Джеймс Блэйлок - «Если», 2002 № 09

• Название: «Если», 2002 № 09
• Автор: Джеймс Блэйлок
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Джеймс Блэйлок. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВЕРИЛ В СЕБЯ, рассказ

Джон Альфред Тейлор. ИГРА ДЕВЯТИ, рассказ

Пол Ди Филиппо. СВЯТАЯ МАТЕМАТИКА, рассказ

Евгений Лукин. ЧТО НАША ЖИЗНЬ? рассказ

Видеодром

*Экранизация

--- Дмитрий Байкалов. БЕСКОНЕЧНАЯ ФАНТАЗИЯ (статья)

*Писатель о кино

--- Сергей Дяченко. ВЕДЬМАК ГЕРАЛЬТ В ЖИЗНИ И В КИНО (статья)

*Рецензии

*Реплика

--- Тимофей Озеров. СВОБОДА С НЕЙТРАЛИЗАТОРОМ (статья)

*Тема

--- Анна Комаринец. КИНОКАМЕРА ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ АРТУРА (статья)

Александр Бачило. ПЯТНО, рассказ

Марина и Сергей Дяченко. ПОДЗЕМНЫЙ ВЕТЕР, рассказ

Сергей Лукьяненко. ПОГРАНИЧНОЕ ВРЕМЯ, повесть

Дмитрий Байкалов. ИСКАТЕЛЬ ЧУДЕС (статья)

Эстер Фриснер. ЛЮДИ ПОД ДОЖДЕМ, рассказ

Томас Уортон. САД ТОНКИЙ, КАК БУМАГА, рассказ

Дмитрий Володихин, Игорь Черный. LA FEMME CHERCHE (статья)

Экспертиза темы // Авторы: Мария Галина, Ольга Елисеева, Александра Сашнева

Рецензии

Вл. Гаков. РОМАН, ЗАСЛУЖИВШИЙ ПОКОЙ (статья)

Курсор

Personalia

_{Обложка Игоря Тарачкова к повести Сергея Лукьяненко «Пограничное время».Иллюстрации: С. Голосов, А. Филиппов, В. Овчинников, А. Балдин, О. Васильев, И. Тарачков, С. Шехов.}

---

Критика еще не дала четкого определения «женской» фантастики, но на интуитивном уровне все мы чувствуем, что это такое. Когда в магазине покупатель берет книгу автора-женщины, срабатывает целый ряд ассоциаций. К сожалению, у большого числа читателей негативный. Почему так? Где мы не выдерживаем конкуренции? После знакомства с множеством «женских» текстов сам собой напрашивается вывод: то, что понимают под фантастикой авторы-женщины, далеко не всегда является жанровой литературой в общепринятом смысле. Эссе, зарисовки, эмоциональные наброски, оборванные где-то посередине, в лучшем случае детально проработанный мир, с которым писательница дальше сама не знает, что делать. Чаще всего такой особый взгляд просто не укладывается ни в один формат.

В России, где представители разных полов обладают полным юридическим равноправием с 1917 г., женщин всегда было много и в науке, и в искусстве, а в последние лет 10–15 в бизнесе. Но… вы когда-нибудь слышали о женской математике? Женской физике? Астрономии, истории, лингвистике (там, где ученые дамы создавали целые школы)? Женской музыке, живописи, скульптуре? Женском бизнесе, наконец? А конкуренция во всех этих отраслях порой очень острая. Боюсь, что прилагательное «женский» появляется там, где женщины отказываются вступать в борьбу на общих основаниях и тем самым как бы производят «самоотсев» еще до старта. Заранее обрекают себя на неуспех. Сделайте нам другой «садок», где будут другие, чем в «мужской» литературе, правила игры, свои мерки мастерства, и дайте этому садку издательские квоты. Такая иждивенческая логика отравляет жизнь действительно сильным авторам-женщинам, готовым честно завоевывать своего читателя и приносить издателю честную прибыль. Ведь встречают-то «по одежке», т. е. по обложке, на которой красуется женская фамилия. Недаром некоторые вполне приличные писательницы предпочитают работать под мужскими псевдонимами — больше шансов, что покупатель не отложит книжку в первую же секунду, а полезет внутрь, прочтет пару абзацев, глядишь, ему и понравится.

На горизонте российской фантастики мерцает множество звезд с женскими именами. Одни из них горят ровно и ярко, другие то вспыхнут, то погаснут. Но объективно нам сейчас не хватает нескольких крупных общепризнанных супер-звезд, которые сочетали бы тиражи М. Семеновой с литературным качеством Е. Хаецкой. Уже сам факт существования таких лидеров поколебал бы расхожее мнение о «женской» фантастике, как о заведомо второсортной литературе, и пробил бы издательскую брешь для качественных «женских» текстов. Сумеют ли российские писательницы увлечь массового читателя и не уронить при этом уровень мастерства, покажет время. Рынок скидок на пол не делает.

Александра САШНЕВА:

По-моему, нет принципиальной разницы, кто написал книгу — женщина или мужчина, да и вообще деление литературы на «мужскую» и «женскую» довольно бессмысленно. Например, в детстве, прочитав «Королеву Солнца», я была уверена, что Андре Нортон — мужчина. «Лягушки Гиблого Дола» убедили меня в обратном. Возможно, какие-нибудь эксперты-лингвисты смогли бы вычленить под мужским псевдонимом строки, написанные женщиной, но лично я нередко ошибалась в попытках определить авторство неподписанных текстов.

