Нил Гейман - Все новые сказки

• Название: Все новые сказки
• Автор: Нил Гейман
• Издательство: ACT
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077659-7

Это не добрые рождественские сказки, которые так хорошо читать детям на ночь.

Это страшные истории о тьме, которая стоит за порогом и ждет, когда ты сделаешь один неверный шаг, о странных и жутких существах, которые бродят за окном и иногда заглядывают по твою душу.

Нил Гейман и Эл Саррантонио собрали лучшие рассказы в жанре хоррор и саспенс, написанные признанными мастерами американской прозы (Чак Паланик, Майкл Муркок, Уолтер Мосли, Майкл Суэнвик…). Перед вами — коллекция умных, тонких, изысканно интеллектуальных, захватывающих и по-настоящему страшных историй: дверь, через которую Бездна всматривается в человека.

---

В начале сентября Леонард позвонил Робби:

— Можешь завтра подъехать ко мне в музей, в полдевятого вечера? Я устрою церемонию по Мэгги. Для нас троих: ты, я и Эмери. В нерабочее время. Пропуска я вам выпишу.

— Конечно, — сказал Робби. — Принести что-нибудь?

— Главное — сам приходи. Ну, до скорого.

Они приехали на машине Эмери. Прошли пешком по сумеречной Национальной аллее. Белый куб музея сверкал на фоне неба, которое стремительно темнело, окрашивалось в цвет индиго. Леонард, в небесно-голубой вышитой тунике, ждал у служебного выхода. Распущенные седые волосы ниспадали на плечи. В руках у Леонарда была картонная коробка с маленькой этикеткой, отпечатанной на принтере.

— Входите, — сказал он. Музей закрывался в пять вечера, но охранник открыл им дверь. — Времени в обрез.

На посту охраны сидел Хеджес — лысый и еще более грозный, чем в старые времена (Робби не видел его с тех пор, как уволился). Он записал их в книгу, с любопытством оглядел Робби. Увидев его подпись, засмеялся:

— Я ж тебя помню! Кайф, ты?

Услышав кличку, Робби скривился, но кивнул. Хеджес передал Леонарду какую-то бумажку:

— Смотри там, долго не тяни.

— Спасибо. Обещаю.

Они направились к служебному лифту. В пустынном музее, освещенном голубыми светильниками, было жутковато. Подвешенные под потолком немые самолеты словно съежились от старости, казались потрепанными, даже игрушечными. Робби подметил: борт космического корабля «Джемини VII» треснул, с аэроплана Райтов свисает пыльная паутина. На третьем этаже Леонард повел их по коридору мимо фотолаборатории, мимо столовой для сотрудников, мимо библиотеки, где когда-то хранился «Психархив». Наконец остановился у двери возле каких-то голых труб. Взглянул на бумажку, полученную от Хеджеса, набрал код, распахнул дверь, нащупал выключатель. Лампа озарила длинное узкое помещение с железной лестницей, привинченной к стене.

— Куда мы идем? — спросил Робби.

— На крышу, — объявил Леонард. — Если застукают, мы с Хеджесом здорово влипнем. Да и вы заодно. Так что не мешкайте.

Он засунул коробку за пазуху и полез по лестнице вверх. Эмери и Робби, следуя за ним, оказались на небольшой металлической платформе, у другой двери. Леонард снова набрал код, толкнул дверь. Они вышли наружу, под ночное небо.

Казалось, они на верхней палубе океанского лайнера. Плоская крыша музея тянулась почти на целый квартал. Из огромных вентиляционных шахт валил горячий воздух. Леонард поманил остальных за собой — к другому концу здания.

Здесь воздух был прохладнее. Ветерок пах сладковато и свежо, точно после дождя, хотя небо было безоблачное. Под ними тянулась Национальная аллея — огромное зеленое поле для неведомой настольной игры, с громадными фишками — прочими музеями и памятниками — из слоновой кости, оникса и стекла. Вдали высился обелиск Вашингтона, за ним мерцали огни Рослина и Кристал-сити.

— А я сюда никогда не залезал, — сказал Робби, догнав Леонарда.

— И я тоже, — покачал головой Эмери.

— А я залезал, — и Леонард улыбнулся. — Всего один раз. Вместе с Мэгги.

Над куполом Капитолия висела полная луна, такая яркая на беззвездном небе, что Робби смог прочесть надпись на коробке в руках Леонарда. «МАРГАРЕТ БЛИВИН».

— Ее прах, — Леонард поставил коробку, снял крышку. Внутри лежал пластиковый пакет. Леонард раскрыл пакет, снова подхватил коробку, распрямился. — Она просила меня развеять пепел здесь. А я решил, что мы должны сделать это втроем, вместе.

