Джим Батчер - Холодные деньки

• Название: Холодные деньки
• Автор: Джим Батчер
• Жанр: Ужасы и Мистика

Гарри Дрезден ЖИВ!

После того, как был убит таинственным противником, проложил себе путь через царство между жизнью и смертью, и вернулся обратно в мир смертных, Гарри понял, что, возможно, смерть была не так уж и плоха. Потому теперь он больше не Гарри Дрезден — единственный профессиональный чародей в Чикаго.

Он теперь Гарри Дрезден — Зимний рыцарь Мэб, Королевы Воздуха и Тьмы. После того, как у Гарри не осталось другого выбора, кроме как дать клятву верности, Мэб не собиралась позволить чему-то столь незначительному, как смерть, украсть приз, который она стремилась заполучить так долго. И каждое её слово стало для него приказом — что бы она ни требовала сделать, куда бы ни велела пойти, кого бы ни приказала убить.

Угадайте, кого Мэб закажет в первую очередь?

Конечно, это не будет обычным, повседневным убийством. Мэб хочет, чтобы её новый миньон совершил невозможное: убил бессмертного. Неплохое задание, а? И что ещё хуже, возникла растущая угроза от непостижимого источника магии, который может создать Гарри такие проблемы, по сравнению с которыми смерть похожа на праздник.

Окружённый старыми и новыми врагами, Гарри должен собрать своих друзей и союзников, предотвратить уничтожение бесчисленных невинных людей, и найти выход из своего вечного рабства, прежде чем новоприобретённые силы лишат его того единственного, что он ещё может назвать своим…

Его души.

---

Я пожал плечами:

— Только вы и я. Я подумал, что если вы захотите убить меня, то лучше пусть это будет здесь, чтобы не причинить вреда кому-нибудь ещё.

Титания кивнула, выражение её лица стало задумчивым:

— Что ты думаешь о тех мужчинах, которые приходят сюда, чтобы встретиться друг с другом?

— Э-Э, — переспросил я, чувствуя себя сбитым с толку, — вы хотите знать, что я думаю о геях?

— Да.

— Они сюда ходят, чтобы затем переспать, ну и пусть ходят.

— В смысле?

— В том смысле, что меня это не касается, — ответил я. — Это не мое дело, что они делают. Я не пойду к ним в гостиную, чтобы заниматься любовью с женщинами. Они не станут приходить ко мне и делать то, что они делают с другими парнями, у меня дома.

— У тебя нет чувства, что они занимаются чем-то аморальным?

— Я понятия не имею, правильно ли это или неправильно,- сказал я. - Для меня это по крайней мере не имеет значения.

— И почему нет?

- Даже если действия здешних посетителей и считаются аморальными, то кто я такой, чтобы осуждать их, я не ангел. Курение саморазрушающе. Как и пьянство. Выходить из себя и орать на окружающих - это плохо. Врать - плохо. Обманывать - плохо. Воровать - плохо. Но люди занимаются этим всю свою жизнь. Так что, как только я выясню как прожить жизнь совершенного человека, то переквалифицируюсь в лектора и буду учить других как им жить.

— Странное отношение. Вы не «всего лишь человек»? Неужели вы не всегда будете несовершенным?

— Теперь вы улавливаете смысл, - сказал я.

— Вы не рассматриваете это, как грех?

Я пожал плечами.

—Я думаю, что это - жестокий мир. Я думаю, что трудно найти любовь. Я думаю, что мы должны все быть счастливы, когда кому-то удается найти её[i](любовь)[/i].

— Любовь, - сказала Титания. Она выделила это слово. - Это то, что здесь происходит?

- Ты про ребят, которые приходят сюда для анонимного секса? - Я вздохнул. - Не совсем. Думаю, это проявление небольшой печали. Я считаю, что когда секс в какой-то момент становится… гадко обезличенным, то это позор. И я не думаю, что это хорошо. Но это их боль, не моя.

- Почему это имеет значение?

Я внимательно посмотрел на Титанию. Затем сказал:

- Потому что люди должны быть свободными. И, пока то, что они хотят сделать, не вредит другим, они должны быть свободны сделать это. Это очевидно.”

- Разве? - сказала Титания. - Судя по состоянию смертного мира это не так.

- Ага. У большинства людей нет этого, - сказал я. - Они запутались в понятиях правильного и плохого. Или правого и левого. Но это ничего не значит, если люди не свободны.

Титания пристально смотрела на меня.

- Почему ты спрашиваешь меня об этом? - спросил я.

- Потому что так надо. Потому что мои инстинкты говорят мне, что твои ответы скажут о тебе то, что мне надо знать. - Титания сделал глубокий вздох. - Что ты думаешь о моей сестре?

Секунду я колебался: ответить вежливо или честно?

Честно. Почти всегда лучше быть откровенным. Это означает, что вам не придется беспокоиться о том, что вы запутаетесь в собственном рассказе:

– Я думал, что гнев Мэб был скверной штукой, пока не узнал, на что похоже ее расположение.

На это, думаю, Титания почти улыбнулась:

– Вот как?

– Она была сиделкой у моей постели в течение одиннадцати недель и каждый день пыталась меня убить. Она пугает меня до чертиков.

– Ты не любишь ее?

– Нет, в любом значении этого слова, которое я когда-либо слышал, – сказал я.

– И почему же ты служишь ей?

– Нуждался в ее помощи, – сказал я. – Это была ее цена. Чертовски уверен, что это не потому, что мне нравится обстановка в Арктис Тор.

Титания кивнула:

– Ты не похож на других монстров, которых она веками лепила для себя по шаблону.

– Эээ… Спасибо?

