Александр Бруссуев - Полярник

• Название: Полярник
• Автор: Александр Бруссуев
• Жанр: Прочие приключения

Самое сладкое слово — СВОБОДА. Дембель — это то, что позволяет не скиснуть, не сгинуть, не сойти с ума в суровых испытаниях северных широт Атлантического океана. На самом-то деле: морская жизнь — это не жизнь, а ожидание ДМБ. Океан — это страшно.

---

В ответ девица указала мне в сторону двери и ногой изобразила пинок: «Проваливай!»

Все понятно, она презирает иностранцев, полагая, что в своей стране с ними можно не считаться вообще. А если, к тому же, она заподозрила мою гражданскую принадлежность к России, то ее позиция только бы укрепилась: не самый большой секрет, что помогать своим гражданам за границей наши посольства начинают крайне неохотно, да и то лишь в том случае, если это как-то политически выгодно. Однако, при таком раскладе, граждане сами начинают помогать себе. На свой страх и риск, так сказать.

Я миролюбиво попытался при помощи языка жестов на пальцах объяснить парикмахерше, что если от пяти отнять три, то пренепременно должно выйти два. Может быть, иногда три, но я все же с отличием закончил курс высшей математики в институте.

Разукрашенная девица упрямилась и позвала подмогу. Пришел какой-то китаец, похмыкал и указал мне пальцем на дверь. Я вернул ему жест обратно. Он опять хмыкнул и сел на корточки.

— Зови полицию, наглая и бесцеремонная личность, — посоветовал я ему.

Он в ответ мерзко захихикал вместе со своей подельницей.

Хорошо, мы так просто не сдаемся. Я всерьез разозлился, но виду не подал. Сначала придумал, раз уж денег моих мне не видать, то я разобью зеркало. Вон оно, какое здоровое, и ничего путного, кроме китайских рож отражать не может. Идея показалась мне вполне здравой, пока местный народ бы кручинился, я в два полета томагавка бодрым шагом оказался бы уже в порту. К тому же набежали еще какие-то женщины в неопрятных одеждах и стали меня теснить к выходу. Но я пока стоял, как скала, и оглядывался в поисках подходящего орудия для того, чтобы кокнуть зеркальце. Парикмахерский стул отпадал — он был очень неудобен и тяжел: того и гляди, зашиб бы им мимоходом пару — тройку узкоглазых зевак, пока размахивался. Расчески и ножницы тоже отпадали — долго бы пришлось ими пуляться, пока добился бы своего. Тут мой взгляд коснулся электрической машинки для стрижки волос. Вот оно — решение вопроса.

Я спокойно взял ее из-под зеркала, смотал шнур и вовсю уже примеривался, как бы поудачнее ею запустить, но тут меня осенило.

Ну, разобью я трюмо, а мне что с того? Постыдно бежать с поля вероятного неравного боя? Денег-то своих я не верну! В тот момент я уже о величине суммы моего убытка как-то не задумывался. Лучше будет, если я возьму с собой это орудие ремесла парикмахера и ретируюсь восвояси. Все останутся довольны, особенно жадная парикмахерша. Ведь она останется со своим ненаглядным зеркалом, отражающим унылые китайские морды.

Идеей я остался доволен, поэтому, отпихнув разнополых китайцев, крутящих своими головами во все стороны, я вышел в людскую толпу, держа курс на шоссе. Идти оказалось несколько неудобно. Может быть, кто-то легко и комфортно чувствует себя в пешей прогулке, когда у него на руке висит и оглашает окрестности дикими визгами разукрашенная китаянка. Я же себя ощущал довольно неловко.

Когда я уже мог на расстоянии в пять метров увидеть ожидаемый поворот к выходу из этого Гарлема, передо мной возник недружелюбный субъект с повязкой на голове и палками в руках. Наверно он насмотрелся лихих гонгконговских фильмов. Его лицо светилось угрюмой решимостью, правда, в глаза мне не смотрел.

Его палок я не испугался. Пусть бы попробовал ими помахать со всей изящностью — перебил бы уйму невинного китайского населения, даже не пытавшегося куда-то скрыться и освободить нам поле битвы.

Парикмахерша воодушевилась подмогой и продолжила визжать уже на более низкой ноте. Если бы прибежали еще ее защитнички, то она, возможно, перешла бы на бас.

Стоять так мне не нравилось, я старательно ловил взгляд своего оппонента, ну, не сможет он, в конце концов, не взглянуть в лицо своему классовому врагу и угнетателю алчных китайских цирюльниц. Так и произошло.

Едва он взглянул мне в глаза, я заорал во все горло, подаваясь к нему всем телом:

— Гу — га!!!

Кличь штрафников второй мировой произвел впечатление: проход передо мной освободился, пестроволосая китаянка в недоумении разжала руки. Я преспокойно вышел на безлюдную дорогу, не беспокоясь о преследовании.

