Карл Май - На Рио-де-Ла-Плате

• Название: На Рио-де-Ла-Плате
• Автор: Карл Май
• Издательство: Прибой
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7041-0045-7

В романе «На Рио-де-Ла-Плате» действие происходит в Южной Америке, где главный герой попадает в сложные перипетии политической борьбы. Однако писателя занимает не политика как таковая, а характеры людей, ее осуществляющих. И все это накладывается на занимательный, динамичный сюжет.

---

— Какую дорогу мы выберем? — произнес я.

— Мы поедем через Уругвай и Энтре-Риос в Парану, а затем отправимся вверх по реке до Корриентеса. Там нам надо будет свернуть влево, в сторону Чако.

Первая часть этого путешествия в точности совпадала с маршрутом, предложенным мне Тупидо. Это было любопытно.

— Конечно, для вас это будет очень утомительно, — продолжал йербатеро. — Поэтому иногда мы будем делать остановки, чтобы вы смогли отдохнуть.

Он по-прежнему держался мнения, сложившегося у него обо мне. Но я давно уже не был тем «зеленым новичком», каким некогда впервые ступил на землю Дикого Запада. Поэтому я сказал:

— Вам незачем чересчур заботиться обо мне, сеньор. В верховой езде я вынослив.

— Да ладно! — улыбнулся он. — В первый день все храбрятся, на второй день у храбрецов начинают кровоточить ноги, на третий — с них слезает кожа, и потом им неделями приходится лежать, вытянув их. Для верховой езды нужно родиться в пампе. Итак, завтра мы доедем только до Сан-Хосе[63], послезавтра — до Пердидо, а затем, неподалеку от Мерседеса, свернем на север, чтобы отдохнуть на эстансии моего двоюродного брата. Там обсудим дальнейший маршрут. Мы поедем к границе, то есть в те места, где сейчас очень небезопасно.

— Но нам с вами нечего опасаться! Что нам за дело до местных политических смут!

— Сеньор, все гораздо серьезнее, чем вам представляется. Обстановка здесь совершенно иная, нежели в вашем отечестве. Людям путешествующим надо в особенности быть начеку. Утром вы можете отправиться в путь человеком независимым, ни к какой партии не принадлежащим, а к вечеру, может статься, покинете седло, будучи уже солдатом, и впоследствии вам придется сражаться за какую-то партию, к которой вы не питаете на самом деле ни малейшего интереса.

— Ну уж этого я не потерплю! Я — иностранец, немец, и никто не вправе посягнуть на мои убеждения. А если кто-то все же попытается сделать это, я обращусь к полномочным представителям моего правительства.

— Этому нетрудно помешать. Убит при попытке к дезертирству — как вам такая формулировка, а? И, прежде чем вам удалось бы связаться с послом Германии, ваши кости в пампе уже побелели бы. Здесь надо рассчитывать не на власть, а на собственную осторожность. Впрочем, вы находитесь под нашим покровительством и можете твердо рассчитывать на нас. Кроме того, у нас нет, собственно, выбора, потому что иначе сами окажемся в таком же плачевном положении. Предлагаю оставить эту тему. Пусть девушка освободит нам стол, и мы займемся игрой.

Эти слова как будто наэлектризовали остальных. Они вскочили и стали убирать посуду. Монтесо принес карты. Затем достал из кармана деньги; их было так много, что я непроизвольно отодвинулся от стола.

— Останьтесь, сеньор! — сказал йербатеро. — Мы приглашаем вас составить нам компанию.

— Спасибо, сеньор! Я не играю. Мне нужно уйти отсюда.

Он посмотрел на меня с недоверием. В этой стране в азартные игры играют все повально, причем и по-крупному. Сыграть за компанию вообще никто не отказывается, иначе другие примут это за оскорбление.

— Ну, сеньор, ну же, решайтесь! Вы что, больны? — спросил он.

— Нет, но очень устал, — попытался я отговориться.

— Что ж, это, конечно, серьезная причина, тем более что завтра вам предстоит довольно утомительная поездка.

К счастью, посетитель, пришедший последним, был готов занять мое место, и я встал, чтобы уступить ему это место и уйти. Подав моим новым товарищам руку, я попрощался с ними. Оплачивать съеденное и выпитое была не моя забота, как поспешил заявить Монтесо, когда я взялся за кошелек и подозвал девушку.

— Перестаньте, сеньор! — сказал он. — Вы нас оскорбляете. В девять утра я буду возле вашего отеля с оседланной лошадью. Но, может быть, мне вас сейчас проводить? Вы же знаете?..

— Спасибо, сеньор! Отсюда до отеля я смогу добраться без приключений. Обещаю вам, что буду внимателен. Buenas noches![64]

— Спокойной ночи, сеньор! Да приснятся вам озеро и замурованная шахта! Может быть, во сне вы отыщете дорогу туда.

