Алексей Вышеславцев - Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

• Название: Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.
• Автор: Алексей Вышеславцев
• Издательство: Издание Маврикия Осиповича Вольфа
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1867

Алексей Владимирович Вышеславцев (1831–1888) — российский путешественник и историк искусства. Служа врачом на клипере «Пластун» и корвете «Новик», в 1857–1860 годах он совершил кругосветное путешествие. Это было одно из первых долгих плаваний отряда винтовых судов — новейшего достижения судостроения того времени — к устью Амура. Целью экспедиции стало посещение российских портов на Тихом океане и «акклиматизация» русского флага в японских и китайских пристанях. На клипере «Пластун» Вышеславцев обогнул мыс Доброй Надежды, побывал на Атлантических островах, в Сингапуре, Гонконге, во многих бухтах обустраиваемого Амурского края. Целый год клипер провел в японских водах. По пути домой, в составе эскадры адмирала А. А. Попова, Вышеславцев увидел Полинезию, прошел Магелланов пролив, побывал в Южной Америке, на пути домой вторично пересёк Атлантический океан. Во время длительного путешествия корабль не раз попадал в обстоятельства чрезвычайные. Клипер «Пластун» пережил не один серьезный шторм, расставания и встречу с другими кораблями эскадры, долгое одиночное плавание. С борта корвета «Новик» (на него Вышеславцев был переведен в Монтевидео), в нескольких днях пути от родных берегов, Вышеславцев видел взрыв клипера «Пластун» и гибель товарищей. Наконец, в августе 1860 г., после трехлетнего отсутствия, Вышеславцев возвратился в Кронштадт, совершив полное кругосветное плавание. В течение всего путешествия Вышеславцев зарисовывал наиболее интересные места, типы жителей разных стран, этнографические особенности их быта. Эти любительские рисунки стали художественным дневником путешествия и отразили трехлетний путь экспедиции. Накопленные за время путешествия материалы легли в основу книги «Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания», впервые изданной в 1862 году. Книга содержит 27 рисунков автора, литографированных известным петербургским мастером Полем Пети.

---

Бухта эта открыта Лаперузом и названа им по имени того De Castries, о котором можете прочесть в Oeil de bœuf. Описание Лаперуза до сих пор остается вернейшим. Нужно только прибавить историю политического существования бухты и основания Алексадровского порта.

К бухте примыкает сплошной хвойный лес, растущий по тундрам; местами в этом лесу сделаны просеки, довольно большие; одна ведет к старым постройкам, где зимовало в военное время несколько батальонов линейного сибирского войска; но рука времени уже успела налечь на эти шаткие здания: — они почти все покривились. Невдалеке распространившееся кладбище дополняет рассказ о зимовках, полных лишений. На одном кресте видно имя доктора Б., умершего от скорбута. Мир праху его! На смертной одре, разрушаемый губительным недугом, он умирающим голосом давал еще советы своим товарищам по несчастью, и, может быть, этот умирающий голос вырвал у страшной болезни несколько жертв…

Новый пост расположен близ самого берега. Тут уже заметна некоторая претензия на гражданственность. На лето приезжает капитан над портом, с женою; есть магазин с провизией и при нем цейхвахтер. У цейхвахтера даже можно найти и закуску, почему и названа его лачуга Мыльников'с-отель, по имени достойного хозяина. Близ пристани высокий флагшток, на котором будто бы поднимают сигналы по системе Рейнольда для переговоров с приходящими иностранными купцами; но эти сигналы, так же как электрический телеграф, и железная дорога — дело будущего. A если б была железная дорога, то суда могли бы и не ходить в Николаевск, сгружая все здесь и не рискуя переходом по лиману.

Сама де-Кастри, кроме рыбы и дров, ничего дать не может. Лес её мелок; осенью много дичи ни брусники.

