Татьяна Янковская - Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени

• Название: Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени
• Автор: Татьяна Янковская
• Жанр: Историческая проза

Татьяна Янковская – прозаик и эссеист, живет в США. Ее первая книга «ММ. Роман в историях» была тепло встречена критиками и читателями России и русского зарубежья. Тема новой повести – драма и радость детства, соблазны и разочарования, дружба и влюбленности, ежедневные маленькие открытия, определяющие судьбу и характер. Эпизоды складываются в мозаику, воссоздающую картину 1950-60-х годов. В текст включены отрывки из дневников автора, которые помогают прочувствовать атмосферу тех лет и связь настоящего с прошлым.

---

7  июня Сегодня я в первый раз ходила на площадку. Очень интересно.

11 июня Сегодня мы сдавали экзамены в музыкальную школу. 18-го пойду за результатами.

18 июня Приняли! Ура, приняли! Теперь я уже буду учиться играть сама.

(Без даты) Жить стало на свете очень интересно. На площадке у нас были открытие, литературная викторина и утренник сказок. И каждый раз я получаю премии. Теперь есть новые книги: «Бемби», «Зеленый остров», «Саша и Шура» и «Для детей». Пока больше писать нечего. Хотя нет, мы выступали по радио. И, надо сказать, ничего. Вот и всё. Жизнь идет по прежнему интересному пути, и жить мне очень интересно.

17

9 сентября

Я не писала почти три месяца, потому что мы уезжали в Мелитополь и в Степановку, на Азовское море. Там я научилась по-всякому нырять, а плавать – просто, топором по воде, пилой, кролём, собачкой, по дну раком и под водой. А сегодня Овца, Пищака и еще другие мальчишки начали кидать в нас подсолнухами. Тогда я взяла арбузную корку и ка-а-ак залепоню одному парню по лицу. Он только полез драться, а я ему как тресну портфелем, что он на асфальт брякнулся. Встал и еле идет. Но зато драться не стал, а Валя Шерстобитова так залепонила Овце коркой, что корка за километр отлетела, а потом мы так огрели Овцу портфелями, что он чуть не взревел.

15 сентября Сегодня мы со всем классом ходили в лес и на речку Зырянку. Не буду говорить, как мы шли туда. Пришли мы в лес. Девчонки где-то раздобыли немного брусники. Мы с девочками рвали иголки с сосен (они острые-преострые, длинные-предлинные) и кололи друг друга в язык, и было больно-больно. Когда мы шли обратно, Юрка Сидоров поймал где-то рыбок (3 шт.). По дороге мы нарвали на огороде пампушек от картошки. Мальчишки тоже нарвали. Они стали в нас кидать ими, мы – в них. Но скоро у нас пампушки кончились, а у мальчишек – полные карманы. Еще у них откуда-то появилась дырявая корзина. Они начали бросать ею в нас. Тогда я взяла у Сидорова рыбу, вываляла в земле, и ка-а-а-а-ак залепоню самому задире Пищаку в лицо. Он начал тереть лицо фуражкой. Ну и натер! Все лицо стало красное, так что мальчишки сразу перестали драться.

22 октября Я не писала почти месяц. Кружки всякие и все другое. А сегодня был у нас очень потешный случай. Овцова на уроке грамматики спросили, из чего состоит слово. (А на уроке чтения мы учили части хлебного растения.) А из чего состоит слово, он не знает. Нина Алексеевна подсказала: «Корень. А дальше что?» Он говорит: «Потом стебель, потом листья, а потом колос». Все так захохотали, что стены затряслись.

Однажды вечером к Ане подошел папа с ее дневником в руках. Оказывается, он его нашел и прочитал, и ему очень понравилось. Она ничего не стала говорить папе – в конце концов, никаких секретов она там не писала. Понравилось – хорошо, но как же так?! Разве это не то же самое, что брать чужое? Даже не стал спрашивать разрешения…

Аня начала заниматься музыкой только в ноябре: родители не хотели, чтобы она ходила или ездила в город в музыкальную школу одна. Город отделяет от калирудника большое поле, перерезанное поперек железнодорожными путями, а вдоль проспектом Сталина, по которому в город ходит автобус, но он ненадежен и обычно переполнен, а идти пешком далеко. Но оказалось, что в школу приехала новая молодая учительница с грудным ребенком, которая поселилась на руднике и договорилась, что ученики будут заниматься у нее дома. Поэтому Аню не отдали ни опытным педагогам, которые набирали новых учеников, ни Валентине Ивановне, которая в дополнение к урокам общего фортепьяно начала вести пианистов и хотела получить способную девочку, потому что другие педагоги сплавили ей своих худших учеников. Родители предпочли жившую по соседству Софью Израилевну. Ане она очень понравилась, правда, мешало то, что она сажала иногда своего хорошенького Эдика на рояль, и он бил по клавишам ножками в ползунках. А еще ей не нравилось, что учительница, сидя справа, постоянно отводила в сторону ее правый локоть, говоря, что Аня должна следить за постановкой руки. Рука от этого уставала.

