Владимир Герлах - Изменник

• Название: Изменник
• Автор: Владимир Герлах
• Издательство: Издатель Словохотов А.А.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9903041-9-2

…Мемуарная проза. Написано по дневникам и записям автора, подлинным документам эпохи, 1939–1945 гг. Автор предлагаемой книги — русский белый офицер, в эмиграции рабочий на парижском заводе, который во время второй мировой войны, поверив немцам «освободителям», пошёл к ним на службу с доверием и полной лояльностью. Служа честно в германской армии на территории Советского Союза, он делал всё, что в его силах, чтобы облегчить участь русского населения. После конца войны и разгрома Германии, Герлах попал в плен к французами, пробыл в плену почти три года, чудом остался жив, его не выдали советским властям.

Предлагаемая книга была написана в память служивших с ним и погибших, таких же русских людей, без вины виноватых и попавших под колёса страшной русской истории. «Книга написана простым, доступным и зачастую колоритным языком. Автор хотел, чтобы читатели полностью вошли в ту атмосферу, в которой жили и воевали русские люди. В этом отношении она, несомненно, является значительным вкладом в историю борьбы с большевизмом». Ценнейший и мало известный документ эпохи. Забытые имена, неисследованные материалы. Для славистов, историков России, библиографов, коллекционеров. Большая редкость, особенно в комплекте.

---

Автомобиль, прыгая по сгнившим доскам моста, двинулся в уже темнеющую даль, за ним с песнями пошли немцы под командой Вальтера, нашедшего свои очки. Убитых полицейских и немцев складывали около моста, в ожидании телег, чтобы везти немцев в город, полицейских в Озерное. Темнело быстро.

Галанин отправился к землянке, где под усиленной охраной сидел Красников. По дороге обошел труп лежащий на боку, далеко вытянувший закостеневшую руку, посмотрел искоса на бороду испачканную кровью, остановился: «Послушайте, это ведь Савка! Кто его убил?» — «Да он гад, ругаться стал, когда мы Таську забили, мы его, господин комендант успокоили!» Галанин пожал плечами, подошел к землянке, у входа его встретил сконфуженный Степан: «Товарищ лейтенант, тут такое случилось, этот жид…» Галанин сжал кулаки: «Неужели сбежал, не уберегли?» «Нет, куда ему, он попросился по нужде… я его подвел к болоту, а он как сиганет! Кинулись за ним, хотели за волосья вытянуть! Где там? Засосало так скоро, что сами чуть только успели оттуда вылезти! Ведь она трясина злая, только крикнуть раз успел как грязь ему в рот и уши полезла!» Галанин молча поморщился, потом махнул рукой: «Собаке — собачья смерть!»

В ожидании машины, сидели на скамейке у землянки и делились впечатлениями немецкий офицер и русский полицай-шеф. Перевернулась еще одна страница жизни этого района, будущее казалось им в розовом свете! Уже поздно ночью, закончив отправку убитых, взорвав землянки партизан, уехали на автомашине в город. Проезжая через Озерное слышали пенье под звуки гармони, пьяный смех и истерические крики женщин. Галанин прислушался, посмотрел на Шаландина, который курил рядом: «Что это за дикие крики?» — «А это мои молодцы гуляют с женами партизанов; да вы не волнуйтесь, дорогой Алексей Сергеевич! Ничего страшного нет! Ведь, в конце концов, эти бабы рады, что так легко отделываются, они крепкие и не полиняют!» — «Но ведь это зверство! Как вы, их начальник, это допускаете?» — «Допускаю с чистой совестью! Вы, все-таки за границей отошли от нашего народа! Наш народ не понимает другой жизни! Он добрый и одновременно страшно жестокий! не забудьте, что большинство моих полицейских из лагерей: с Урала, с Соловков, тундр и тайги! Они прошли жестокую звериную школу! Видали виды! Ну теперь мстят за все, за все ужасы, что они пережили! Платят той же монетой! Правым и виноватым! Сегодня они дрались как черти, потеряли половину своих товарищей, а сколько их раньше папаша замучил! Вот теперь и гуляют по своему! Пируют! Вы им водки дали согласно вашего обещания, выдали и на убитых, закуску они сами нашли и сейчас перешли к десерту; я не могу и не хочу им мешать, пусть позабавятся, жизнь их коротка и они это знают, а завтра я их снова скручу!» Галанин хотел возразить, потом передумал, молча смотрел перед собой на дорогу, в лунном свете, слушал как сзади Степан растягивал гармонь и пел приятным тенорком: «Любимый город! ты можешь спать спокойно и видеть сны и зеленеть среди весны!»

