Алексей Величко - История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I

• Название: История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I
• Автор: Алексей Величко
• Издательство: ООО «Издательство «Вече»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905820-63-2

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Пятитомное сочинение А.М. Величко «История Византийских императоров» раскрывает события царствования всех монархических династий Священной Римской (Византийской) империи — от св. Константина Великого до падения Константинополя в 1453 г. Это первое комплексное исследование, в котором исторические события из политической жизни Византийского государства изображаются в их органической взаимосвязи с жизнью древней Церкви и личностью конкретных царей. В работе детально и обстоятельно изображены интереснейшие перипетии истории Византийской державы, в том числе в части межцерковных отношений Рима и Константинополя. Приводятся многочисленные события времён Вселенских Соборов, раскрываются роль и формы участия императоров в деятельности Кафолической Церкви. Сочинение снабжено портретами всех императоров Византийской империи, картами и широким справочным материалом.

Для всех интересующихся историей Византии, Церкви, права и политики, а также студентов юридических и исторических факультетов.

Настоящий том охватывает эпоху от Константина Великого до Анастасия I.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

А на следующем заседании Собора другой римский легат — пресвитер Филипп заявил ещё более категорично: «Никто не сомневается и во все времена известно было, что святой и блаженнейший Пётр, предстоятель апостолов, столп веры, основание Кафолической Церкви, приял от Господа нашего Иисуса Христа, Спасителя и Искупителя рода человеческого, ключи Царствия, и ему дана власть вязать и решить грехи: он и до сего времени и всегда живёт и судит в своих преемниках. Итак, по его внушению, преемник и наместник его, святейший папа наш епископ Келестин послал нас на сей святой Собор»[739].

Царственные особы Запада солидаризируются с позицией св. Льва Великого и просят императора св. Феодосия II Младшего пересмотреть дело с обязательным участием в качестве арбитра Римского папы.

«Эту веру, преданную нам от предков, — пишут они, — должны мы защищать со всем подобающим благочестием и сохранять в наши времена достоинство собственного нашего благоговения к блаженнейшему апостолу Петру; ибо, государь священнейший отец и достопочтимый император, блаженнейший епископ города Рима, за которым древность преимущественно пред всеми признала первенство священства, должен иметь место и возможность судить о вере и священниках»[740].

В письме к царице св. Пульхерии с аналогичной просьбой обращается Галла Плацидия: «Поэтому твоя благосклонность, которая всегда действовала с нами заодно, пусть и теперь благоволит одинаково с нами мыслить относительно веры кафолической, так, чтобы всё, поставленное на оном возмутительном и жалком соборе, было отменено со всей силой, дабы, при невредимом пребывании всех, дело о епископстве отправлено было на суд Апостольской кафедры, на которой держит начальство над священством первый из апостолов — блаженный Пётр, получивший даже и ключи небесного царства»[741].

Далее она пишет: «Достопочтимый епископ Лев, окружённый множеством епископов, которых он, по причине первенства или достоинства своего места, собрал из бесчисленных городов Италии. Чтобы по правилу и определению апостольского престола, который и мы признаём старейшим, который удостоился получить небесные ключи и украсил собой первенство епископства. Почему и нам должно во всём сохранять уважение к этому величайшему городу, который признаётся владыкой всех городов»[742].

Нестроения Третьего Собора 431 г. святой папа Лев Великий понял так, что если бы учение о главенстве понтифика получило бы уже всеобщее признание, никакой ереси не было бы. И уже вскоре, около 440 г., он системно изложил доктрину о главенстве Римских епископов в Церкви[743]. Из своего учения, которое он излагал, главным образом, в церковных проповедях, св. Лев делал следующие практические выводы. Во-первых, кто посягает на авторитет Римского епископа и отказывается в повиновении Апостольскому престолу, тот не хочет подчиняться блаженному апостолу Петру. Во-вторых, кто отвергает власть и первенство (principatum) апостола Петра, тот ничуть не уменьшает его достоинства, но, надменный духом гордыни, низвергает сам себя в преисподнюю.

И уже в своём письме св. Флавиану Константинопольскому, папа св. Лев Великий высказывал тому упрёк в том, что не был своевременно извещён о церковных нестроениях, вызванных учением ересиарха Евтихия. А затем отметил, как само собой разумеющееся: «И церковное правило, и благоговейная вера благочестивейшего императора обязывают нас к великому попечению о мире христианском, дабы, пресекши разномыслия, ненарушимою сохранить кафолическую веру, и возвратив от заблуждения тех, которые защищают неправильное, оградить нашим авторитетом тех, вера которых была правая»[744].

