Александр Перфильев - Стихи

• Название: Стихи
• Автор: Александр Перфильев
• Жанр: Поэзия
• Год: 1976

Александр Михайлович Перфильев (19 сентября 1895 года, Чита — 26 февраля 1973 года, Мюнхен) — русский поэт, прозаик, публицист, литературный критик «первой волны» эмиграции.

В поэзии Перфильева реализованы идеи бесконечного изгнанничества, оставленности и обречённости поэтической личности в чужом и неприязненно настроенном культурно-историческом пространстве. Стихи построены на оригинальном восприятии и идейном переосмыслении традиций классической русской лирики. Философское содержание поэзии Перфильева проявляется более фундаментально, поэтический язык — насыщен и богат. Его отличает ярко выраженная проникновенно элегическая тональность, выражающая непередаваемое авторское мироощущение, который испытывает неподдельную человеческую усталость от своей покинутости и эмигрантской судьбы.

Как пишет в предисловии к посмертному изданию Ирина Сабурова (поэт и прозаик русского зарубежья, а также бывшая жена А. Перфильева):

«Везде три главных темы: любовь, смерть и Россия. Можно отметить и некоторый дуализм творчества: в своих фельетонах он был язвительным и метким… писал остроумно и легко. Эта сторона его творчества совершенно не касалась поэзии — всегда глубоко пессимистической. Половина его стихов помечена в подлиннике: “Ночь. Тоска. Одиночество.”

Но пусть судят другие. Я считаю только, что у него безусловно есть “невянущие строки”, которые могут дать кому-нибудь что-нибудь и впоследствии, потому что и любовь, и смерть, и Россия слишком вечные темы».

Данное электронное собрание копия посмертного сборника стихотворений, изданного в Мюнхене в 1976 г. Так же сюда вошел, ряд стихотворений разных лет, не включенных в издание 1976.

Данное электронное собрание стихотворений стало возможным благодаря Андрею Никитину-Перенскому (создателю библиотек «ImWerden» и «Вторая литература), который разыскал и отсканировал мюнхенское издание Александра Перфильева. Итак, еще один русский поэт «возвращается в Россию — стихами», после многих лет скитания и забвения.

---

Казачья песня

Виктору Иванову

Топают подковушки, мнут траву несмятую,
Горечью полынною пахнут степь и даль…
Ты меня, любимая, в тихий час заката
Провожала из дому, затаив печаль.

Навеки запомнил я хату с вишней белою,
Где сдержал я поводом на маху коня,
Как пожал дрожащую руку загорелую,
И в поход отправился, слов не пророня.

Не щеми ты сердце, да горечью отравой,
Сотня в степь втянулася, справа по шести…
Под казачью песню, за казачьей славой
Топают подковушки… Милая, прости!

Единственная нежная

Мы встретились с тобой, последний раз, быть может
Наверно для того, чтоб разойтись совсем.
Пусть счастье прежних дней при встрече не поможет,
Но все же, милый друг, не говори: зачем?

РЕФРЕН:

Единственная нежная, единственная милая,
Пусть краткий миг любви неповторим,
Но сквозь огонь страдания
Светлы воспоминания,
Давай с тобой о них поговорим!

II.

Хотя бы потому, что это счастье было,
Его не зачеркнуть, страдая и скорбя,
Хотя бы потому, что ты меня любила,
Хотя бы потому, что я любил тебя!

Единственная нежная, единственная милая,
Пусть краткий миг любви неповторим,
Но сквозь огонь страдания
Светлы воспоминания,
Давай с тобой о них поговорим!

Стихотворения разных лет, не вошедшие в мюнхенское издание 1976 года

Из сборника «Снежная месса» (Рига, 1925)

«По панелям, обложенным снежною ватою…»

По панелям, обложенным снежною ватою,
Я устало брожу, чужеземный пришлец,
И под жизненной пестрой и грубой заплатою
Прячу сердце, познавшее, тайны сердец.

Пусть я стянут нелепой пиджачною парою —
Смутной памятью, спящей в глухих уголках,
Помню землю, такую же старую, старую,
Как пергаментный свиток в дрожащих руках.

Землю, полную радостей древне-языческих,
Где я был не бродягой, не знающим кров,
А жрецом, восхваляющим в песнях ритмических
Бесконечную мудрость и щедрость богов.

И так больно припомнить дорогами талыми,
Что когда-то давно, до Рожденья Христа,
Я любил, не терзаясь колючими жалами
И не шел добровольно на гвозди Креста.

