Василий Бабков - Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека

• Название: Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека
• Автор: Василий Бабков
• Жанр: Прочая научная литература

Книга посвящена русскому евгеническому движению 1920-х годов. Первый его этап был занят ознакомлением с кругом проблем и общей ориентации; затем была выработана стратегия исследований. Русская евгеника дала быстрый старт и оформление медицинской генетики в России в первой половине 1930-х годов.

Книга дает общий взгляд на русское евгеническое движение и представляет основополагающие евгенические тексты из недоступных ныне изданий.

---

Табл. 2 представляет генеалогию Алексея Максимовича Пешкова, поскольку она была известна ему самому. Вероятно, эту генеалогию никогда уже не удастся пополнить сведениями о более ранних поколениях.

А. М. Пешков лучше всего из предков знал своего деда и бабку со стороны матери, у них он воспитывался, и им он дает наиболее полные характеристики в своем «Детстве». Поэтому общий обзор генеалогии всего удобнее начать именно с них.

Дед Горького (II 3) был Василий Васильевич Каширин, нижегородский мещанин; он родился в 1800 г. Об его отце (I, 1) мы знаем только то, что он был убит разбойниками, приехавшими в Балахну грабить купца Заева. «Дедов отец бросился на колокольню бить набат, а разбойники настигли его, порубили саблями и сбросили вниз с колокольни». Значит был смелый, решительный человек, готовый впереди других делать общественное дело.

Мать В. В. Каширина (I, 2) была энергичной сильной женщиной. Сын рассказывает про нее: «Она на себе мешок муки таскала по пяти пудов веса, силища у нее была не женская, до двадцати годов меня за волосья таскала очень легко». По отзыву бабушки Акулины, – бесконечно доброй и благожелательной в своих отзывах о людях, – «была она калачница и злой души баба, не тем будь помянута… эх-ма, что нам про злых вспоминать. Господь и сам их видит. Он их видит, а бесы любят». А сын рассказывает про мать, что она «тихонько пиво варила и продавала». Ее практический ум сказался в том, как она выбрала жену для сына. «Видит, – рассказывает бабушка Акулина, – работницая, нищего человека дочь, значит, смирной буду»… Выбор действительно оказался исключительно удачным.

Табл. 2. Генеалогия А. М. Пешкова (Максима Горького, IV, 1).

В. В. Каширин наследовал энергию обоих родителей, смелость отца, практический ум, но также злобный характер матери. Это – типичный активный выдвиженец. Сам он говорит про себя внуку: «Меня, Олёша, так били, что ты этого и в страшном сне не увидишь… А что вышло? Сирота, нищей матери сын, я вот дошел до своего места, – старшиной цеховым сделан, начальник людям»…

Свою карьеру он начал тем, что «в молодости сам, своей силой супротив Волги баржи тянул… Трижды Волгу-мать вымерял… А на четвертый год уже водоливом пошел, – показал хозяину разум свой». И бабушка гордилась в то время своим женихом: «Заметный парень был: двадцать два года, а уж водолив». Выдвиженец быстро продвигается дальше. В. Каширин переходит в город (Н. Новгород), устраивает красильную мастерскую, богатеет. Ко времени брака дочери он достигает вершины своей карьеры. «Дедушка-то наш о ту пору богач был, – рассказывает бабушка, – дети-то еще не выделены, четыре дома у него, и деньги, и в чести он, незадолго перед этим дали ему шляпу с позументом, да мундир – за то, что он девять лет бессменно старшиной в цехе сидел, гордый он был тогда»…

Внук уже не застал деда в славном периоде интенсивной работы. Старику было около 80 лет, когда у него поселился Алеша. По внешности это был «небольшой сухонькой старичок, в черном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородой, с типичным носом и умными хорошими глазами». И хотя он был еще бодр, но с годами, естественно, сильно опустился. Были крупные хозяйственные неудачи, тяжелые и страшные невзгоды с сыновьями. Дед всегда был крутого нрава, а тут совсем озлобился. Он часто зверски избивал Алексея, смертным боем бил сыновей, работника и даже старуху-бабушку. Пьяницей, однако, по-видимому, не был. По крайней мере, М. Горький не отмечает, чтобы он когда-либо видел деда пьяным.

Неудивительно, что личные впечатления внука были самые отрицательные. И недаром бабушка неоднократно предостерегала его не судить о деде по этим впечатлениям. «Он ведь раньше-то больно хороший был, дедушка наш, да как выдумал, что нет его умнее, с той поры и озлился и глупым стал». «Дедушка, когда хотел, так хорошо говорил, это уже после, по глупости стал на замок сердце запирать».