Он запустил руку в пакет, сжал кулак; передал коробку Эмери: тот молча кивнул и сделал то же самое. Повернулся к Робби:

— И ты давай…

Робби замялся, но опустил руку в коробку. Внутри было что-то колючее — больше похоже на песок, чем на пепел. Подняв глаза, Робби увидел, как Леонард шагнул к краю крыши, запрокинул голову, уставился на луну. Отвел руку назад, швырнул пепел в небо, наклонился за другой пригорошней.

Эмери покосился на Робби, и оба разжали руки.

Робби смотрел, как пепел струится меж его пальцев — точно мошки разлетаются.

Развернулся, взял еще.

Когда коробка наконец опустела, Робби распрямился, тяжело дыша. Провел рукой по глазам. Он никак не мог взять в толк, в чем дело, — то ли оптический эффект от луннного света, то ли ветер разыгрался, но всюду вокруг них, куда ни глянь, в воздухе трепетали крылья.

Джо Хилл Дьявол на лестнице Перевод Майи Глезеровой [143]

Я родился

в Сулле Скале

в семье обычного каменщика.

Деревня

моя гнездилась

среди островерхих хребтов,

высоко над Позитано, и холодной

весной облака ползли вдоль улиц, как

вереницы призраков. От Сулле Скале до мира

внизу было ровно восемьсот двадцать ступенек. Я их

преодолевал раз за разом вместе с отцом, примеряясь

к его шагу, от нашего дома в небесной вышине и обратно.

После его смерти я нередко одолевал их в одиночку.

Вверх

и вниз,

таская груз,

покуда не начнет

казаться,

что с каждым шагом

кости в коленях

стесываются

до острых белых

щеп.

Крутые

склоны путано

усеяны щербатыми

ступеньками, где-то — из

кирпича, кое-где — из гранита.

Тут — мрамор, там — известняк, глиняные

плитки и местами древесина. Когда нужно было

выложить новую лестницу, отец выкладывал. Когда

ступени вымывали весенние ливни, ему приходилось

их подправлять. Многие годы у него был мул, таскавший

камни. Он сдох, зато остался я.

Я его

ненавидел, само

собой. У него были кошки,

и он им пел, и наливал в миски

молоко, и рассказывал дурацкие истории,

и гладил, держа на коленях. И когда однажды

я отшвырнул одну — не помню, за что — он швырнул

на пол меня и велел не притрагиваться к его деткам.

Так что я

таскал его камни, хотя

должен был таскать учебники,

но не стану врать, будто ненавидел его

за это. От школы не было проку, я ненавидел

учиться, ненавидел читать, остро страдал от удушливой

жары единственного на всю школу класса, хорошего

в нем — только кузина Литодора, которая читала вслух

малышне, очень прямо сидя на стуле, высоко задрав

подбородок, так что было видно белое горло.

Я часто

представлял,

что ее шея так же

прохладна, как мраморный

алтарь в нашей церкви, и хотел

преклонить на ней чело, как делал

это у алтаря. Она читала тихим мерным

голосом, как раз таким, каким в мечтах

вам, больному, говорят, что скоро вы поправитесь

и вместо лихорадки ощутите сладостный жар ее тела.

Я бы и книги полюбил, если бы она читала их вслух,

сидя у моей кровати.

Я знал

каждую ступеньку

между Сулле Скале и Позитано,

длинные пролеты, что обрывались в ущелья

и спускались в туннели, проложенные в известняке,

среди фруктовых садов и развалин заброшенной бумажной

фабрики, среди водопадов и заросших ряской прудов.

Я продолжал взбираться и спускаться по этим

ступеням и ночами, в моих снах.

Дорога, по

которой мы с отцом

ходили чаще всего, шла мимо

странно выкрашенной красной калитки,

преграждавшей путь к неровной лестнице.

Я думал, она ведет к чьей-то вилле, внимания не

обращал, пока, спускаясь с грудой великолепного мрамора,

не остановился однажды, привалился передохнуть,

и калитка вдруг поддалась и отворилась.

Отец

плелся

сзади, отстав

ступенек на тридцать.

Я вошел внутрь посмотреть,

куда ведет эта лестница. Я не увидел

ни виллы, ни виноградника, только лестницу,

которая терялась в самых отвесных из всех обрывов.

«Отец, —

позвал я, когда

он был уже близко,

шлепанье шагов эхом

отскакивало от скал, из

груди вырывался хриплый свист. —

Ты когда-нибудь сходил по этой лестнице?»

Когда

он увидел

меня за калиткой,

он побледнел и, резко

схватив за плечо, вытолкнул обратно.

Спросил: «Как ты открыл красную калитку?»

«Она

была открыта,

когда я подошел, —

ответил я. — Разве ступеньки

не ведут вниз, до самого моря?»

«Нет».

«Но кажется,

будто они спускаются

прямо к подножию скал».

«Они

ведут куда

дальше, — сказал

отец и перекрестился.

Потом продолжил: — Калитка

всегда заперта». И посмотрел на меня

в упор, белки его глаз светились. Никогда прежде

я не видел, чтобы он смотрел на меня вот так, никогда