Что ж, провел время с пользой, избавился от желания пить пиво. Уже поднявшись в свою каюту, выложил трофейную машинку для стрижки на стол, вытащил из кармана оставшуюся американскую купюру. С нее на меня недоуменно взирал отнюдь не Вашингтон. Джордж Вашингтон (один доллар) перекочевал во владение китайского суверенитета.

По-моему, неплохо! Постричься, заплатить доллар, заначить пять, взять в трофей постригательную машинку! Это я удачно сходил.

Подбежавший пообщаться перед отъездом с судна Олег, смеялся очень долго, когда я поведал ему эту историю. Даже домой позвонил, развеселив жену, и без того пребывающую в приподнятом, по случаю возвращения мужа, расположение духа. В принципе, я рассчитывал поднять настроение у немногочисленных уважаемых мной членов экипажа. И это мне удалось.

Ну а сам развеселиться я уже не мог, потому как знал правду.

Правда заключалась в том, что я не мог ошибиться при расчете с парикмахершей — я действительно отдал ей пять долларов. И весь этот концерт вокруг жалких двух баксов, отнюдь, не поднял мне настроение.

Через несколько часов мы ушли в Японию, откуда я намеревался отправиться домой. Уехал замечательный человек, наш электромеханик, Олег Байдельшпахер, но вместо него приехал нижненовгородский богатырь Витя, который, как выяснилось немного позже, был лепшим корешом моего боевого по приключениям в Уэльсе старпома Саши. А у нас на флоте так: друг моего друга — и мне друг.

* * *

Три с небольшим дня до японского архипелага пролетели на подъеме: мне таки пришло сообщение, что на следующий визит в Китай я улечу домой.

В Йокохаме я с удовольствием прогулялся по мокрым улицам, никем не обеспокоенный. Очень мне этот город напоминал Питер. Так же, как в свое время и Копенгаген. Славно было бродить не спеша, прихлебывая из горлышка «Сантори — виски», мудро приобретенное в ближайшем магазине. Я прощался с городом, прощался с Японией — когда еще доведется здесь побывать? Впрочем, испытывать по этому поводу ностальгию вряд ли буду. Сюда бы жену и детей! Тогда бы можно было наслаждаться прекрасными видами. А так, в одиночестве, все вокруг — не более чем рабочая обстановка.

Тем не менее, обратно на пароход я пришел спокойным и чуточку отдохнувшим. У трапа меня караулил старпом, тоже недавно приехавший на судно, недели полторы назад. В отличие от прежнего это был взрослый дядька, умудренный жизненным опытом. К нему легко можно было подходить за советом — не было ситуаций, когда б он не смог высказать дельную мысль.

— Рекомендую тебе, старина, не падать духом. Тремя днями больше, тремя меньше — не столь важно. Главное — чтобы дома все были живы и здоровы и ждали тебя. Правильно я говорю?

Я в недоумении кивнул:

— Что-то случилось?

Старпом похлопал меня по плечу:

— Ты, главное, не расстраивайся. И с дедом не встречайся: а то, не ровен час, набьешь ему лицо. Вполне заслуженно, кстати говоря. Но, оно тебе надо?

— А что, дед для меня какую-то пакость учинил? Да, вроде бы, мне теперь это по барабану, — пожал плечами я.

— Да нет, — сказал старпом, — дело не в деде. Просто в этом долбанном Китае начинается их Новый год. Вот тебе и пришла телеграмма. Не из дома, не переживай, и не поздравительная, к сожалению. Да сейчас тебе мастер сам обо все расскажет.

Все мое умиротворение улетучивалось, как сон, как утренний туман. Это очень явно, наверно, отразилось на моем лице. Старпом еще раз хлопнул меня по плечу и провел до судового офиса. Там сидел новый капитан — голландец с огромными мешками под глазами, с обвислыми усами. Выглядел он, словно наглядная агитация здорового судового образа жизни. Кивнув, вместо приветствия, он жестом же указал мне на стул. Достал из кармана бумаженцию, внимательно посмотрел мне в глаза, пошевелил усами, уронил из рук бумажку под шкаф, ринулся, было ее доставать, но махнул рукой.

— В общем, в Китае начинается их Новый год.

Я понимающе кивнул — бывает.

— Все офисы закрыты, так что придется ждать до следующей Японии. То есть через неделю. Мне очень жаль.

Вот ведь гады какие! Я бы очень расстроился, если бы не предварительная подготовка старпома. Мой седьмой месяц контракта бодро начал свое шествие. Хотя, правильнее можно было назвать: «первый месяц после окончания контракта». Дембель был явно в опасности.

Чувство разочарования знакомо многим. И каждый реагирует по-разному. Кто-то теряет человеческое лицо, кто-то беснуется, срывая злобу, кто-то, заломив руки в бессилье, плачет в укромном уголке, кто-то, закусив губу, изображает, что ничего страшного не произошло.

Я же, раздевшись в каюте, лег на кровать и, к удивлению своему, провалился в сон. Мне не снилось ничего, просто, когда я поднялся, то обнаружил, что куда-то подевался целый час. Наверно, просто у меня была такая реакция — симуляция потери сознания.