***

Приехали далеко за полночь. Город не спал, по улицам ходили веселые пьяные полицейские и немецкие солдаты. У себя дома Галанин к своему удивлению увидел свет. Шурка ждала его с ужином, вернее ждала своего Степу. С радостным смехом смотрела как Галанин, сбросив китель на пол мылся у рукомойника, рассказывала. «У нас в городе все с ума посходили от радости! Рады что Шульцу убили и что папашу поймали. Иванов тоже арестован, сидит в подвале с папашей! Тот ума решился, только пузыри пускает! Жена Иванова убежала, не могут найти! У них дома обыск сделали! нашли мануфактуру, кожу, ветчину и сахару и сала, полный подвал был. Шубер все реквизировал и сказал что раздаст всем нам, за наше терпение, когда Иванов нас мучил! Мы с Верой боялись и вас ждали, как убитых привезли, чуть не померли от страха! я бегала туда смотреть, все боялась что вы там! а нет все незнакомые! да все молодые! жалко!» Галанин слушал ее и мрачно улыбался: «Подожди! не тарахти! Вот что: там на дворе ждет тебя Степан Жуков! Я ему разрешаю повести тебя домой! но только проводить! Чтобы никаких глупостей не было! Впрочем сама должна знать! Позволишь до свадьбы, получит он свое и тогда ищи ветра в поле! Иди! не мешай мне! я сразу лягу спать! Устал!» Шурка прошла в спальню, взбила подушку: «Спите спокойно! Я сегодня чистые простыни послала, фиалки на столике, Вера принесла, она говорила, что вы их любите! Ну, я побежала, а за меня не беспокойтесь! я сама знаю что ему можно и что нет! ученая!» Убежала хлопнув дверью.

Галанин взял букет, поднес к лицу, вдохнул слабый нежный запах, потом быстро разделся и лег, потушив свет! Долго не мог заснуть, вспоминал весь день, всю поездку на Озерное! Дом где на лавке спала Вера! Ощупью сорвал несколько фиалок и блаженно улыбаясь приложил их к губам, потом начал думать о засаде, убитом Шульце и Исаеве, об убитых немцах и русских партизанах, о потерявшем рассудок папаше, о потонувшем в грязи Красникове, о геройской смерти Таисии и плачущем на допросе Савке, об изнасилованных женщинах Озерного… Крови было много, так много, что она как будто залила весь пол его спальни и грозила затопить его постель и запах ее острый и душный совершенно заглушил запах Вериного букетика фиалок!

***

На другой день утром у моста на Сони были повешены Соболев и Иванов, рядом с ними болтался повешенный за ноги Исаев; собрался весь город, съехались колхозники, чтобы посмотреть на гибель тех, которые их до сих пор мучили и убивали! Радовались все, связывая смерть саботажников и вождя веселых с наступлением мирной трудовой жизни. Война сразу отодвигалась куда то далеко и становилась совсем неопасной и даже решенной. Надеялись, что скоро уйдут и немцы. Шульце, который истязал и расстреливал жителей города и района, получил тоже свое, хоронили его с остальными убитыми немцами и немцы залпами отдавали военные почести убитому палачу. Русские, собравшись толпой, смотрели и радовались. У него в канцелярии сидел другой начальник немецкой тайной полиции Ратман, странный и добрый человек с которым дружил Галанин. Его назначение было утверждено в день похорон Шульце. Смущаясь он выслушивал поздравления Галанина пришедшего в гости.

