Марк Гроссман - Камень-обманка

• Название: Камень-обманка
• Автор: Марк Гроссман
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1978

Роман повествует о бурных событиях, происходивших в годы гражданской войны на Урале и в Сибири. Печатается в сокращенном варианте.

---

Помолчав, уточнил:

— Перековать лошадей, коли нужда будет. Получить боеприпасы, точить клинки, у кого затупились. Немедля — конные разъезды на юг — пусть осветят, где Унгерн. Жеребцов, что на кобыл косятся и пошуметь любят — в разведку не брать. Все проверить, как положено. На поспешность потом не ссылаться. Ступайте.

Командиры стали быстро выходить из горницы. Рокоссовский тоже выбрался во двор и крикнул своего ординарца Ваню Сушкина, дремавшего на сеновале.

Обоим уже не довелось спать до самого утра.

Только-только стало бледнеть небо — над Мысовой запели трубы отряда. Знакомый сигнал седловки застал Сушкина уже на коне, и губы бойца сами собой повторяли в такт горнам:

— Всадники, други, в поход собирайтесь,
Трубные звуки ко славе зовут…

Через четверть часа на южной окраине Мысовой вытянулся в длинную, не очень ровную линию конно-пеший отряд. В общем строю стояли раненые и санитары, хлебопеки, портные, музыкальная команда, писаря.

Рокоссовский медленно прошел вдоль строя, вывел из шеренги тяжелораненых и, перестроив отряд в колонну по четыре, отдал приказ на марш. Боевую задачу люди знали от взводных, выделенных ночью.

Уже через два часа головная походная застава встретила небольшую разведгруппу Унгерна и порубила ее. Вскоре снова попалась кучка разведчиков. Столкнувшись с массой конных и пеших красноармейцев, разъезды барона были до такой степени напуганы и удивлены, что почти не оказали сопротивления.

На вечернем переходе колонну догнал всадник, съехавший на дорогу с ближней сопки. Он лихо осадил коня возле Рокоссовского и, моргая запыленными ресницами, весело рассмеялся:

— Вон вы где! А я уж догнать не чаял.

Спрыгнув с лошади, доложил:

— Старшина вьючно-пулеметной команды 7-го Сибирского отряда особого назначения Василий Морозов. Велено передать пакет.

Пока Рокоссовский читал записку начальника отряда, извещавшего о желании установить локтевую связь, Морозов рассказывал бойцам о себе, об отряде, о новостях. Он не преминул сообщить, что его, Уткина и Рыжкова («мои закадычные дружки, водой не разольешь!») только-только приняли в партию. А через день после того, двадцать второго июля, штаб-трубач сыграл боевую тревогу, отряд — в эшелон, и потащил паровоз вагоны, как мог быстро, к озеру Байкал. Лишь в дороге узнали: Унгерн рвется к Мысовой, собственная шкура у него, видать, лишняя, у дурака!

Отряд уже побывал в деле — пушками, пулеметами и винтовками пригвоздил один полчок барона, не дал ему хода на Мысовую. Потом подоспели кубанцы, и генерал отскочил назад, петляет теперь где-то в сопках.

— Вот так я, следовательно, свою партийность отметил, товарищи! — не без гордости заключил Морозов, прощаясь с бойцами.

Он сунул в планшет ответ Рокоссовского начальнику Особого отряда и чуть не с места кинул своего коня в намет.

Через сутки разношерстный и пестрый внешне отряд Рокоссовского находился уже в пятидесяти верстах от Мысовой. Во второй половине дня, на коротком биваке, разведка доложила командиру: навстречу движутся крупные силы белой конницы.

В ту же минуту штаб-трубач расколол жаркий воздух резким сигналом.

— Тревогу трубят, скорей седлай коня,
Оружье оправь, себя осмотри,
Тихо на сборное место веди коня,
Стой смирно и приказа жди…

Движение начали переменным аллюром — верста рысью, верста шагом, чтобы не слишком оторваться от своей пехоты.

Враги сошлись в широкой долине, где могли разгуляться кавалеристы, и Константин Константинович, пытаясь перехватить инициативу, бросил людей в пекло встречного боя.

Сабельная сотня под командой Степана Вараксина умудрилась спрятаться за небольшой высоткой и вырвалась оттуда в тот момент, когда белая лава пошла на стрелков.

Конники кинулись из засады молча, без единого крика, и только топот копыт по земле, покрытой жухлой травой, да частое дыхание массы лошадей колебали воздух.

Это безмолвие красных, эта ярость, пока еще скрытая в груди, были втройне страшней врагу, чем привычные в подобных случаях крики и ругань.

Фланг Унгерна, прореженный огнем пехоты, попал под красные клинки. Белые лавы потеряли разгон, затоптались, дрогнули и потекли вспять, будто опрокинутая квашня. Кони тотчас вспотели, пыль покрыла их бока и спины, и ржущие пасти брызгали пеной.

