Алексей Вышеславцев - Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

• Название: Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.
• Автор: Алексей Вышеславцев
• Издательство: Издание Маврикия Осиповича Вольфа
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1867

Алексей Владимирович Вышеславцев (1831–1888) — российский путешественник и историк искусства. Служа врачом на клипере «Пластун» и корвете «Новик», в 1857–1860 годах он совершил кругосветное путешествие. Это было одно из первых долгих плаваний отряда винтовых судов — новейшего достижения судостроения того времени — к устью Амура. Целью экспедиции стало посещение российских портов на Тихом океане и «акклиматизация» русского флага в японских и китайских пристанях. На клипере «Пластун» Вышеславцев обогнул мыс Доброй Надежды, побывал на Атлантических островах, в Сингапуре, Гонконге, во многих бухтах обустраиваемого Амурского края. Целый год клипер провел в японских водах. По пути домой, в составе эскадры адмирала А. А. Попова, Вышеславцев увидел Полинезию, прошел Магелланов пролив, побывал в Южной Америке, на пути домой вторично пересёк Атлантический океан. Во время длительного путешествия корабль не раз попадал в обстоятельства чрезвычайные. Клипер «Пластун» пережил не один серьезный шторм, расставания и встречу с другими кораблями эскадры, долгое одиночное плавание. С борта корвета «Новик» (на него Вышеславцев был переведен в Монтевидео), в нескольких днях пути от родных берегов, Вышеславцев видел взрыв клипера «Пластун» и гибель товарищей. Наконец, в августе 1860 г., после трехлетнего отсутствия, Вышеславцев возвратился в Кронштадт, совершив полное кругосветное плавание. В течение всего путешествия Вышеславцев зарисовывал наиболее интересные места, типы жителей разных стран, этнографические особенности их быта. Эти любительские рисунки стали художественным дневником путешествия и отразили трехлетний путь экспедиции. Накопленные за время путешествия материалы легли в основу книги «Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания», впервые изданной в 1862 году. Книга содержит 27 рисунков автора, литографированных известным петербургским мастером Полем Пети.

---

В начале носились ясные слухи и сбивчивые сведения о чудной новой стране, о её богатствах и привольях, которые заманивали людей, привыкших к бродячей жизни; двинулись они к этим пустыням, неся с собою безграничную отвагу и какую-то уверенность в счастливую звезду, в русскую удаль и молодечество, которым было где разгуляться. Без правильного войска, существуя случайною добычей, эти завоеватели совершали чудеса храбрости, напоминающие первых покорителей Америки: Кортеса, Пизарро и других. Теперь занятие и заселение Амура стало необходимостью, разумным делом — покамест трудным, но делом, важные результаты которого не замедлят выказаться. Ясно назначенная айгунским трактатом граница, подарившая нам реку Уссури и весь берег, идущий от Уссури на восток к Татарскому проливу, делает нас бесспорными владетелями реки, соединяющей центральную Сибирь, страну богатую, с Тихим океаном. Туда, на этот океан, рвется теперь избыток сил Старого Света, и просится современная история, чтобы развернуться на новой просторной сцене, где с одной стороны просыпаются Китай и Япония, с другой вырастает не по дням, a по часам, юноша-великан — Америка, где природа дает неисчислимые материалы нового богатства по разбросанным бесчисленным островам.

Понятно, что будущее, направленное обстоятельствами. сложится не так, как предполагают. Едва ли Николаевск, например, будет средоточием деятельности края. Силы стянутся, может быть, к другому, более естественному центру, более доступному извне и более удобному для жизни, но только сама жизнь совершит это. Мы видели по Татарскому берегу несколько бухт; южнее их есть еще более удобные, как например, бухта Посьета; остается выбирать; притом, в центре края, ближе к Сибири, найдется место важнее берегового порта. Все это — дело будущего; настоящее должно возбуждать страну к гражданской деятельности, развивая без насилия её естественные богатства, улучшая пути сообщения, устраняя препятствия для торговли. Обстоятельства сами покажут, куда должен стянуться жизненные соки края, где слышнее пульс его, где его сердце.

Рекою мы шли по створам. Берега холмисты и все почто покрыты хвойным лесом; иногда от берега отделялся мысок или коса; на некоторых из них строят батареи, на других видна земля, приготовленная под огороды. Наконец, вдали показались красные крыши домов, высыпавших по пригорку, и знакомая нам архитектура пятиглавой церкви, венчающей почти все города и местечки нашей обширной России. На город, очень веселый издали, напирал со всех сторон сплошной лес, сначала зеленеющийся, дотом синею массой всходящий на высокие дальние горы, украшающие ландшафт. Противоположный берег состоит из конусообразных холмов, покрытых, как щетиною, лиственницей и елью; дальние изгибы реки обозначались выходящими мысами, и опять горами, теряющимися вдали. и тою воздушною перспективой, которая всегда является в помощь счастливо расположенной местности. По мере приближения, город немного терял своей декоративной прелести; дома как будто раздвигались, между некоторыми виднелись пустыри, еще неочищенные от пней, попадались строения неоконченные, хотя уже с выкрашенною крышей, a издали все принималось за чистую монету.

Но, не смотря на это, очень приятно было, после двухгодового плавания по заморским землям, увидеть русский город, с его характеристическими особенностями, с зеленым куполом церкви, с масляною краской, разбросанностью и вечною «живою ниткою», которая нигде не оставляет русского человека, куда бы ни занес его случай.