Все было также в кабинете Шульце, тот же грозный Гитлер висел над столом, только картины, висевшие на стенах переменились: вместо голых женщин, немецкие пейзажи! Реки, водопады, горы, дома с острыми высокими крышами, зеленые, слишком зеленые деревья, голубое, слишком голубое небо. Галанин сидел в кресле, Ратман высокий блондин с водянистыми глазами, похожий на переодетого пастора со своим бритым розовым лицом сидел на диване и сконфуженно потирал руки: «Поздравлять не с чем, ведь мое назначение совершено случайное, скажу прямо — ошибочное! Ведь вы только посмотрите на меня! Разве такие начальники тайной полиции бывают? Да еще в России, во время войны! Вообще, эта ужасная кровопролитная война и я — скромный учитель! какая несуразица! Честное слово! мне кажется иногда, что я с ума сошел, и вы, и Шубер, все русские и немцы! Выпейте рюмку водки и слушайте; я вам уже говорил, что я толстовец! И я до этой проклятой войны в России, в Латвии, потом в Германии был убежденным противником всякой войны! И вот пришла война и я очутился по мобилизации здесь! Вы знаете Шульце и значит можете себе представить, что я должен был здесь пережить! Господи! эти аресты, пытки, расстрелы! все на моих глазах; теперь я стал тоже пить, а раньше ведь был убежденным антиалкоголиком! Иначе я бы давно повесился? Но остался по старому вегетарианцем и непротивленцем злу. Верю, что большевизм зло, но знаю, что победить это зло можно только непротивлением ему! А наши методы! Я хочу сказать методы национал-социализма ужасны! и мы за них поплатимся ужасно, уже платим! Я не верю в победоносный конец войны! Германия будет побеждена! и, знаете почему? Слушайте, я знаю что могу быть с вами откровенным и вы на меня не донесете, потому что вас мучит то же, что и меня и вы видите то, что другие не видят, не хотят видеть! Вы знакомы с некоторыми циркулярами, не со всеми, мы знаем больше, и вот что я вам скажу: мы будем разбиты, потому что наши методы хуже большевицких; мы несем сюда рабство и смерть, по крайней мере должны нести, но, правда, мы люди и приказы исполняем иногда плохо, по неумению, по нежеланию, не все мы Шульце! Но все-таки!

Слушайте: по дороге сюда я проезжал Перемышль, и там погулял по улицам. Прохожу мимо одного магазина, где все есть, на витрине выставлены товары и продукты, которых я не видел даже в Германии. Цены смехотворно низкие, покупателей не очень много, хорошо одетых, веселых и сытых! Что за чудеса? Подошел ближе, читаю объявление: «только для лиц немецкого происхождения!» Понял и оглянулся; смотрю недалеко от меня стоит оборванец, наверное, поляк, смотрит на витрину, на радостных покупателей, сам худой как скелет. Я поймал его взгляд и ужаснулся: в нем горела такая ненависть к нам немцам, что ее, как будто, было достаточно чтобы уничтожить нас всех сытых, самодовольных… Ушел, потом шел вдоль бараков, где ходили, смеялись и ели немецкие солдаты в ожидании поездов на родину и на фронт. Смотрю — за деревом стоит молодой интеллигентный еврей, худое нервное лицо, большие умные глаза, наверное в недавнем прошлом студент или врач! В настоящем раб, ожидающий своей очереди быть отправленным на тот свет, когда в нем не будет больше нужды! На спине шестиконечная звезда, тоже оборванный и тощий как скелет и в глазах такая ненависть, которая, кажется могла убить всех наших сытых немцев и меня вместе с ними! За то, что мы немцы!