Эта внезапность налета не то чтобы немедля решила судьбу схватки, но позволила Рокоссовскому с самого начала сражения навязать барону свою волю. Бойцам удалось вырубить до двух казачьих взводов прежде, чем Унгерн опамятовался и повернул фронт одного из своих полков. Но потери и заминка, которую испытали казаки в зачине боя, все же склонили чашу весов в пользу краскома.

Начальник белой артиллерии Дмитриев, как и сам генерал, никак не думал, что у красных здесь окажутся крупные силы — и оттого не открыл вовремя огонь из пушек. А теперь, когда враги рубились в одном водовороте, об орудиях нечего было и думать.

Рокоссовский не мог бы с уверенностью сказать, сколько времени прошло с начала атаки. Может, минули минуты, может, час, когда он заметил явную усталость и растерянность белых — и приказал направить в бой свой последний стрелковый резерв. Очень важно было усилить нажим на врага.

Командир отряда, кажется, забыл о своем ранении. Лицо его горело, и широкие запыленные брови то взлетали вверх, когда ему казалось, что кто-то из его людей делает не то, что надо, то опускались на глаза в мгновенья удач. Конные ординарцы летели от него и к нему, низко пригнувшись к холкам лошадей, передавая приказания и команды, иной раз хватались за клинки. Рокоссовский распоряжался действиями с виду будто бы хладнокровно, но Ваня Сушкин, отлично знавший Константина Константиновича, видел: командир с большим трудом удерживает себя от жажды броситься в сечу.

Наконец командир не выдержал. Он отпустил поводья, и вороной дончак, почувствовав шенкеля и вздрогнув всем телом, понес его вслед за отходящими на Новоселенгинск казаками. Сушкин гикнул, сдернул ремешок фуражки себе на подбородок — и кинулся вслед за Рокоссовским.

На скате высотки, поросшей кустами, прикрывая отход белоказаков, густо плевался огнем пулемет.

Рокоссовский вынесся за увал и, повернув коня, вырвал шашку из ножен. У него был свой счет с пулеметчиками Унгерна, и Константин Константинович, молча и сосредоточенно, кинулся к высотке с тыла. Хоронясь от пуль и пытаясь уменьшить жесткое сопротивление ветра, он почти лег на холку коня, и гриву дончака заносило ему на лицо.

Наводчик увидел двух красных в самый последний момент. Он рывком развернул «Льюис», и длинная очередь распорола воздух над головой Рокоссовского.

Конь Вани Сушкина зашатался, стал валиться на бок, и ординарец одним сильным движением выбросил себя из седла.

Конь упал тотчас, а Сушкин метнулся за Рокоссовским пешим ходом.

Вторично выстрелить пулеметчик не успел. Командир, бросая коня из стороны в сторону, налетел на растерявшегося казака и, резко откинувшись назад, рывком занес шашку над головой. Удар пришелся наводчику в шею, и казак мгновенно умер.

— Ложись за пулемет! — крикнул Рокоссовский задыхающемуся от быстрого бега Сушкину. — Бей, Ваня!

Описав дугу, командир спрыгнул с коня возле «Льюиса».

Вскоре рядом с Рокоссовским осадил Каина Степан Вараксин.

— Ну, как? — спросил он, оставляя седло. — Досталось барону от пекарей?

Рокоссовский бросил на Вараксина благодарный взгляд — и вдруг нахмурился.

— Это чего у тебя, Степан, красным гимнастерка измазана?

— Красным? Кровь, стало быть. Царапнуло меня маленько по груди, Константин Константинович.

— Помолчи и задери гимнастерку.

Рокоссовский осмотрел рану и, достав из сумы бинт, стал перевязывать товарища.

— Придется тебе в тылу поболтаться, Степа.

Вараксин удивленно посмотрел на командира — шутит, что ли? — и рассмеялся.

— Ты что?

— Вон люди чуть не без ног дерутся, а ты меня — в тыл. На мне, как на собаке, все без госпиталя зарастет.

Он покопался в суме, выудил оттуда жгут соломы и стал протирать взмыленного коня, даже ослабил подпругу, чтобы удалить пот под седлом и, усмехаясь, все качал головой.

— Скажет тоже — в тыл… Эка невидаль — царапнуло…

Через сутки, преследуя казаков, отряд вышел в район Новоселенгинска. Угроза Мысовой была полностью ликвидирована. Теперь общая обстановка и положение красных значительно улучшились.

Здесь еще не остывших от боя и воодушевленных победой людей настиг посланный комкором аэроплан. Летчик передал приказ Неймана — вернуть отряд в Мысовую. Рокоссовскому и Вараксину надлежало прибыть в штаб Экспедиционного.