Андрей Букин - Пара, в которой трое

• Название: Пара, в которой трое
• Автор: Андрей Букин
• Жанр: Спорт

«Пара, в которой трое» – книга, написанная олимпийскими чемпионами в фигурном катании Натальей Бестемьяновой и Андреем Букиным и чемпионом Европы в одиночном катании Игорем Бобриным.

Знаменитые спортсмены рассказывают о личной жизни, творчестве, о том, как начинали, об интересных людях, с которыми сводила судьба, о «Театре ледовых миниатюр», объединившем их в «пару, в которой трое» и – наконец – о полюбившихся зрителям шоу «Танцы на льду» и «Звездный лед».

---

Благодаря больнице, как это ни ужасно звучит, мы вышли из этой, казалось бы, безвыходной ситуации. Когда после травмы я впервые вышла на тренировку, обнаружилось, что я полностью потеряла форму, и нет никакой надежды, что смогу через две недели соревноваться на традиционном московском турнире. Во всяком случае, Татьяна Анатольевна не верила, что я выйду на старт. Прошло первых пять дней, я по ее глазам видела – не верит. В последнюю неделю перед стартом, когда Татьяна Анатольевна наконец решила: будем соревноваться, – забастовал Андрюша. Он кричал, что не поедет в Лужники позориться, и вообще, зачем нам нужен этот турнир? Но для меня было важно показать себя судьям и зрителям. Решение это оказалось здравым, так как после проката произвольной программы мы оказались ею недовольны и переделывали ее. И еще, пропустив этот второй по значению тогда турнир в стране, что бы мы делали после второй моей травмы, когда пришлось сняться с чемпионата страны? Значит, перед чемпионатом Европы мы бы ни разу не вышли на старт? В конце концов мы с Андрюшей решили, что одного старта нам мало, договорились выступить в каких-нибудь международных соревнованиях, скорее всего, на традиционном турнире в Японии. Почему? После того как нас наказали с «Кармен», родные судьи так боялись промахнуться, что пошла обратная реакция: нам начали завышать оценки – и сбили ориентиры. Получив в Москве шестерки за польку в оригинальном танце, мы в итоге проиграли Климовой и Пономаренко на чемпионате Европы.

Андрей. В тренировочный цикл я вошел легко. Думал про себя: «Прошлого года я вам, девочки мои, не повторю, не допущу, чтобы говорили: “У партнера легкая партия, он по-прежнему стоит на двух ногах, страдает партнер техникой, страдает”». Я решил биться за собственную честь и при постановке произвольного танца боролся за нее до конца.

Постановка шла нормально: мы и поругивались, и мирились. Мне хватило сил (хотя порой приходилось вставать «на рога») доказать, что мой сценический образ требует больше линий, больше графики… Я не давался, чтобы меня поставили на две ноги. Я стремился доказать себе и судьям, что могу весь сложнейший танец провести на одной ноге. В конце концов мы оба оказались одноногими в буквальном смысле этого слова, так как я коньком разрезал Наташе ногу.

…Мы так много и безоглядно тренировались, что не заметили, как от постоянных прокатов, больших нагрузок резко прибавилась усталость. Надо чувствовать этот момент и сбросить обороты. А мы не смогли вовремя остановиться. При больших нагрузках всегда начинается выяснение отношений: «Здесь ты неправильно, нет, здесь ты неправильно». В одном из элементов я ехал в одну сторону, Наташа – в другую. Я раз не так сделал, два, а на третий – решил для себя: теперь обязательно получится, но ноги у нас сцепились, и мы завалились. Я успел сделать шаг, чтобы удержаться от падения, и поднятой ногой, не видя, что сзади, рубанул по Наташиному бедру. Мы готовились к отъезду, чтобы прокатать программу поздней осенью во Франции. Какая там Франция?! Les Nouvelles de Moscou, которые проходят в декабре, оказались под вопросом.

Наталья, конечно, молодец. Она героически выдержала больницу. Дней через десять Наташа встала на ноги, и мы возобновили тренировки. И хотя рана оказалась глубокой, но уже через две недели мы форсировали нагрузку и довели форму до такого состояния, что к турниру были готовы, хотя знали – есть у нас кое-где пробелы. Турнир мы выиграли, но поскольку от слабых мест надо избавляться, а мы боялись выйти с ними на чемпионат Союза, до которого оставалось меньше месяца, то через пару дней после «Нувели» буквально выскочили на лед. Но, наверное, оттого, что Наталья старалась оберегать раненую ногу, вся нагрузка легла на здоровую, которая, оказывается, давно уже была больной. И за полторы недели до чемпионата Союза у нее выскакивает мениск. Ну что делать?

Наташа. На лед после второй травмы я вышла за четыре дня до Нового года, или за неделю до чемпионата СССР. Мы наводили с хореографом Натальей Михайловной Ульяновой блеск на произвольный танец, и в этот момент полетел мениск.

