Джеймс Блэйлок - «Если», 2002 № 09

• Название: «Если», 2002 № 09
• Автор: Джеймс Блэйлок
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Джеймс Блэйлок. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВЕРИЛ В СЕБЯ, рассказ

Джон Альфред Тейлор. ИГРА ДЕВЯТИ, рассказ

Пол Ди Филиппо. СВЯТАЯ МАТЕМАТИКА, рассказ

Евгений Лукин. ЧТО НАША ЖИЗНЬ? рассказ

Видеодром

*Экранизация

--- Дмитрий Байкалов. БЕСКОНЕЧНАЯ ФАНТАЗИЯ (статья)

*Писатель о кино

--- Сергей Дяченко. ВЕДЬМАК ГЕРАЛЬТ В ЖИЗНИ И В КИНО (статья)

*Рецензии

*Реплика

--- Тимофей Озеров. СВОБОДА С НЕЙТРАЛИЗАТОРОМ (статья)

*Тема

--- Анна Комаринец. КИНОКАМЕРА ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ АРТУРА (статья)

Александр Бачило. ПЯТНО, рассказ

Марина и Сергей Дяченко. ПОДЗЕМНЫЙ ВЕТЕР, рассказ

Сергей Лукьяненко. ПОГРАНИЧНОЕ ВРЕМЯ, повесть

Дмитрий Байкалов. ИСКАТЕЛЬ ЧУДЕС (статья)

Эстер Фриснер. ЛЮДИ ПОД ДОЖДЕМ, рассказ

Томас Уортон. САД ТОНКИЙ, КАК БУМАГА, рассказ

Дмитрий Володихин, Игорь Черный. LA FEMME CHERCHE (статья)

Экспертиза темы // Авторы: Мария Галина, Ольга Елисеева, Александра Сашнева

Рецензии

Вл. Гаков. РОМАН, ЗАСЛУЖИВШИЙ ПОКОЙ (статья)

Курсор

Personalia

_{Обложка Игоря Тарачкова к повести Сергея Лукьяненко «Пограничное время».Иллюстрации: С. Голосов, А. Филиппов, В. Овчинников, А. Балдин, О. Васильев, И. Тарачков, С. Шехов.}

---

Угадайте с одного раза, какой роман окончательно побудил руководство СССР присоединиться к Международной конвенции по авторским правам? Правильно: «Мастер и Маргарита» — роман стал первой отечественной книгой, на титульном листе которой впервые появился привычный ныне значок copyright.

Прекратить поток перепечаток романа за рубежом идеологическое руководство страны к тому времени было не в силах. С другой стороны, соблазн превратить самый популярный советский роман в источник поступления твердой валюты подкреплялся нежеланием платить за миллионные тиражи западных классиков. Международная Бернская конвенция обязывала страны-участницы платить «задним числом», другая же, Гаагская, обратного хода не имела. Так было найдено поистине соломоново решение: в 1973 году СССР вступил в Гаагскую конвенцию — и сразу же подбросил западным издателям неприятный сюрприз. Издательство «Художественная литература» выпустило сборник «Романы» Михаила Булгакова, где, среди прочих, впервые был напечатан полный текст «Мастера и Маргариты», снабженный значком copyright.

Этот том в коричневом ледериновом переплете сразу же стал библиографической редкостью, поскольку выпущен был смехотворным для нашей страны тиражом — 30 тысяч экземпляров. Даже ЦКовская книжная экспедиция не включила книгу в свои ежемесячные списки, рассылаемые по начальству: книжкой тогда хвастали перед знакомыми, как сегодня каким-нибудь «Роллс-ройсом».

Впрочем, до широкого официального признания булгаковского романа оставалось ждать еще полтора десятилетия. А издали книгу исключительно с целями прагматическими: в первые же недели после выхода однотомника в свет тогдашний ВААП оказался завален заявками от зарубежных издательств. Всех интересовал, естественно, только этот роман писателя, — и теперь он приносил государству солидный доход в валюте.

Не считая этого раритетного тома, после первой журнальной публикации роман ходил по стране, в основном, в слепых рукописных копиях. Зато в 1975 году москвичи смогли увидеть первую сценическую версию «Мастера и Маргариты». Конечно, на спектакль Театра на Таганке смогли прорваться далеко не все желающие, а те, кому посчастливилось, рассказывали скандальные подробности. Причем, на сей раз это были не фирменные политические «фиги в кармане», к которым Любимов успел приучить и зрителей, и начальство, — а одна-единственная сцена, в которой актриса, игравшая Маргариту, впервые на советской сцене появлялась абсолютно обнаженной. Не совсем по тексту романа — весь Бал Воланда она просидела на стуле спиной к залу, — но и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать реакцию, Булгаковым же и предсказанную. Помните скандал в «Варьете»?[14]

Поначалу медленно и нерешительно, но с каждой новой попыткой все больше входя во вкус, начала осваивать новое непаханое поле литературная критика. С годами множились интерпретации, порой весьма экзотические: от политической, религиозной и мистической (эти, конечно, расцвели, в основном, в эпоху горбачевской перестройки) — до попыток утвердить роман Булгакова в русле соцреализма и новомодного «почвеничества». Этот диапазон ширился, пока, наконец, критика не осознала факт, очевидный уже первым читателям романа. Оказалось, что роман-то един, но представляет собой искусно приготовленный многослойный пирог из чередующихся смысловых и идейных пластов. И каждый читатель читает одну и ту же книгу, только раскрыв ее на своем уровне — в меру собственной эрудиции, литературной и общекультурной.

