Альбер Робида - Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

• Название: Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)
• Автор: Альбер Робида
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1894

Без преувеличения можно сказать, что на небосклоне научной фантастики XIX века, даже рядом с великим своим современником и соотечественником Жюлем Верном, Альбер Робида (1848–1926) был звездой первой величины — удивительной и неповторимой.

В 1883 году в Париже вышла книга Робида «Двадцатое столетие», а затем — «Электрическая жизнь», которая через несколько лет была переведена на русский язык и вышла в России под названием «Двадцатое столетие. Электрическая жизнь».

Сами французы восприняли и ту и другую книгу как некую развлекательную, юмористическую фантастику. Но в России к прогнозам Робида отнеслись внимательно и серьезно. В них было то, что чрезвычайно интересовало русское общество: попытка заглянуть в таинственный XX век, предсказать манящее всех мыслящих людей грядущее.

Сюжет «Двадцатого столетия», разворачивающийся на фоне весёлой истории любви молодого инженера Жоржа Лорриса и очаровательной Эстеллы Лакомб, возможно, вызовет у современного читателя лишь улыбку. Но перелистывая страницы произведения сегодня, то и дело встречаешься с поразительными техническими и социальными предвидениями.

---

— Погоди, мамаша, не горячись!.. Этотъ молодой человѣкъ сынъ Филоксена Лорриса.

— Сынъ Филоксеяа Лорриса? — вскричала г-жа Лакомбъ. — Надѣюсь, по крайней мѣрѣ, что ты отъ него не убѣжала!.. Ты говорила вѣдь съ нимъ?

— Да, маменька…

— Разумѣется было-бы лучше, еслибъ насъ соединили съ самимъ великимъ Филоксеномъ Лоррисомъ. Боюсь только, что ты растерялась словно дурочка, и повѣсила носъ, какъ дѣлаешь всегда на экзаменахъ…

— Я была, маменька, очень испугана страшной электрической бурей… Онъ меня успокоилъ…

— Надѣюсь, ты ему дала всетаки понять нѣсколькими остроумными техническими фразами насчетъ электрическихъ смерчей, что ты не какая-нибудь невѣжда и обладаешь хорошими свѣдѣніями въ наукахъ. Вѣдь ты упомянула ему про свои дипломы?..

— He знаю хорошенько, что именно я ему говорила… Во всякомъ случаѣ этотъ молодой человѣкъ былъ очень любезенъ и, усмотрѣвъ недостаточность моихъ знаній, обѣщалъ прислать мнѣ свои собственныя замѣтки и фонограммы лекцій своего отца.

— Его отца — знаменитаго Филоксена Лорриса? Какое счастье! Да; нельзя отрицать, что даже и путаница у этихъ теле оказывается иной разъ кстати!.. Онъ пошлетъ тебѣ фонограммы, а я сдѣлаю его отцу маленькій благодарственный визитъ и переговорю о твоемъ родителѣ, который киснетъ здѣсь на второстепенной должности въ департаментѣ горныхъ маяковъ. Съ рекомендаціей великаго Филоксена Лорриса твой отецъ разомъ выдвинется впередъ… Я берусь все устроить! Поцѣлуй меня, милочка!..

Дзинъ… Дзинъ… раздался звонокъ по телефону и на теле-пластинкѣ снова появился г-нъ Лакомбъ.

— Что, милочка, мамаша твоя вернулась? А, да ты уже здѣсь, Аврелія! Я, признаться, побаивался за тебя! Однако, до свиданія, мнѣ некогда! He ждите меня къ обѣду. Я пріѣду лишь въ половинѣ десятаго…

Дзинъ… Дзинъ… и г-нъ Лакомбъ исчезъ съ телепластинки.