…Наталья Михайловна – родная и своя, у нас с ней полный контакт, и когда танец уже поставлен, лучше нее никто не доводит его до ума. К тому же, когда Татьяна Анатольевна плохо себя чувствовала, она просила Наталью Михайловну осуществлять над нами отеческий – не материнский, а именно отеческий – присмотр. Мы и сами всегда были рады, когда Наталья Михайловна с нами. Мы ее вкусу доверяли полностью…

Поехали утром в ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии) к известному профессору Сергею Миронову, сыну знаменитой Зои Сергеевны Мироновой, и опять все заново: уколы, больничная койка, забинтованная нога.

…За четыре года до этого, находясь в европейском туре, я, катаясь вместе с Игорем и Андрюшей на горных лыжах в Давосе, упала. Наверное, тогда я впервые надорвала мениск, но меньше всего об этом думала – меня Игорь нес на руках вниз! Андрей помчался вперед сообщать о несчастье, а бедная моя голова кружилась так, что мысли о колене в ней не задерживались. На следующий день я уже выступала. В турне я же находилась вместе с Андреем и переживала, что он из-за меня пострадает, причем в самом начале поездки. Я пришла к нему в номер и предложила: «Давай прямо здесь, на полу, попробуем станцевать “Элизу”?» У нас тогда был в программе такой танец на музыку Бетховена, где ногами делать нечего, все поставлено на хореографии рук. На выступлении в этот день я стояла на льду на одной ноге, и Андрей кое-как меня довез до конца. На следующий день мы уже выступали с программой побольше, дальше еще больше. Нога болела ужасно, но, в общем, мы еще месяц катались. Вернулись в Москву, и я легла в ЦИТО. Зоя Сергеевна меня подлечила, сообщив, что мениск цел, только нарушен суставно-связочный аппарат.

Андрей. На чемпионат страны не едем – это уже точно. А дальше? Будет ли мениск у Наташи выскакивать или нет? Если ей сделают операцию, успеем ли мы подготовиться? По всем статьям год складывался неудачно. Спал я плохо. Нервничал. Что у меня расшатана нервная система, я узнал в прошлом году, когда нас так несправедливо поставили вторыми. Тогда случился первый срыв. Я впервые не смог ночью заснуть. Обычно я в любой ситуации закрывал глаза и – от звонка до звонка. Теперь заснуть мне помогали врачи и лекарства. Весь год мы выступали не с мыслью «как лучше сделать?», а «лишь бы не выскочил»… Нет, мы не встали на две ноги, но у нас акцент сместился на эмоции, надо же было чем-то компенсировать отсутствие неожиданных элементов, которых всегда ждут от чемпионов.

На чемпионате Европы мы вроде вновь начали сезон. Два раза в день мне приходилось бинтовать Наташке ногу – без этого она вообще не могла кататься.

Чемпионат Европы мы выиграли, правда, уступив Климовой и Пономаренко в оригинальном танце. История возникновения нашего оригинального танца предопределила его поражение. В тот год для произвольного танца мы выбрали музыку Рахманинова. И, чтобы соблюсти стиль, для оригинального танца взяли его же польку. Она довольно известная, такая школьная, младшеклассная, заигранная на всех утренниках. Но из пионерского возраста я уже вышел, даже институт успел закончить. Я считаю – мы проиграли из-за музыки. Она была слишком примитивной, неяркой, и обыграть ее оказалось делом невероятно трудным. Из такой музыки эмоций не вынуть, значит, надо, чтобы она смотрелась как блестящая техника. А чистая техника даже специалистами воспринимается с трудом. Они углубляются в изучение сложных шагов и больше ни на что внимания не обращают. Точно так же мы прогорели на следующий год с вальсом: опять в оригинальном танце были вторыми. Но тут целиком моя вина: я настоял, чтобы мне Шкляры показали насыщенный техническими элементами вальс. Спустя пару месяцев после чемпионата мира мне прислали видеозапись соревнований, я посмотрел – и вальс мне понравился. У Марины и Сергея получился легкий и красивый танец, но наш вальс интереснее.

После чемпионата Европы нам посоветовали заменить музыку в польке. Я чуть не заплакал. Не смог добиться своего. Столько сил ушло на произвольную программу, что на борьбу за музыку в оригинальной их уже не хватило.

Повторно полька ставилась мучительно. Татьяна Анатольевна не выдержала моего сопротивления и тяжело заболела. Лежала пластом два-три дня. Я тогда уперся, даже не пытаясь что-то объяснить. Разумных доказательств не было, только нервы, в обстановке, о которой лучше не вспоминать. Я ни с чем не соглашался. Татьяна Анатольевна меня не выдержала, и польку нам ставили Шкляры.

Жуткий сезон – или травма, или доработки. Я писал отчеты для Спорткомитета (сколько запланировано, сколько выполнено) и помню, что на постановки там отводилось по плану 75 часов, а мы потратили 180. Кстати, отчетность всегда висела на мне. Татьяна Анатольевна цифр боится, она их вечно путает, бухгалтерию терпеть не может. Казалось, на руках у меня готовая научная работа – неси и защищайся. Но уже столько кандидатов подобных наук! В фигурном катании разобрали по косточкам, кажется, уже все, что в нем есть: и судейство, и правила, и стили катания. Перемалывать то же самое, но уже со «своей» точки зрения, мне не казалось интересным занятием.