При нас кто-то разложил костер в лесу, да так и оставил. Огонь быстро распространился по смолистым иглам ельника, попалась какая-то полуразрушенная избенка, вспыхнувшая как порох; пожар рос, и обхватил новое поселение, подступая к его домикам довольно близко. Два дня работали наши матросы на берегу, окапывая и отстаивая у огня строения; победа осталась, наконец, за нами. Огонь бросился в другую сторону, но скоро и совсем замер.

Зимовать судам в бухте невозможно: она замерзает. Волнением с моря часто ломает лед.

Туземцы — гиляки pur sang; они здесь очень хорошо говорят по-русски, торгуются с азиатскою задорностью, не хуже любого гостинодворца; в одежде щеголеватее других туземцев.

На берегу есть пробитые в скале волнами ворота, очень красивые и названные именем открывшего: Лаперузовыми. Между де-Кастри и Николаевском постоянное сообщение; сухим путем идут просекой до озера Кизи, потом на лодках добираются по озеру до Мариинска, большой деревни, где живет целый батальон. Из Мариинска до Николаевска, по Амуру: летом на пароходе, зимой на собаках.

В 1855 году англичане бомбардировали де-Кастри и пускали в прилежащие тундры каленые ядра, и теперь еще можно видеть траншеи и места, где залегали наши секреты.

При нас пришли в де-Кастри две купеческие шхуны и один барк, которые и отправились в Николаевск. Барк стал на одной из бесчисленных мелей лимана; из груза спасли кое-что, так же, как и людей, a судно погибло.

Наконец, и мы пошли по этому страшному лиману, о котором столько наслышались от наших корветов, собственным опытом испытавших некоторые из его отмелей; пугал нас и Джигит, также довольно долго бурливший его воды. Да и стоит только посмотреть на карту, чтобы потерять всякую уверенность: фарватер идет такими извилинами, что представляется каким-то вьющимся растением, с бесчисленным множеством веточек и отпрысков. Самое мелкое место фарватера 14 футов. Все время идешь в виду азиатского берега, считая мыс за мысом, остров за островом. Сахалинский берег только в самом узком месте виден ясно. Острова были довольно красивы, с их елями и лиственницей, распустившейся к нашему приезду. По берегу идут возвышения и горы. Везде почти можно стать на якорь и посылать на берег шлюпку рубить дрова. Переход наш был облегчен довольно хорошо расставленными в нынешнем году бочками и бакенами, указывающими направление фарватера. Вот и мыс Пронге, a за ним желтые воды величественный реки, на которой лежит столько надежд, столько ожиданий… и, кажется, не напрасно!..

Вспомним историю Амура.

Тунгусы Удского края рассказали томским казакам в 1636 году о чудной реке, Амуре, и впадающих в нее речках, Зее и Шилкаре; они говорили о богатых жителях берегов реки, даурах, занимающихся земледелием и скотоводством, и о князе Лавкае, достоверные сведения о котором смешивались с баснословными рассказами о его богатстве. Эти рассказы возбудили в казаках желание отыскать, как заманчивого князя, так и новые страны, обещавшие им более привольные места; якутский воевода Головин послал Василия Пояркова проведать обстоятельно о новых местах (1643), и Поярков был первый из русских, спустившийся по Амуру. Отыскивая Лавкая, он достиг Сунгари, где нашел дучеров, потом Уссури, где видел натков и затем гиляков. В 1646 году он возвратился через Тунгусское море в Якутск, вынесши убеждение о легкой возможности завоевать край, не принимая в расчет того, что по Сунгари может прибыть китайское войско для защиты своих владений. Поярков, между прочим, собрал и ясак. За ним вскоре последовал Ерофей Хабаров, с охотниками; отыскал Лавкая, оказавшегося простым смертным, и уверил его, что единственная цель его прибытия — собирание ясака. Второй поход Хабарова сопровождался теми подвигами храбрости и отваги, которые сделали Хабарова любимым героем рассказов о занятии Восточной Сибири. Он сражался с даурами, укрепился в Ачанском улусе, где осадили его китайцы, смелою вылазкою уничтожил врагов и с весной поплыл дальше. Вследствие слухов о его подвигах, начались переселения на Амур… Молва об удобствах жизни и богатствах привлекала толпы искателей приключений, много помогавших Хабарову.