В третьей четверти Аня первый раз поехала с учительницей в школу на академический концерт и играла перед комиссией «Сурка» Бетховена. Играла уверенно, не ошибаясь, со всеми оттенками, и осталась очень довольна собой. После концерта Софья Израилевна обняла ее и сказала «молодец». Но когда объявили отметки, оказалось, что Ане поставили тройку. Все остальные, даже те, кто сбивался и играл невыразительно, получили четверки и пятерки. Аня была поражена, и учительница не меньше нее. Софья Израилевна ушла, Аня осталась стоять в коридоре, и до нее доносились громкий голос ее учительницы и приглушенные голоса других. Софья Израилевна вернулась недовольная и прижала Аню к себе. Отметку снизили за то, что Аня загнала «Сурка» – сыграла его в слишком быстром темпе. Но Аня играла именно в таком темпе, как требовала учительница! Играла со всеми вилочками и кое-что добавляла от себя – то, что учительница называла выразительностью и музыкальностью, и хвалила ее за это. Неужели она заслужила тройку? Она никогда не получала троек в обычной школе, только однажды по чистописанию, когда кляксу в тетради посадила. А если ей ставили четверки, то всегда за дело – за ошибку, за небрежный почерк. А тут… Дело не только в тройке, которых у нее быть не должно, – она впервые столкнулась с такой ничем не прикрытой несправедливостью, нечестностью со стороны взрослых. Бывает, что дети жульничают, когда играют или бегают наперегонки, хотя сама Аня никогда не жульничает. Но ведь это не игра! Почему? Не в том ли дело, что Софья Израилевна работает дома, что учителя ее просто не любят? Но ведь играла не она, а ее ученица! Разве Аня виновата, что учится у нее? Аня помнит, как доброжелательны к ней были учителя в комиссии на вступительном экзамене, как весело хвалили ее. Даже в списке поступивших ее фамилия шла первой, хотя по алфавиту должна была бы стоять в конце. А если бы она училась у Эрны Готлибовны, которая, рассматривая ее руки, сказала тогда: «Ого, какие длинные пальцы!» – или у Валентины Ивановны, ей бы тоже поставили тройку за такую игру? Она уверена, что нет. Как объяснить все это маме и папе?

Родители, к ее удивлению, ничего не сказали. Папа спросил, на каком месте она в «Детях капитана Гранта», и начал объяснять ей, что такое широта, долгота, параллели и меридианы. Они рассматривали огромный черный атлас мира, а потом втроем играли в города на последнюю букву. Оказывается, есть города на Й и даже на Ы. Ничего себе! Теперь Аня будет всех обыгрывать.

18

Книжки, книжки… После «Детей капитана Гранта» Аня читает «Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров». История про капитана Немо была проглочена за два дня, для этого приходилось читать тайком по ночам. А вот третья книга трилогии, хотя в ней тоже много интересного – например, что можно развести огонь с помощью стекла от часов – не очень увлекла Аню, и она отвлекается на другие книги, перечитывает любимое и играет в любимых героев. У нее есть куклы, которых зовут Гобо и Фалина, а любимый серый мишка переименован в Бемби. Гобо глупый, не то что Бемби. И погиб он из-за своей глупости и кичливости. Правда, когда Бемби стал вожаком стаи, он избегал Фалину, и это нехорошо с его стороны – ведь она его любила, родила ему двоих детей. Но иначе он, видимо, не мог. Жалко Фалину, но жалко и Бемби. Трудно, наверно, быть вожаком, это обрекает на одиночество.

Папа привез Ане пупсика-негритенка. То ли мальчик, то ли девочка, по прическе не поймешь. У Ани это будет девочка, Евангелина. Правда, в книжке Бичер-Стоу девочка Евангелина белая, но зато у нее был негритянский раб, дядя Том. А белую девочку все равно жалко, она была добрая и умерла. Аня поет негритенку Евангелине песню про Индонезию, которую они разучивали в хоре и которую она иногда слышит по радио:

Морями теплыми омытая,

Лесами древними покрытая,

Страна родная Индонезия,

В сердцах любовь к тебе храним…

…Песня вдаль тече-ет,

Моряка влече-ет

В полуденные-е твои края-а.

Ты красот полна-а,

В сердце ты одна-а,

Индонезия-а – любовь моя.

Книги веселые, серьезные, полные приключений… Рассказы Носова и «Незнайка», «Кондуит и Швамбрания», «Приключения тряпичной Бальбиси», «Великое противостояние», «Кортик» и «Бронзовая птица». А «Морской охотник» написал сын сказочника Корнея Чуковского, это про девочку Катю, которая помогала нашим во время войны. «У нее только один недостаток – она слишком любит тайны». Хотелось быть таинственной, как девочка Катя.

В ДК после школы как-то предложили игру буриме. Не очень-то интересно сочинять стихи по заданным рифмам: ребята – заката, костер – простор, лето – согрето. Но Аня снова выиграла конкурс, хотя стих ей самой не понравился: «Долго на поле сидели ребята. Когда догорела полоска заката, к синему небу взвился костер, звонкие песни неслись на простор…» Рифмы диктовали содержание, не очень-то разгуляешься, и получается стандартноскучно.