Александр Бруссуев - Прощание с Днем сурка

• Название: Прощание с Днем сурка
• Автор: Александр Бруссуев
• Жанр: Прочие приключения

Пираты — это не только Сомали. Были еще бравые малайские головорезы. Они есть, и они будут. 2002 год — просто эпизод.

---

— Придется прибраться.

— Есть пожелания?

— Ладно, уж, — сказал Стюарт, — иди и открой горловину цистерны подсланевых вод. Поди, не обжали еще?

— Да кому она нахрен нужна?

Действительно, этот здоровенный люк мы с трудом отдраили пару дней назад: неоправданно начала срабатывать сигнализация верхнего уровня, хотя тридцатишестиметровая в кубе емкость была почти полностью пуста. Датчик почистить — то почистили, даже крышку обратно на цистерну бросили, а вот снова обжать сил уже не нашлось. Вот в эту могилу, которая в принципе служила для сбора и хранения воды, загрязненной нефтепродуктами, рациональный Стюарт решил поместить тело.

Без лишних разговоров мы принялись за работу. Стюарт закатал рукава, чтоб воплотить в жизнь выражение «по локоть в крови», и склонился над трупом, прикидывая, что нужно сделать, чтоб побыстрее справиться с уборкой. Ну а я достал ароматнейшую тридцатидолларовую сигару, нацедил стаканчик «Хеннеси» и развалился в шезлонге.

Я потряс головой, прогоняя наваждение — не помогло. Покрутил башкой сильнее, но, ни сигары, ни коньяку, ни тем более шезлонга не появилось.

— Чего стоим, кого ждем? — тряся (ги)малайца за грудки поинтересовался кровожадный Стюарт.

— Иду, блин, — сдавленным голосом ответил я и поплелся готовить погребальный костер. Боже, как я хочу домой к моим детям и к моей жене!

Уже проходя мимо мастерской к трапу, ведущему вниз, я остановился. Что — то услышал или просто сыграла роль привычка механика подсознательно реагировать на, кажется, незаметное изменение характера обычного машинного шума. В мастерской было пусто, но чуть сбоку от токарного станка находилось помещение, где у нас на полках дожидались обрезания листы резины и паронита разной толщины. Там дверь не закрывалась никогда, закрепленная крючком. Вот этот крепеж постоянно слегка дребезжал. Но сейчас стояла зловещая тишина, если можно назвать тишиной грохот трудолюбивых вспомогательных движков.

Я сделал один шаг в сторону той двери и замер, потому что увидел в проеме пятнистую фигуру, принадлежащую, скорее всего, другому бандиту. Тот, прислонившись к ручке двери, старательно скручивал в валик приличный кусок резины. Поэтому дребезжание пропало! Зачем ему понадобился резиновый коврик, один аллах знает. Но, тем не менее, это здорово выручило, и наши злодеяния остались незамечены широкой общественностью. Пока.

Фигура резко обернулась ко мне. Мы замерли на доли секунды, на самом — то деле, обернувшиеся вечностью. На меня удивленно, даже испуганно, смотрел невысокий лохматый крепыш. Его волосы, черные как его душа, казалось, росли из плеч наверх. Круглые глаза под взметнувшимся к небесам бровями, приплюснутый нос и контрастно очерченные ямы ноздрей — такой вот портрет малайского интеллигента. Наверно, опыт боевика заставил его действовать раньше, нежели моя взращенная на классовой марксистко-ленинской солидарности реакция. Он и саданул меня резиновым валиком прямо по макушке. Не успел я сказать: «И совсем не больно!», как его рука выхватила из — за спины Калашников, вторая его рука вцепилась в цевье, привычно и четко, третья рука перекинула флажок предохранителя. Дожидаться, что сделает четвертая рука этого многорукого Шивы, я уже не стал. Застоялся без дела, заскучал даже немножко. Поэтому, подавив зевок, я прыгнул к оппоненту настолько ближе, насколько смог. Чуть не перелетел.

Даже подумать не успел, как со всего реактивного разгона зарядил своим правым копытом по чужой руке, держащей автомат. Промазал, конечно, но Калашникова задел. Здорово досталось от меня железяке — она улетела в дальний конец мастерской вместе с ремнем и там, жалобно лязгнув, осыпалась на палубу. А бандит остался на месте, только слетевшим ремнем волосы еще больше взлохматило. Ну прямо Филипп Киркоров!

К большому сожалению, на тот момент, как, впрочем, и ранее, мои ноженьки лишь с большой натяжкой можно спутать с настоящими копытами. Твердыми, как алмаз и мощными, как десятикилограммовый блин от штанги. Обувь тоже была достаточно условной: легкой и открытой — летние кожаные сандалии. Поэтому жесткая встреча с прочной стальной конструкцией сулила для меня массу продолжительных ощущений. В основном болевых. Но предаваться лирике было преступно и губительно. По инерции удара меня стало разворачивать спиной к моему милому оппоненту. А это уже бестактно и невежливо. Пришлось переносить вес на резонирующую, как колокол, правую ногу, оттолкнувшись, как следует, левой. Со стороны я, наверно, выглядел, как поворачивающаяся цапля. Никаких ударов задранной конечностью я наносить не собирался. Не умею, к сожалению.