Китайцы наконец решились противодействовать нашествию незваных гостей. Они заставили выйти из своих земель Степанова и осадили Камарский острог, основанный соспоом Бекетовым. В 1655 году именным указом назначен Пашков командиром экспедиции на Амур. Плодом её было основание Нерчинска и острога у Албазииа, где поселился бежавший поляк Черниговский, который основал там монастырь и завел хлебопашество.

Наконец, надо было опереться на что-нибудь в этой путанице дел и разных столкновений; из Москвы. отправлен был посол, грек Спафари, с целью обозначить новые присвоенные нами границы. По трактату с китайцами, русские должны были прекратить распространение своего владычества на Амуре, не требовать ясака, и албазинцам (товарищам Черниговского, подчинившего себя добровольно Нерчинск) не ссориться с китайцами. Но, не смотря на это, албазинцы продолжали строить свой острог. Делалось тогда все, что хотелось; начальство было далеко. He здесь ли родилась пословица: до царя далеко?

В Китае маньчжурская династия (Да-цин) утвердилась на престоле падшей минской династии. Второй её император, Кханси, начал оборонять крепостями северную часть Маньчжурии и приближаться к Даурии. Столкновение с русскими было неизбежно, и действительно, Албазин был разорен в 1685 году; но он снова был построен и снова осажден; только известие о готовящемся русском посольстве в Декин заставило китайцев отступить от него.

Нерчинский трактат, заключенный окольничим Головиным в 1689 году, был первым нашим дипломатическим сношением с китайцами; граница была определена, хотя и не окончательно. Об Амуре забыли. Для китайцев он оставался, по-прежнему, мертвым материалом, для маньчжуров — местом меновой торговли, но для местных жителей он был артерией, оживлявшей их прозябавшее существование. Для русских он блеснул чем-то светлым, призывным, как будто в этом призыве было что-то пророческое для будущего его значения для России. Замечательно, что на языке местных жителей он является чем-то мрачным, темным: во всех его названиях видно общее значение — черный. Монголы зовут его Харамурень, тунгусы — Сахалян-ула, китайцы — Хэ-лун-цзян, — все это означает Черную реку, что может быть произведено и от цвета воды его, не сов;;ем прозрачной. Название Амур должно быть тунгусское; всякую большую реку они называют амаром. Река Албазина называлась сперва Эмури, может быть и это имя даю название Амуру. Японцы называют Амур Канто-ку, a туземцы — Мангу.

Начавшаяся 7-го мая 1854 года экспедиция, под начальством генерала Муравьева, положила основание современному гражданскому положению страны; пробудившись от долгого сна, мало-помалу начали оживляться прилегающие пустыни, снова являясь России чем-то зовущим.

В начале носились ясные слухи и сбивчивые сведения о чудной новой стране, о её богатствах и привольях, которые заманивали людей, привыкших к бродячей жизни; двинулись они к этим пустыням, неся с собою безграничную отвагу и какую-то уверенность в счастливую звезду, в русскую удаль и молодечество, которым было где разгуляться. Без правильного войска, существуя случайною добычей, эти завоеватели совершали чудеса храбрости, напоминающие первых покорителей Америки: Кортеса, Пизарро и других. Теперь занятие и заселение Амура стало необходимостью, разумным делом — покамест трудным, но делом, важные результаты которого не замедлят выказаться. Ясно назначенная айгунским трактатом граница, подарившая нам реку Уссури и весь берег, идущий от Уссури на восток к Татарскому проливу, делает нас бесспорными владетелями реки, соединяющей центральную Сибирь, страну богатую, с Тихим океаном. Туда, на этот океан, рвется теперь избыток сил Старого Света, и просится современная история, чтобы развернуться на новой просторной сцене, где с одной стороны просыпаются Китай и Япония, с другой вырастает не по дням, a по часам, юноша-великан — Америка, где природа дает неисчислимые материалы нового богатства по разбросанным бесчисленным островам.