Пасьянс

В глупом пасьянсе равнодушные карты
Случайно столкнулись, чтоб смерть предречь:
Вы так задумали, загадали в марте
Скинуть тяжесть земную с усталых плеч…

Вы бросили карты, сжав холодные пальцы,
Улыбнулись грустно предстоящей весне…
И, конечно, не вспомнили о хмуром скитальце,
Вы, верно, забыли, что так дороги мне…

Но вы не уйдете так скоро навеки,
Хотя и вышли все четыре туза …
У вас холодные льдинки — веки,
Но теплы любимые мной глаза…

Неизвестной

Если сердце больно сжато безысходною тоской, —
Пой о Солнце, пой о счастьи, об улыбке чьей-то пой.
Если ночью снятся тени, если кровь сосет вампир, —
Не склоняй свои колени, будет утро — будет мир.

Если друг тебя покинул близкий, нежный и родной,
Пой о дружбе, не ушел он, не забыл он, — он больной.
Если бросил он упреки в том, что ты порвала нить, —
Пусть слова его жестоки, — чувства им не изменить…

Если сердце больно сжато бесконечною тоской, —
Сохрани былое свято, пой о Солнце, вечно пой…
Если ж солнечные дали не волнуют больше грудь, —
Пой про лунные печали, но рабою их не будь.

Снежинки

Вы протянули мне снежинки,
Сказали тихо: — Это вам.
И, чуть заметные, смешинки
В губах змеились по углам.

И подавив свое смущенье
На вас я поднял хмурый взгляд,
Но мне хотелось в то мгновенье
Вернуть все прошлое назад.

Я вам ни слова не ответил,
И не отвечу никогда,
Но в сердце трепетно отметил
Снежинки ваши навсегда.

Итоги

I. «Я окрылен, я облачность мятежных настроений…»

Я окрылен, я облачность мятежных настроений,
Я устремлен наверх, в небесные луга…
А ты волна, — ты трепетность любовных омовений,
Но не моей земли ты моешь берега…

Я окрылен, я облачность и только отразиться
Могу в твоей волне — и в ней оставить тень…
Но есть закон, — оторванность, — я не могу спуститься
Вниз, в глубину волны, ни на одну ступень…

II. «Я не буду твердить: нет в любви озаренности…»

Я не буду твердить: нет в любви озаренности,
Отражения Солнца в волне;
Просто в первой задумчивой-робкой влюбленности
Мы любви не знаем вполне…
Я не буду твердить: нет в любви устремления
Без звериного бунта в крови…
Просто души не в силах уйти от сомнения,
Просто нет никакой любви.

«Расстелю под собой пожелтевшую хвою…»

Расстелю под собой пожелтевшую хвою,
Буду молча смотреть на песчаный обрыв…
Я не знаю, — быть может, тебя я не стою,
Или просто никто и нигде не счастлив…

Видно каждому в сердце вонзилась верига,
Но свобода души непостижна уму…
Ты не бойся: — я горд для подобного ига;
Я уйду, не сказав о тебе никому.

«На улице сегодня дождь и слякоть…»

На улице сегодня дождь и слякоть…
Что лето мне, когда в душе зима
И комната моя — холодная тюрьма.
Не знаю почему, но хочется мне плакать
И кажется, что я схожу с ума.

Хочу увидеть вас, в глубь ваших глаз проникнуть —
Я так люблю лучистый их отсвет,
Моя тоска находит в них ответ:
Но вы мне дороги, я к вам боюсь привыкнуть
И тем вас потерять, и головой поникнуть;
Поэтому я не приеду, нет.

«В убогой комнате моей…»

В убогой комнате моей
Играет солнце ярким светом;
Корону золотых лучей
Сплетает над твоим портретом —
В убогой комнате моей…

В убогой комнате моей
Всегда цветы благоухают;
Здесь нет тюльпанов, орхидей;
Мой стол и окна украшают
Убогие цветы полей…

И часто ночью я не сплю,
Рву лепестки ромашки скромной
И в одиночестве скорблю:
Мне кажется, — из рамки темной,
Ты тихо шепчешь мне — люблю!

Я плачу! о как я устал!
И плачут, ожидая утра,
Цветы; их слезы как кристалл,
Их слезы чище перламутра…
Я плачу, о как я устал!..

Проходит ночь и вместе с ней
Уходит мрак, борясь с рассветом,
И снова золото лучей
Играет над твоим портретом
В убогой комнате моей…

«Ты странная, то вся порыв и ласка…»

Ты странная, то вся порыв и ласка,
То словно тающая льдинка холодна,
То откровенна ты, то на тебе вдруг маска,
Я не могу понять, глупа ты иль умна.

То словно озаришь меня надеждой сладкой,
То вдруг тебе я сразу надоем…
Порой ты кажешься мне странною загадкой;
Вгляжусь внимательно, — загадки нет совсем…

Два полюса сошлись в тебе невольно:
Наивность датская и мудрый ум змеи…
Люблю тебя бездумно и безвольно;
Порой мне хочется тебя ударить больно,
Порою — ноги целовать твои…

«Кусочек неба голубого…»