Нe знаешъ, былъ-ли сонъ Эстеллы нарушенъ новымъ знакомствомь по телефоноскопу, доставленнымъ ей случайностями электрическаго смерча, но ея мамаша въ эту ночь видѣла очаровательные сны, въ которыхъ Филоксенъ Лоррисъ и его сынъ играли далеко не послѣднюю роль.

На другой день утромъ, только что вставъ съ постели, г-жа Лакомбъ заставила дочь пересказать ей еще разъ всѣ подробности разговора съ сыномъ велнкаго Филоксена Лорриса. Какъ разъ въ это самое время воздушная баржа со станціи электро-пневматическаго пути сообщенія, прибывшая съ пассажирами изъ Интерлакена, привезла только что полученную изъ Парижа по пневматической трубѣ посылку на имя дѣвицы Эстеллы Лакомбъ.

Въ посылкѣ этой было упаковано штукъ двадцать фонографическихъ клише съ лекцій самого Филоксена и одного знаменитаго профессора, у котораго занимался Жоржъ Лоррисъ. Молодой человѣкъ сдержалъ свое обѣщаніе.

— Ахъ, какъ я рада! — воскликнула г-жа Лакомбъ. — Я въ полдень-же лечу по пневматической трубѣ съ визитомъ къ Филоксену Лоррису. Мой сонъ начинаетъ уже сбываться на яву! Я видѣла во снѣ, будто пріѣхала въ гости къ великому изобрѣтателю. Онъ повелъ меня къ себѣ въ лабораторію и очень любезно объяснялъ тамъ всякую всячину, а подъ конецъ привелъ къ послѣднему своему изобрѣтенію — къ такой, видишь-ли, сложной машинѣ, душечка, что у меня просто умъ за разумъ зашелъ!.. — Это, сударыня, — сказалъ онъ, — электрическій приборъ для увеличенія жалованья служащимъ. Позвольте мнѣ презентовать его для вашего супруга…

— Опять за старую пѣсню! — замѣтилъ, усмѣхнувшись, г-нъ Лакомбъ.

— Неужели ты думаешь, что мнѣ такъ пріятно жить однѣми только лишеніями, не смѣя даже мечтать о розовой шляпкѣ вродѣ той, которую видѣла вчера въ Вавилонскомъ магазанѣ? Знаешь что, я куплю эту шляпку мимоѣздомъ, когда отправлюсь навѣстить Филоксена Лорриса…

— Нѣтъ, моя милая, я тебя это категорически запрещаю, т. е. не розовую шляпку, — ты можешь себѣ ее выписать, если хочешь, а визитъ къ Филоксену Лоррису… Обождемъ немного! Если Эстелла выдержитъ экзаменъ и, благодаря лекціямъ, присланнымъ ей г-мъ Лоррисомъ, будетъ произведена въ инженеры, то отчего же и не сдѣлать маленькаго благодарственнаго визита… разумѣется, по телофоноскопу… чтобы не показаться слишкомъ навязчивыми.

— Скажу тебѣ на это, другъ мой, что ты со своей застѣнчивостью никогда не устроишь себѣ карьеры! — объявила г-жа Лакомбъ.