Аналогичное по своему идейному содержанию письмо уходит и участникам «Разбойного собора» 449 г. под главенством Александрийского архиерея Диоскора (444–451): «Благочестивейшая вера благосклоннейшего императора, зная, что к его славе по преимуществу относится то, если внутри Церкви кафолической не будет произрастать никакое зерно заблуждения, оказала такое уважение к Божественным догматам, что для исполнения святого своего намерения призвала авторитет апостольской кафедры, как бы желая от самого блаженнейшего Петра получить разъяснение того, что было похвалено в его исповедании»[745].

Последовательно отстаивая «римскую идею», но ничуть не умаляя императорское достоинство, папа св. Лев Великий без тени смущения пишет царю: «Давно — изначала на бывших Соборах мы получили такое полномочие от Блаженнейшего Петра, первого из апостолов, что имеем авторитет столько защищать истину ради вашего мира, чтобы при её ограждении никому не было дозволено возмущать её в ком-либо, пока, наконец, совсем не будет удален вред»[746].

В переписке царственных особ после «Разбойного собора» нередко можно обнаружить те же мотивы: «Блаженнейший епископ города Рима, за которым древность преимущественно перед всеми признала первенство священства, должен иметь место и возможность судить о вере и священниках»[747].

Но, пожалуй, наиболее хрестоматийные слова о первенстве апостолика прозвучали даже не со стороны одного из пап, а из уст императора Западной части Римской империи Валентиниана III. 8 июля 445 г. в указе о посвящении в духовный сан некоего Илария Арлеанского он пишет: «Итак, поскольку первенство апостольского престола подтверждено добродетелью св. Петра, который является наследником епископской короны, честью города римлян, а также властью Собора, не допустим же, чтобы кто-либо осмелился совершить что-нибудь противозаконное, умаляющее власть этого престола. Мир среди церквей наступит только тогда, когда мир признает своего властителя (выделено мной. — А.В.)»[748].

С течением времени объективные обстоятельства последовательно укрепляли те идеи, которые развились во времена древней Церкви. С точки зрения культуры Восток всегда был более развит, чем Запад, а вследствие потрясений V–VI вв. культурный слой в Риме сузился донельзя. И богословие всё более и более замыкается в небольшом культурном слое клириков, язык которых казался остальной массе латинян иностранным наречием. Миряне последовательно отодвигались от участия в церковной жизни, напротив, клирики всё более вмешивались в политическую жизнь Рима. Вообще, как следствие римского ума, представление об истинной вере было проще, строже и принимало правовую и логическую форму.

Наоборот, на Востоке считалось само собой разумеющимся, что обсуждение богословских вопросов доступно для образованных мирян, и поэтому представлялось, что только вся Церковь в целом может хранить истину. Поэтому здесь всегда большое значение имело общественное мнение, не останавливающееся перед критикой отдельных патриархов, императоров и клириков. Отсюда и происходит многовековое различие в понимании существа церковной власти. На Востоке царь откровенно и всесторонне вмешивался в дела Церкви, на Западе всё более укрепляется идея об абсолютном верховенстве Римской кафедры[749].

Нелепо утверждение, будто все Римские папы традиционно стремились обосновать свою богословскую непогрешимость — это были слишком тонкие в большинстве своём и умные фигуры, чтобы решиться на такой поступок. Но вообще сама идея о непогрешимости или меньшей предрасположенности к греху — признания которой за собой так чаяли остальные митрополиты и патриархи, явилось естественным следствием того древнего обычая, когда церковные общины имели обыкновение сообщать друг другу о соседних кафедрах и характере исповедания её епископа.

Потом такая практика вошла в каноны, где, под видом указания места иерархов Поместных Церквей среди остальных уважаемых кафедр, фактически была закреплён тот не провозглашаемый ещё вслух тезис, будто именно эти Церкви и, соответственно, их предстоятели наименее подвержены греху, чем кто-либо остальной. Это не было сделано специально, но сам обычай справляться у этих патриархов о вопросах веры должен был предполагать презумпцию истинного ответа, каков бы ни был вопрос. От этого же умозаключения до прямого признания непогрешимости того или иного епископа остаётся сделать только шаг; удивительно и чудесно, что он делался очень долго, вплоть до I Ватиканского собора (1869–1870).

Александрийская церковь. Как гласит Предание, Александрийская церковь была основана апостолом и евангелистом Марком, и здесь ещё долгое время служили Литургию, составленную лично им. Благодаря господствующим здесь научным интересам, в Александрии рано появились богословские школы. Местное население — копты — отличалось особым аскетизмом, и готово было претерпеть любые пытки за Христа. Кроме того, эти области Египта были чрезвычайно плотно заселены (для своего времени, разумеется), так что население насчитывало более 1 млн человек, а количество епархий, подчинявшихся Александрийскому епископу, — более 100.