– Я ничего не сделала для тебя, Гарри Дрезден, – она поджала губы. – Во многом, мы с ней похожи. И еще в большем, совершенно различны. Знаешь ли ты, во что верит моя сестра?

– В эффектный выход, – предположил я.

Губы Титании в самом деле дрогнули:

– В разум.

– Разум?

– Разум. Логику. Расчет. Холодные цифры. Превосходство ума, – в глазах Титании отразилась задумчивость. – Это еще одно, в чем мы расходимся. Я предпочитаю следовать мудрости сердца.

– Что означает? – спросил я.

Титания подняла руку и произнесла одно единственное слово. Воздух зазвенел от силы. Земля содрогнулась, разрывая мой круг и сбивая меня с ног на спину.

– Означает, – сказала она, голосом полным жара и ярости, – что ты убил мою дочь.

Птицы с криками разлетелись во все стороны, словно их выпустили из центрифуги. Титания подняла руку, и вспышка молнии обрушилась со штормового неба, выбив в земле дымящийся кратер размером с мою голову не далее, чем в ярде от меня.

– Ты осмелился прийти сюда! Чтобы просить меня вмешаться в дела моей сестры! Ты, кто предал мою Аврору смерти от железа!

Я попытался подняться, но добился лишь того, что Титания сгребла полы моей куртки и подняла меня с земли. Одной рукой. Она подняла меня вверх, удерживая над своей головой так, что ее кулак был прижат к моей груди.

– Я могу убить тебя тысячей способов, – зарычала она, ее глаза опалесцирующим вихрем меняли цвет. – Я могу разбросать твои кости по самым отдаленным уголкам Земли. Я могу скормить тебя моему саду и заставить кричать все это время. Я могла бы причинить тебе такие муки, что бы ты в полной мере повторил судьбу Ллойда Слэйта. Я хочу съесть твое сердце.

Я висел над разъяренной Королевой Лета и знал, знал наверняка, что не было ни одной проклятой вещи, которую я мог сделать, чтобы спасти свою жизнь. Я могу делать вещи, конечно, замечательные вещи. Но Титания боялась меня не больше, чем белый медведь полевую мышь. Мое сердцебиение стало чуть тверже, и это было все, что я мог сделать, чтобы не намочить мои долбанные штаны.

И вдруг произошло нечто воистину пугающее.

Ее глаза наполнились слезами. Они выступили и пролились по ее щекам. Титания, казалось, сникла. Она поставила меня на землю и отпустила.

– Я могу сделать все эти вещи. Но ни одна из них, – прошептала она, – не вернет мне мою дочь обратно. Ни одна из них не заполнит пустоту внутри меня. Потребовалось время, но мудрый совет Старейшины Граффа помог мне увидеть истину.

– Адские колокола. Старейшина Графф замолвил за меня словечко? Я должен этому парню пиво.

– Я не глупа, чародей. Я знаю, чем она стала. Я знаю, что должно было сделать. – Больше слез западало, сияющих как алмазы. – Но она была моей. Я не могу забыть, что ты отнял ее у меня. Я не могу простить тебе этого. Я оставлю тебе жизнь, покинь это место.

Мой голос звучал немного неуверенно, когда я заговорил - Если Колодец разрушат, ваше королевство рискует потерять столько же, сколько и смертные.

- Моё сердце говорит мне, что я должна ненавидеть тебя, смертный. Что бы ни говорил мой разум, - сказала Титания. - Я не стану помогать тебе.

- Не станете? А Ваше сердце случайно не подсказывает Вам, что произойдет, если все эти существа в Колодце вырвутся на свободу? Они бессмертны. Если охранные заклинания падут, огонь сдержит их на какое-то время, но в конце концов они освободятся.

Титания не повернулась ко мне лицом. Ее голос звучал устало - Мое сердце говорит мне, что у всего есть конец. - она замолчала, обдумывая - Но я расскажу Зимнецу Рыцарю, который верит в свободу: ты должен научиться быть очень осторожным. Страх и сила, которую тебе пришлось познать имеет имя. Тебе следует знать истинные имена этих вещей.

Она повернулась и пошла ко мне. Мое тело советовало мне бежать оттуда к чертям, но я приказал ему заткнуться и мои ноги все равно очень дрожали. Титания встала на цыпочки и прошептала рядом с моим ухом.

- Немезида - выдохнула она - произноси это имя очень осторожно, иначе оно может услышать тебя.

Я моргнул - Что… Что это?

Она повернулась и пошла прочь от меня.

- Прощай же, чародей. Ты говоришь, что люди должны быть свободны. Это верно. Я не стану сковывать тебя своими знаниями. Сделай свой собственный выбор. Выбери, каким должен быть мир. Мне всё равно. Для меня в нём осталось слишком мало света. Благодаря тебе.

Относительно небольшая стая птиц, всего несколько сотен, взмыли в воздух между мной и Титанией. Когда они улетели, её уже ни где не было.

А я стоял там, давая своему пульсу замедлиться, вместе с вращающимися облаками. Я чувствовал себя препаршиво. Когда я убивал Аврору, у меня едва ли был другой выбор… но это не отменяет того, что я при этом навсегда лишил мать ее маленькой девочки. Я чувствовал себя словно человек в лодке с одним веслом. Как бы сильно я не грёб, я всё равно не мог никуда добраться.

Но по крайней мере, теперь у меня было имя, в добавление к силе, о которой мне рассказали Леди.

Немезида.

И оно было известным.

Дождь, который уже было стих, внезапно начался снова, хлынул сплошным потоком. У меня закралось мрачное подозрение, что Титания решила удостовериться, что я промокну до нитки. Она не убила меня, по крайней мере, пока. Но мне было чертовски ясно, что я ей не нравлюсь.