Михаил Мудьюгин - РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВНОСТЬ

• Название: РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВНОСТЬ
• Автор: Михаил Мудьюгин
• Издательство: Библейско–Богословский Институт, Издательство «Благовестник»
• Жанр: Религия
• Год: 1995
• ISBN: ISBN 5-87507-OO7-2

Архиепископ Михаил (Мудьюгин) родился в Санкт–Петербурге 12 мая 1912 г. Он получил разностороннее образование, закончил Институт иностранных языков, Институт металлопромышленности, а в 1964г. — Санкт–Петербургскую Духовную Академию.

Трудовой путь будущего архиепископа начался с должности чернорабочего на заводе «Красный путиловец».

Впоследствии он работал на производстве, в конструкторском бюро, занимался научными исследованиями, защитил диссертацию, был доцентом Ленинградского горного института.

С детских лет приобщённый к вере, Михаил Николаевич в 1958г. был рукоположен. Он служил в Вологодской епархии, а с 1965г. начал преподавать в Санкт–Петербургской Духовной Академии и скоро стал её ректором .Возведённый в 1966г. в сан епископа, он был викарием Ленинградской митрополии, епископом Астраханским, а затем стал архиепископом Вологодским (в 1993г. ушёл по возрасту за штат)

Любовь ко Христу побуждает архиепископа Михаила неустанно проповедовать Благую весть . Перу богослова принадлежат многочисленные статьи, публиковавшиеся в церковных и светских изданиях.

Автор, один из старейших православных иерархов, рисует облик нынешней Церкви, в жизни которой, увы, много негативных сторон, затрудняющих восприятие Божественного Откровения и общение с Богом. Однако цель книги — не разоблачение, а стремление излечить Церковь от недостатков, присущих ей, как всякому живому организму. Главная мысль книги проста: единственный путь к вечному спасению — любовь ко Христу. И автор настойчиво призывает нас устранить из церковной практики все то, что мешает торжеству этой любви.

Архиепископ Михаил (Мудьюгин) - магистр богословия, профессор Санкт–Петербургской Духовной Академии, доктор богословия honoris causa Университета г. Турку

---

Но и Сам Христос, как мы знаем из Евангелия, Свое благодатное воздействие на окружающих, в частности исцеления, часто осуществлял не только через словесное волеизъявление, но и через разнообразные способы физического воздействия: прикосновение (Мф 8:3,15; 9:29; Мк 3:10), помазание «брением из плюновения» (Ин 9:6; ср. Мк 7:33).

То же мы видим и в действиях апостолов, не только прикосновение которых (Деян 3:7; 9:17–18), но, как уже упоминалось, даже тень оказывала благотворное, исцеляющее действие (Деян 5:15).

Эта благодатная практика затем распространилась в Церкви и на святые иконы. Их почитание было узаконено на VII Вселенском Никейском Соборе в 787 г. и на Константинопольских торжествах 843 г.

VII Вселенский Собор, как известно, происходил в разгар упорной борьбы иконопочитателей с иконоборцами. Так как основные доводы иконоборцев базировались на внешнем сходстве почитания икон (и особенно скульптурных изображений) и идолопоклонства, то в вероучительных творениях иконопочитателей и в соборных определениях особый акцент делался на духовной стороне иконопочитания. Подчеркивалось, что объектом почитания является не материал, из которого изготовлена икона, не дерево, не гипс, не полотно, не краски, а сам объект изображения, т.е. прежде всего Господь Иисус Христос, Его Пречистая Матерь, святые. Тем самым иконопочитание отмежевывалось от грубого идолопоклонства, когда обожествлялся сам почитаемый и создаваемый для почитания предмет — статуя или картина, от идолопоклонства, ярко охарактеризовано в псалме: «Идолы язычников — серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат, и нет дыхания в устах их. Подобны им будут делающие их и всякий, кто надеется на них» (Пс 134: 15–18).

Людям было очень нелегко перейти от представлений о языческих богах — распутных, хитрых, жестоких — к высочайшему понятию о едином, невидимом, нематериальном Боге–Творце, Вседержителе, Который, будучи «Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих… Сам дая всему жизнь и дыхание и все» (Деян 17:24–25).

Доступнее для просвещаемых евангельским светом язычников было почитание Христа как конкретной Личности, Богочеловека, облеченного плотью и кровью, жившего когда–то среди людей, свидетельство о чем сохранялось в церковном Предании, устном, а потом в письменном[35] Естественной поэтому представляется потребность запечатлеть облик Иисуса Христа.

Уже в катакомбах II и III вв. мы видим изображения Христа в виде юного доброго Пастыря.

Еще более древними следует считать символические рисунки рыбы — слово «рыба» на греческом языке состоит из начальных букв слов «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель». Изображение рыбы служило для христиан опознавательным знаком в условиях враждебного языческого окружения.

Дорогие сердцу христиан изображения облегчали восприятие и усвоение Священной истории Ветхого и Нового Заветов. Они постепенно распространялись в быту, неизбежным оказалось их внедрение в храмы. Созерцание икон во время богослужений создавало благоприятные психологические условия для того, чтобы молящийся испытал чувство благоговения перед теми, кто на них изображен, — т.е. Христом, Его Пречистой Матерью (с III Вселенского Собора, т.е. после 431 г почти повсеместно почитаемой как Матерь Божья) и святыми (особенно в местах их подвижничества и прославления). Это благоговение целиком относится к «первообразу» (VII Вселенский Собор).