Но обезоруженный боец решил, видимо, иначе. Уклоняясь от мифического кика, он сиганул назад, лопатками на палубу и как пружина прыгнул на ноги, оттолкнувшись спиной. Очень эффектно, если учесть, что приземлился он на рельефный сварочный шов. Тем не менее, он постарался принять самую угрожающую позу. Я такую видел на плакатах с Брюсом Ли. Однако левая рука несколько пострадала: норовила повиснуть плетью и алкоголично дрожала. Он отчаянно скалил зубы, полагая, видимо, что так быстрее вернет полную подвижность и работоспособность своим конечностям.

Конечно, наблюдать за гримасами и позами бандита можно было достаточно долго, но рано или поздно он предпринял бы попытку сделать мне больно. Поэтому я, не мудрствуя лукаво, преобразился в интеллигента, собирающегося дать отпор наглым хулиганам. Встал боком к спарринг — партнеру, спрятал за поднятое левое плечо подбородок, а кулаки выставил перед собой. Правая нога начала побаливать.

Малаец должен был рассмеяться, похлопать себя по ляжкам и согласиться мирно разрешить конфликт. Но он продолжал сердито смотреть на меня и шипеть, как ошпаренный кот. Никакого миролюбия! Надо было мне напасть на него первым, но я никак не решался, хотя прекрасно осознавал: выберется он из этого угла — и все, хана. С его опытом, да на оперативном просторе, мои шансы в противостоянии несколько уменьшатся. Но все мои колебания, слава богу, разрешились, ибо, издав воинственный клич только что лишившейся тестикул обезьяны, бандит начал лупить по мне всеми руками — ногами. А вот дальнейшие события восстановить в памяти удалось лишь частично, да и то при помощи старины Стюарта. Последний как раз перетаскивал уже завернутое в чью — то робу тело, когда увидел клубок тел, слившихся в смертельной борьбе людей, выкатившийся на середину мастерской.

Сказать, что драка для меня была в диковинку, как процесс взаимоотношения в цивилизованном гуманном обществе, значит несколько покривить душой. Не то, чтобы очень часто приходилось махать кулаками, но случалось. В армии бился смертным боем со своими чученскими сослуживцами (Почему «чучены»? Да потому, что чурки.). Под ножом довелось побывать, против стаи стоять. Позднее, на гражданке в золотое студенческое время неоднократно возникали спорные моменты в пору посещений рестораций. К сожалению, почти никогда трезвость не диктовала манеру поведения в подобных ситуациях. И еще позднее, когда уже начал морскую карьеру в Беломорско — Онежском пароходстве, доводилось отстаивать свои права в дурацких межнациональных конфликтах в странах Прибалтики. Это, когда нацмены нападают за разговор в общественном месте на русском языке, а русские ставят в вину скандинавскую внешность и тоже стремятся показать, кто в доме хозяин. И не так давно в странах, наподобие Египта, Бразилии, Индии и тому подобных против наглых нищих выродков. Словом, кое — какой опыт рукопашных накопился. Как, впрочем, и травм, душевных, в основном, ну и изредка телесных.

Вообще — то наши весовые категории были различны: весил я килограмм на 25 побольше, да и ростом превосходил где — то на 30 сантиметров. Поэтому, несмотря на град сыпавшихся на меня ударов, которых я просто не ощущал, назад не сделал ни шагу. Все свое внимание я переключил на глаза бандита, пытаясь уловить моменты, когда и куда он собирался меня приложить. Подставлял локти, плечи, ноги, оберегая жизненно важные для меня органы. А он, негодяй метил именно по ним: в основном ногами, но иногда даже руками. Порой, я выглядел, как футболист в стенке при исполнении штрафного. Так мы и резвились: он как на тренировке избивал меня, нимало не заботясь, что, в конце концов, мне это может надоесть.

Вот тут — то я и выстрелил. Конечно, не из стрелкового оружия, в виду отсутствия такого под рукой, и не из можно догадаться чего (кормили нас вполне прилично). Даже сам удивился, как это тело проявило самостоятельность, не поставив мое самосознание предварительно в известность. Я отправил со сверхзвуковой скоростью, вложив весь свой вес, правый кулак. Мишенью избрал не что-то конкретное и эффектное, а так, куда бог пошлет. Бог послал мне под руку глаз с бровью. Хоть в самый последний момент боевик дернул головой, но удар мой, подобно ядовитому взгляду тещи сверкнул молнией и навсегда произвел впечатление. Бровь лопнула перезрелой вишней и задралась на лоб. Бандит заверещал обиженным джунгарским хомяком и прыгнул ко мне в объятья. Вовсе нет, обниматься я с ним не собирался. Просто удалось его изловить, а уж куда он там вознамерился прыгать — осталось загадкой. Но на ногах устоять не удалось. Падая вниз, я извернулся с малайцем в руках и со всей нашей массой рухнул на палубу монголоидом снизу. На сей раз он по-русски крякнул и ну извиваться подо мной, как угорь на сковородке. Я его прижал всем своим телом, а его руки заюлили, заскользили, как змеи к ногам, точнее, к одной ноге. «Бляха — муха, нож! Он пытается достать нож!» — обожгла меня мысль.