Первым, на мой взгляд, этот подход к роману Булгакова серьезно обосновал недавно ушедший от нас Александр Исаакович Мирер. Читатели «Если» хорошо знают, что известный отечественный писатель-фантаст в последние десятилетия жизни активно занимался литературоведением, выступая в этом амплуа под псевдонимом А. Зеркалов. И самым значительным трудом А. Зеркалова стала так и не изданная на его родине монография «Евангелие Михаила Булгакова» (1984, США). В этой книге тщательно проанализированы все возможные литературные и научные источники, доступные Булгакову в процессе работы над романом, а также общий куль-турно-исторический контекст, в котором создавался роман.

Оказалось, что роман Булгакова, как и предрекал его герой, скрывает в себе множество сюрпризов — по нескольку на каждом уровне восприятия текста.

Действительно, одни прочли в романе всего лишь увлекательную фантасмагорию о визите в Москву дьявола со свитой. Другие — едкую, почти диссидентскую политическую сатиру. Третьи — своего рода прообраз «городской фэнтези» (хотя, разумеется, при жизни Булгакова такого жанра еще не существовало). Четвертые — пронзительную, совершенно фантастическую историю настоящей любви («За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!»). Пятые — трагическую судьбу художника-творца, не понятого обществом. Шестые — произведение христианское, литературную иллюстрацию к евангельским текстам. Седьмые — произведение, напротив, богоборческое, спорящее с указанными текстами. Восьмые — произведение мистическое, демонологическое, полное сакральных тайн и загадок. Девятые насладились высокоинтеллектуальной литературной игрой с зашифрованными намеками-отсылками к произведениям мировой литературы… Список можно продолжать еще долго.

На самом деле, как мне кажется, в этой многослойной книге присутствует все вышеперечисленное. Но, как в современной компьютерной игре, рассредоточено на разных «уровнях сложности», так что каждый конкретный читатель находит в романе Булгакове что-то свое, соответствующее собственному уровню.

Поясню это на примере «ершалаимских» глав.

Большинству советских читателей, да и многим нынешним, знакомым с Писанием понаслышке, эти главы кажутся всего лишь литературным переложением евангельской притчи о суде над Иисусом Христом и его распятии. Взору тех, кто открывал тексты Евангелий, предстает история совсем иная: более чем странная, если не сказать — еретическая, если рассматривать ее сквозь призму христианских канонов. В этой истории Иешуа — никакой не Богочеловек, а Воланд — никакой не Сатана; да и автор романа предстает человеком почти неверующим, хотя и происходившим из семьи профессора богословия. Переход еще на один уровень сложности, для которого требуется знание теологической литературы, в частности, суть и эволюция споров об историчности Христа, откроет перед читателем новую притчу. А те, кто знаком еще и со священными книгами иудаизма — Торой и Каббалой, — увидят все в той же истории Иешуа и Понтия Пилата неожиданный поворот, недоступный всем ранее перечисленным категориям читателей… И так далее.

То, что книги, как люди, проживают собственные жизни, не является откровением. Роман Михаила Булгакова прожил жизнь, по драматизму не уступающую биографии его автора: пережил и забвение, и угрозу своему существованию, и блистательный успех, и хулу, и моду, и почти обожествление, сменившееся безразличием нового — не читающего вовсе — поколения. Этой книге грозили власти и толпа экзальтированных фанатиков, сплетни, домыслы, мифы, болезненные хирургические операции цензоров и холодное прозекторское любопытство критиков.

Книга все это пережила. И теперь, когда все волны, хочется верить, схлынули, главный роман Михаила Булгакова, как и его во многом автобиографический герой, заслужил высшей справедливости. Не света — но покоя. Покоя на книжных полках тех, кто уже не представляет себе жизни без «Мастера и Маргариты» — и время от времени в тишине квартиры будет перечитывать роман, невзирая на то, какие там бури бушуют в литературном мире.

Вл. ГАКОВ

Курсор

«Еврокон-2002»

проходил с 3 по 7 июля в Чехии, в маленьком городке Хетебор. На конвенте присутствовали Джордж Мартин, Анджей Сапковский и другие известные писатели. Поучаствовала в мероприятии и немногочисленная российская делегация во главе с критиком А. Синицыным и писателем Р. Злотниковым. Лучшим журналом Европы в этом году была признана словацкая «Fantazia» («Если» получил подобный приз в 2000 году и по существующим правилам может быть снова выдвинут на соискание не ранее чем через 10 лет). Лучшим писателем объявлен итальянец Валерио Евангелисти, лучшим художником Й. Красны (Чехия), лучшим фэнзином — издаваемая Юрием Илковым «Terra Fantastica» (Болгария). Кроме того, вручались так называемые «призы поддержки» — лучшим авторам, выпустившим дебютные книжки. Наряду с болгарином Александром Карапанчевым, а также представителями Чехии и Словакии, лауреатом этого приза стал москвич Виталий Каплан, начавший свою творческую карьеру победой в конкурсе «Альтернативная реальность» журнала «Если».