Но если уж делить фантастику на «мужскую» и «женскую», то делать это имеет смысл лишь с точки зрения восприятия текста, а не его написания. Поскольку и мужчины писали «женскую» фантастику, и женщины осваивали «мужскую». На мой взгляд, «Собачье сердце» Булгакова, «Жук в муравейнике» Стругацких, «Мы» Замятина или «Дверь с той стороны» Михайлова — это типично «женская» фантастика по той проблематике, которая затронута в тексте. Булгакова совершенно не волнует, как профессор Преображенский сделал из человека собаку, его волнует моральный аспект ситуации. Отсюда тонкий, глубокий психологизм в развитии образа Шарикова. Героя «Жука в муравейнике» тоже мучает подобный вопрос: убить Абалкина или не убить. Есть ли у него это право или нет. Это вопросы, которые чаще всего волнуют женщин — ответственность за поступки, за будущее, цена любопытства, проблема добра и зла, все то, что поклонники сугубо «мужской» боевой фантастики называют «розовыми соплями». Именно поэтому «женская» фантастика отличается большим вниманием к деталям, мелочам, настроениям. Сюжет зачастую не имеет значения или скрывается в сложных сплетениях многофигурных композиций, а порой главным героем действия становится не личность, а идея.

«Мужская» фантастика традиционно сильна сюжетом, обилием приключений и военных конфликтов. Человеческие отношения, моральные и чувственные аспекты затрагиваются в основном вскользь и никакого значения для текста не имеют. Писатель, который ориентируется на сугубо мужского читателя, зачастую вводит в сюжет сцены насилия лишь потому, что, по его мнению, произведение без этого покажется скучным. Даже самые интеллигентные «мужские» вещи рассказывают одну и ту же историю, которая называется «Как стать крутым». И это нормально — ведь мужчины пишут в основном для мужчин, даже если они и хотели бы написать для всего человечества в целом.

Жизнь не стоит на месте, она меняется и меняет нас — женщин и мужчин. Мужчины становятся мягче, и в их текстах появляется все больше того, что принято считать чисто женским. Женщины стали жестче и хотят писать «про войну». Хотя мне кажутся забавными попытки некоторых дам выдать себя за крутого мачо с огромным бластером наперевес. К сожалению, я подозреваю в этом либо сильную любовь к деньгам, либо фрейдистскую зависть к мужчинам, либо страх, что женский мир покажется читателю неинтересным. Мне хотелось бы видеть в текстах, написанных женщинами, больше отваги и смелости быть собой. В конце концов, книга — это способ рассказать другим нечто, что кажется тебе важным. □

Рецензии

Мэри СТЮАРТ

ДЕНЬ ГНЕВА. ПРИНЦ И ПАЛОМНИЦА

Москва: ACT, 2002. — 366 с.

Перевод с англ. А. Комаринец.

(«Золотая серия фэнтези»).

15 000 экз.

________________________________________________________________________

Артур в зените славы, Моргауза в ореоле коварства, Моргана в лучшей интриганской форме. А воспрепятствовать злобным дамам некому — Мерлин ушел на покой! Спит себе в полом холме, а волшебница Вивиана, честно говоря, ему и в подметки не годится. Равно как и само продолжение известных «Полых холмов» несравненно скучнее начала — все уже сказано, причем, давным-давно.

Перед нами история Мордреда — зловещей фигуры, погубившей Артурово королевство. Пересказанная глазами самого Мордреда — внебрачного сына короля Артура и его сводной сестры Моргаузы. Для того, чтобы освежить всем известную легенду, требовался хотя бы какой-то нешаблонный ход: у Стюарт это сам Мордред, в общем-то неплохой мальчик, невольно ставший погубителем и собственного отца, и всего королевства. Против рока не попрешь — как Мордред ни старается, все идет не так. Наверное, потому что Мерлин когда-то предсказал: придет, мол, Мордред и все испортит.

В целом, неплохая историческая фэнтези (впрочем, больше историческая, чем фэнтези), и наверняка будет с одобрением принята поклонниками «артурианского цикла» Стюарт и завзятыми англоманами. Остальные, пожалуй, так и не поймут, в чем здесь соль, тем более, что уже имеют возможность сравнить роман Стюарт с циклом, скажем, Теренса Уайта. К тому же царапает слух стилистка («нескладные складки», «мучительные и истерзанные мысли»), обилие местоимений («То, что он увидел, заставило его броситься назад к постели, схватить свои сапоги и с лихорадочной поспешностью натянуть их»), невнятица («Гахерис, выказав себя рыцарем столь же неучтивым, сколь он явил себя предателем и убийцей ранее…»). Непонятно, то ли сама Стюарт всегда хромала по части стиля, а все красоты были заслугой предыдущих переводчиков, то ли она закусила удила в последней части тетралогии и понеслась напролом по тексту, то ли данный конкретный переводчик сплоховал. А может, все дело в том, что сама Стюарт, потеряв любимого героя-Мерлина, от лица которого она вела повествование в первых трех книгах, и поведя рассказ от третьего лица, тут же утратила и стиль, и шик. Сам переводчик не удерживается от раздраженных замечаний, «комментируя комментарии» Стюарт («автор противоречит сама себе»), упрекает ее в небрежении (вот она говорит, что имя «Мордред» впервые появляется в «Анналах Камбрии», а потом, уже несколько столетий спустя, лишь в романах Мэллори, а на деле «Мордред» тем же Гольфридом Монмутским в своей «Истории Бриттов» упомянут), в «слишком вольной трактовке» «Смерти Артура» Мэллори… Упрекать Стюарт есть за что, другое дело, что все эти упреки были бы излишни, если бы Стюарт удалось сохранить тот антураж волшебства и достоверности (или достоверности волшебства), который царил в первых книгах тетралогии.