II ЛЮДИ БОЛАС

На другое утро я проснулся очень рано, и задолго до того, как собирался прийти йербатеро, я уже уладил все мелкие дела. Это не потребовало от меня ни труда, ни усилий. Я путешествовал как настоящий американец. Небольшой чемодан вмещал все мое имущество, а теперь его содержимое я нес на себе. Пустой чемодан я подарил кельнеру, а костюм, что надевал накануне, отдал гостиничному слуге. Несколько рубашек, носовые платки и прочие необходимые вещи лежали на столе, упакованные в кусок кожи. Я был готов к отъезду.

Я оплатил счет, а кельнер, помимо чемодана, получил еще чаевые. Он был швейцарцем и казался очень молчаливым, но подарок сделал его разговорчивым. Узнав, что я вместе со своими спутниками намерен путешествовать верхом, он поздравил меня с тем, что я выбрал удачный способ передвижения. Он обрисовал мне ужасную картину путешествия в дилижансе; позже я убедился, что это описание совершенно верно.

Так называемый общественный дилижанс представляет собой более чем солидно сработанный экипаж огромных размеров. Он состоит из купе[65], кабриолета[66] и ротонды[67] и предлагает места для десяти-двенадцати пассажиров. Тащит экипаж семерка лошадей, по обыкновению исхудалых; четверо бегут прямо перед экипажем, впереди них впряжены еще две лошади, и перед ними еще одна, последняя, на которой сидит форейтор[68]. Другой пеон[69] сидит на задней левой пристяжной лошади. Сбоку от них галопом скачет третий всадник. Едет он на незапряженной, восьмой по счету, лошади и непрерывно, по поводу и без повода, прохаживается плетью по бокам остальных лошадей, подгоняя их.

В обязанности форейтора входит задавать курс этому беспомощному средству передвижения. С передней стороны наверху дилижанса восседает кучер, именуемый майоралем[70]; на его лице застыла стереотипно презрительная мина, судя по которой можно понять, что его абсолютно не волнует, удачно ли сложится поездка, или же несколько лошадей падут, загнанные до смерти, а опрокинутый экипаж усеет пампу искалеченными телами пассажиров.

Лошадям никогда не дозволяется идти шагом; рысью они тоже передвигаются редко, получается это у них плохо и несогласованно. Чаще всего или, точнее, всегда они мчатся галопом, причем на самых скверных или опасных участках дороги галоп доходит до неистовства.

Вот так случается, что, несмотря на отвратительную дорогу, дилижанс преодолевает за день до пятнадцати немецких миль[71] и более, — достижение, узнав о котором любой немецкий почтальон покачал бы головой.

Говоря о дороге, выражаюсь чисто фигурально, потому что дороги, как таковой, в пампе нет. Ни намека на нее, ни следа. Ехать приходится по нетронутой, первозданной равнине, и европеец, увидев, что по такому бездорожью можно ехать, не поверит глазам своим.

Так и едут — напролом, по камням и корням, — и тут выражаться приходится чисто фигурально, потому что в пампе нет ни камней, ни корней, зато полно пересохших ручьев, различных холмов и рытвин, по которым повозку бросает и швыряет так, словно она должна вот-вот взлететь; поэтому путешественники постоянно сталкиваются друг с другом и рискуют лишиться чувств.

— Сеньор, это ваша была голова?

— Нет, но, может быть, ваша, сеньорита?

— Сударь, вы же наступаете мне прямо на живот!

— Кет, сеньор, ваша нога отдавила мне бедро!

— Вы застраховали свою жизнь, почтенный сосед?

— Нет, ведь если я сломаю здесь шею, деньги будут пущены на ветер. У меня нет семьи.

— Вы счастливец! У меня жена и дети. С той минуты, как я уселся в дилижанс, я думаю о них не иначе как о вдове и сиротах.

Подобные возгласы, шутливые или вполне серьезные, непрерывно раздаются из уст пассажиров, которые за свои кровные рискуют жизнью.

Кучер кричит, форейтор рычит, пеон, замыкающий процессию, вопит, всадник, что едет сбоку, словно безумец, бранит и колотит бедных животных, которые, изголодавшись и притомившись, едва способны бежать. Достигнув крутого обрыва, эта дикая кавалькада устремляется вниз, в реку, сразу же стеной вздымается пена. Повозка, наполовину увлекаемая водой, наполовину утягиваемая лошадьми, какими-то отдельными прыжками достигает другого берега и под аккомпанемент воя, криков и ударов плетки взбирается на ту сторону. Вконец разбитая повозка останавливается. Одна из лошадей пала. Перерезают ремень, которым она была привязана к дилижансу, снимают с нее седло, а потом снова мчатся вперед, вперед, вперед!

Из широко раскрытой лошадиной пасти свешивается язык. Бока несчастной сотрясаются, глаза полны отчаянной муки. Через две-три минуты она окружена стервятниками, которые только и ждут последних конвульсий затравленного до смерти животного, чтобы побыстрей обглодать его скелет с еще теплым мясом на нем.