Церковные торжества 843 г (часто называемые Константинопольским Поместным Собором) окончательно утвердили догматизированную в Никее VII Вселенским Собором в 787 г. практику иконопочитания, вплоть до XV–XVI вв. не вызывавшего противодействия в обществе. Однако в глубине западного общества зрел внутренний протест против официальной Церкви, который и привел в конце концов к движению Реформации. Этот протест в немалой степени был порожден многочисленными явлениями обрядоверия и суеверия, связанными с извращенными формами почитания икон, мощей и реликвий. Бесконечные споры о сравнительном достоинстве тех или иных святынь — икон, статуй, мощей, разорительные паломничества к местам их нахождения, многочисленные случаи раскрытия и разоблачения обманных действий, связанных с почитанием реликвий и изображений, наконец, открытая торговля святынями, все это уже во времена Джона Виклифа (+1384) и Яна Гуса (+1415) вызывало не только протесты отдельных наиболее духовных и просвещенных представителей духовенства и мирян, но и появление обличительной и сатирической литературы, нередко имевшей резко антицерковный и особенно антиклерикальный характер[36]

Все это были предвестники Реформации, которая хотя и представляла собой длительный исторический процесс, куда были вовлечены десятки и сотни тысяч, а впоследствии и миллионы христиан, однако в историческом сознании твердо сопряжена с именами Жана Кальвина (+1564) и Мартина Лютера (+1546), в особенности со знаменитым выступлением последнего в Виттенберге против торговли индульгенциями (1517). С негодованием воспринимая повсеместное суеверное обожествление статуй, икон и реликвий, ревнуя о духовности богопочитания («Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» — Ин 4:24), протестанты впали в крайность: воодушевленные благой целью побороть языческий элемент в психологии иконопочитателей, они отказались от почитания икон вообще, разделив отвергнутые семь столетий назад взгляды иконоборцев. Пытаясь опереться на те же тексты Священного Писания, которые брали в свое время на вооружение иконоборцы VIII–IX вв., они так же игнорировали упоминавшиеся выше слова Священного Писания, исключающие возможность смотреть на всякое духовное изображение, икону или скульптуру как на неприемлемый для христианина предмет идололатрии; изучая Ветхий Завет, они обходили молчанием упоминание о сооруженных по повелению Божьему херувимах, осеняющих ковчег Завета (Исх 25:18–22), равно как и воздвижение Моисеем медного змия, один взгляд на которого избавлял от мучительной смерти. Приведенные нами выше случаи исцелений при осенений тенью апостола Петра также не убеждали их.

В странах, где победила Реформация, храмы протестантских конфессий — лютеранские, реформатские, пресвитерианские, позднее баптистские, методистские и другие — поражают православного посетителя полным или почти полным отсутствием художественного убранства.

А почти одновременно с этим процессом на Западе, религиозное искусство достигает высокой степени совершенства на славянском Востоке. Сохраняя явные следы византийских истоков (Феофан Грек, +1405), русское православное искусство уже в XIV–XV вв. сложилось в живописную школу, отличавшуюся своеобразием, глубокой одухотворенностью и высоким мастерством. Работая в монастырском уединении, такие гениальные мастера, как Андрей Рублев (+1430), Дионисий (+1503), позднее Симон Ушаков (+1686) и многие другие их современники явились яркими выразителями русской религиозности. Имена большинства живописцев остались неизвестны — они были в основном монахами и смотрели на свой труд как на послушание, даже не делая попыток художественной самооценки.

Излюбленным сюжетом был лик Божьей Матери — эти изображения были распространены в сотнях вариантов, почти каждый из которых имел свой прототип, пользовавшийся особо широким почитанием. Анонимно присвоенные этим прототипам (и соответственно вариантам изображений Божьей Матери) наименования можно разделить на две группы: наименования по населенным пунктам, обычно сравнительно крупным (Казанская, Владимирская, Тихвинская, Смоленская), и наименования, в той или иной мере отражающие сюжетные особенности данной иконы («Нечаянная радость», «Взыскание погибших», «Утешение в скорбях и печалях» и многие другие).

Иконы Спасителя являют собой не меньшее разнообразие, но, за исключением Нерукотворного Образа, они не группируются по прототипам и, естественно, не имеют особых наименований. Чаще всего Спаситель изображается в виде Царя, сидящего на троне (обычно в этом случае говорят: «образ Господа Вседержителя»)[37]

Кроме того, Спаситель изображается страдающим на кресте (это, пожалуй, наиболее частый случай) и в качестве Второго Лица Святой Троицы восседающим рядом с Богом Отцом (так называемая «Новозаветная Троица»). Изображение Распятого имеет, естественно, наиболее реалистический характер: иконописец должен был заботиться о том, чтобы лик и все тело отражали душевные и физические страдания Богочеловека; другие изображения писались, как правило, в условной манере: чертам Спасителя полагалось придавать выражение серьезного спокойствия, мудрости и величия. Эти черты в еще большей степени свойственны Лику Бога–Отца (Саваофа), чьи изображения появились в России в XVI–XVII вв.

Московский Собор 1667 г. осудил и запретил какие–либо изображения Бога–Отца. Под это запрещение подпадали также иконы «Новозаветной Троицы», где изображаются восседающие рядом Бог–Отец и Сын Божий, а Дух Святой витает над Ними в виде голубя.