Но смышленый и чуткий не по годам внук и сам порою умел разбирать, что осталось хорошего в его злом деде. Чудесно описана сцена, как дед, только что в первый раз жестоко избивши Алешу, пришел с ним мириться. После его первых слов, несмотря на то что он принес гостинцы и игрушку, внуку «очень хотелось ударить его ногой, но было больно пошевелиться». А потом дед стал рассказывать о своей молодости, о жизни бурлаков на Волге… Рассказывал он великолепно, художественно. «Говорил он и быстро, как облако, рос в глазах внука, превращался из маленького сухого старика в человека силы сказочной, – он один ведет против реки огромную серую баржу». Беседа затянулась до вечера, и дед покорил детское сердце. Во время этой долгой беседы в комнату, где лежал на постели изувеченный мальчик, несколько раз заглядывали, но внук просил: «Не уходи», и дед, усмехаясь, отмахивался от людей. И когда наконец ушел, ласково простясь, Алеша «знал, что дедушка не злой и не страшен».

Когда я читаю эту удивительную сцену, приходит в память другая сцена из Шекспира, когда Ричард III покоряет сердце королевы Анны над гробом убитого им ее мужа. Здесь нет той красивой рыцарской обстановки, но характер – генотипы – очень близки. Различие в пользу Каширина: он искренен, по-своему любит внука, а в искренности любви Ричарда еще можно сомневаться.

Впрочем, дед не всегда был искренним и, как человек практического ума, считал постоянную искренность недостатком. Он сам учил внука: «Будь хитер, это лучше, а простодушность – та же глупость, – понял? Баран простодушен»…

Внук прислушивался к советам умного деда. Мальчик задумал как-то устроить себе хижину в саду, в яме. Дед увидел, похвалил ловкую работу, сам помог, обещал посадить вокруг подсолнухи, мальвы и закончил советом: «Это очень полезно, что ты учишься сам для себя устраивать лучше». – «Я очень ценил его слова», – говорит по этому поводу М. Горький.

Образования старик Каширин не получил никакого, но грамоту знал хорошо, по крайней мере славянскую. Ей сам и обучил внука. Сцена, когда суровый дед учит внука азбуке и оба стараются перекричать друг друга, художественно-красива: такого старика нельзя назвать злобным. Хорошо понимал необходимость учения, ежедневно читал книги, преимущественно духовные, и очень бережно относился к ним.

Будучи уже восьмидесяти лет, В. В. Каширин сам вел свои хозяйственные дела, помогал сыновьям устраивать мастерские и сам был готов, отдав им свое дело, открыть новую красильную мастерскую. Но неудачные спекуляции поглотили его состояние, он мало-помалу совсем обнищал, опустился, стал жалким скрягой, попрошайничал и кончил жизнь полусумасшедшим нищим. «Когда бабушка успокоилась уже навсегда, дед ходил по улицам города нищий и безумный, жалостно выпрашивая под окнами: «Повара мои добрые, подайте пирожка кусок, пирожка-то мне бы. Эх, вы-и»…

Но характеристика опустившегося 90-летнего старика нас здесь не может интересовать. Она любопытна только с точки зрения патологии старости, как пример старческого разложения психики. Отыскивать здесь те или иные проявления генотипа было бы слишком трудно и неосторожно.

Максим Горький долго останавливается на религиозности своего деда и в анализе его ищет указаний на основные черты его характера. Мне кажется, однако, что и здесь следует сделать поправку на возраст. В известной среде к 80 годам старик обычно становится особенно религиозным, хотя бы в расцвете сил он самым равнодушным образом относился к религии. Но, конечно, врожденные особенности природы каждого человека не могут не наложить отпечатка на характер старческой религиозности. Впрочем, может быть, в данном случае религиозность была теснее связана с характером В. В. Каширина: ведь псалтир-то он, конечно, выучил наизусть в молодости. Внуку очень не нравился сухой формализм религии деда, чтение затверженных молитв с боязнью опустить какое-либо положенное слово. «Дедов Бог вызывал у ребенка страх и неприязнь: Он не любил никого, следил за всем строгим оком, Он прежде всего искал и видел в человеке дурное, злое, грешное. Было ясно, что Он не верит человеку, всегда ждет покаяния и любит наказывать»…

В. В. Каширин, как и все другие самостоятельно мыслящие люди, брал из господствующей религии только то, что подходило к его характеру и наклонностям: он создавал себе бога по своему образу и подобию. Христос с его любвеобильной моралью был совершенно чужд ему. Его бог, как и сам он, строгий хозяин, организатор, ведущий большое дело и беспощадно карающий негодных работников, так как нет иного средства их исправить. Таким был и сам дед в своей жизни.

Правда, дело у него было небольшое. Но если бы он получил лучшее образование и попал в условия оживленного расцвета экономической жизни, из него мог бы выработаться крупный хозяйственный организатор. Он сам сумел бы найти для этого капиталы, как нашли и создали их его более удачливые современники, сделавшиеся из неимущих крестьян и мещан большими капиталистами, промышленниками, фабрикантами. Сношения с людьми иной среды навели бы культурный лоск на его грубый и жестокий нрав. Врожденные способности практического организатора-индивидуалиста у деда, несомненно, были.