходит тот, кто сердцу нужен,
Что обнять меня и увести.
Знаешь, милый, для тебя жемчужин
Не могу найти.

Русь

Поля, поля, ухабы, косогоры,
Реченка, глубиной в пол-колеса,
И неба серого печальные просторы,
И сумрачно спокойные леса.

Туман рассветный, бледно лиловатый,
В нем окуналась медная луна, —
И эта не закутанная ватой,
А внутренняя тишина.

У хутора лохматая собака
Хрипя, пролает в сумрачную темь…
Так, Русь моя, тобой облаян всякий,
А после ты ласкаешься ко всем.

И я тобою был, как все, облаян,
И я тобой обласкан тоже был…
Но я нигде не видел лучше края
И я нигде тебя не позабыл…

«На свете нет чужих небес…»