He ограничиваясь первым впечатлением, которое произвел на мене Николаевск, я поведу вас в самый город и постараюсь описать все виденное как можно вернее и как можно подробнее. Но не требуйте от меня, однако ж, ни статистических сведений, ни каких-либо официальных известий: я остаюсь по-прежнему туристом; следовательно, сужу по тому, что вижу.

Мы стали на якорь ближе к правому (южному) берегу реки, потому что к городу идет широкая отмель. Прямо перед нами был насыпной остров и устроенная на нем батарея; за этим насыпным виднелись естественные острова, между которыми Амур шел многими протоками и рукавами; главный же фарватер прилегал к правому берегу. Клипер сейчас же поставило по течению. Отмель, прилегающая к городу, с востока защищена полукруглою косою, на которой устроено адмиралтейство, a на самом конце её батарея, отвечавшая нашему салюту.

Вид пристани уже производит приятное впечатление; видно, что это не временная постройка, a основательная; не те животрепещущие мостики, которые мы видели в Императорской гавани и в де-Кастри. На берегу много барж, превращенных во временные магазины. Эти баржи сплавляются сюда от верховьев Амура с провизиею и товарами и остаются здесь; их вытаскивают на берег, устраивают на них крыши, прорубают двери и окна, и они служат хорошими временными складочными местами. У пристани несколько лодок; невдалеке остановился гиляк на своем досчанике и удит рыбу…

По деревянной лестнице поднимаетесь на гору, сейчас перед вами гауптвахта и довольно большое пустое место, — площадь сказал бы я, но оно будет площадью только тогда, когда по нем можно будет ходить безопасно. Николаевские остряки называют это место Piazza del' pnelli, производя последнее слово от пней, лежащих и разбросанных в картинном беспорядке. Гауптвахта отличается от всех других гауптвахт тем, что на платформе вывешиваются иногда, для просушки, меха, назначение для Кабинета; по ярлыкам вы судите, что это ясак, a нельзя не остановиться перед черно-бурыми лисицами и гежигинскими соболями, смотрящими так роскошно, тепло и ласково. За гауптвахтою, через площадь, видно довольно большое двухэтажное здание офицерского клуба, в котором есть несколько квартир и прекрасная библиотека; в ней можно найти до двадцати современных журналов, и танцевальный зал, единственный во всем городе.

С площади вы попадете на главную улицу, идущую параллельно с рекою, чистую, с деревянными мостками с одной стороны, так что гулять по ней можно с некоторым комфортом. Кроме линейных солдат, на улице встречаются здоровые мужики, попавшие сюда «волею случая»; на лицах у некоторых из них, пожалуй, рассмотрите и клеймо, тщательно скрываемое спадающими на лоб волосами. Все они кланяются очень почтительно. Прекрасный пол простонародья принадлежит к этому же почтенному сословию, называемому здесь варнаками и варначками.

Первое, что бросается на улице в глаза, это красивый серый домик с зелеными крышею и ставнями, с широким подъездом, готовым принять самые щегольские экипажи (если б они были в Николаевске), с палисадником, изобилующим (относительно) цветами и огородною зеленью (несколько парников в углу). Здесь живет, конечно, губернатор. Около самого губернаторского дома, перпендикулярно к главной улице, идет другая, столько же чистая, но более официальная. Всю правую её сторону занимают сначала казармы, низкие, длинные флигеля, потом госпиталь, снаружи очень похожий на казарму; там аптека, еще какое-то официальное место, через окна которого видны блестящие ружья и каски; за официальным местом идут пеньки, уходящие в даль, к самому лесу.

Третье примечательное место Николаевска — другое пустое пространство, будущая площадь, среди которой возвышается деревянный пятиглавый собор; против него присутственные места и американский клуб. Частные дома все более или менее похожи одна на другой; резко отличаются между ними красивые здания американских негоциантов, составляющих один из главных элементов николаевской жизни. Я сказал, что экипажей в городе нет; но часто послышится вдруг звук бубенчиков; сердце забьется, почудится Бог знает что, что-то безотчетное, что-то родное; но скоро разочаровываешься, увидя перед собою только бочку с водою, бойко скачущую мимо. На ином дворе остановишься перед несколькими отдыхающими оленями, с истертыми спинами от уродливых и беспокойных седел; при них семья тунгусов, костюмы которых бросаются в глаза своею пестротою. По мосткам иногда пройдется николаевская аристократка, шумя своим шелковым платьем; пробежит губернский чиновник с выражением высшего самодовольствия на выбритом лице; раскланяется с вами совершенно незнакомый вам мелкий чиновник, не устоявший против искушения поклониться новому лицу; выглянет из окна любопытная головка, узнать, кого это еще занесло сюда — короче сказать, пахнет на вас тем, что нам так близко и от чего уже мы немного отвыкли, скитаясь по басурманским городам, — пахнет на вас Русью!

По близости Николаевска есть губернаторская ферма, куда часто ездит общество повеселиться, и которая просто называется «фермою». Это и неудивительно, потому что она в Николаевске единственная; a у нас в N. губернаторская дача называлась тоже просто «дачею», не смотря на то, что много других смертных имеют там дачи, но видно эта — всем дачам дача.