Появленіе служанки Гретли, принесшей завтракъ, прервало въ самомъ началѣ проповѣдь, которую г-жа Лакомбъ по обыкноновенію собиралась прочесть мужу предъ отправленіемъ его на службу. Бѣдная служанка, едва оправившаяся отъ вчерашняго испуга, жила все время какъ-бы въ состояніи хроническаго ужаса. Сельское населеніе, выросшее въ полѣ и освоившееся только съ безхитростной, грубой обстановкой своей жизни на лонѣ матери-природы, обладаетъ неповоротливыми мозгами, почти непроницаемыми для научныхъ идей. Когда этимъ невѣждамъ приходится попасть въ городъ, гдѣ ихъ охватываетъ со всѣхъ сторонъ наша въ высшей степени сложная цивилизація, требующая отъ всѣхъ и каждаго такого громаднаго количества знаній, эти несчастливцы безпрерывно переходятъ отъ изумленія и недоумѣнія къ паническому страху. Измученныя и запуганныя дѣти природы даже не пытаются постигнуть фантастическій механизмъ городской жизни. Они думаютъ лишь о томъ, какъ бы уцѣлѣть самимъ и поскорѣе вервуться въ родное гнѣздо, — въ какую-нибудь деревушку, забытую всеобщимъ прогрессомъ. Злополучная Гретли, — простая невѣжественная деревенская дѣвушка съ косами, напоминавшими чесаный ленъ, жила у своихъ господъ въ вѣчномъ страхѣ, не понимая ничего, что ее окружало. Она старалась какъ можно рѣже выходить изъ своего уголка на кухнѣ и не смѣла прикасаться къ различнымъ усовершенствовапнымъ приборамъ, изобрѣтеніе которыхъ сдѣлало изъ порабощеннаго электричеетва могущественнаго, но послушнаго слугу. Подавая на столъ и стараясь держаться какъ можно дальше отъ всѣхъ этихъ приборовъ, чтобъ не зацѣпить какъ нибудь за электрическія кнопки, или за ключъ утренней и вечерней фонографической телегазеты, Гретли уронила подносъ и разбила одну или двѣ чашки. Какъ и слѣдовало ожидать, это обстоятельство заставило г-жу Лакоибъ обрушить на нее волны негодующаго своего краснорѣчія.

Почтенный инспекторъ альпійскихъ маяковъ искусно воспользовался этой диверсіей и довершилъ ее, повернувъ ключъ телегазеты, которая немедленно же начала симпатичнымъ, внятнымъ голосомъ докладывать политическое обозрѣніе. Необходимо замѣтить, что г-нъ Лакомбъ любилъ услаждать имъ свой утренній кофе. Газета сообщила:

«Судя по всему, затрудненія, съ которыми сопряжена ликвидація прежнихъ займовъ Коста-Риккскй республики, нельзя будетъ уладить дипломатическимъ путемъ и одна лишь Беллона окажется въ состояніи распутать хитросплетенные счеты, представленные обѣими тяжущимися сторнами. За то, съ другой стороны, можно съ живѣйшимъ удовольствіемъ отмѣтить, что внутренняя наша политика склоняется въ пользу примиренія и соглашенія между всѣми партіями.

Благодаря вступленію въ кабинетъ предводительницы женской партіи, г-жи Луизы Мюшъ (депутата Сенскаго департамента), согласившейся принять портфель министерства внутреннихъ дѣлъ, новому кабинету примиренія всѣхъ партій обезпечена поддержка еще сорока пяти женскихъ голосовъ въ палатѣ депутатовъ, такъ что онъ располагаетъ теперь солиднымъ парламентскимъ большинствомъ…»

Въ тотъ же день послѣ полудня, въ то время, когда Эстелла углубилась въ слушаніе лекцій Филоксена Лорриса, въ которыхъ не находила, впрочемъ, особеннаго удовольствія, какъ это можно было замѣтить по тону, что она прижимала лѣвую руку ко лбу, стараясь заносить въ записную свою книжку кое-какія замѣтки, — неожиданно раздался у самаго уха дѣвушки звонокъ телефоноскопа, доставившій ей благовидный предлогъ освободиться отъ научныхъ занятій.

Фонографъ воспроизводилъ какъ разъ лекціи Филоксена Лорриса. Ясный и отчетливый голосъ ученаго излагалъ во всей подробности собственные его опыты надъ ускореніемъ и улучшеніемъ роста хлѣбовъ при помощи электризаціи засѣянныхъ полей. Эстелла немедленно остановила фонографъ и прервала рѣчь ученаго на половинѣ какого-то сложнаго вычисленія. Подбѣжавъ къ телефоноскопу, она установила сообщеніе съ главной станціей и увидѣла передъ собою на телепластинкѣ сына знаменитаго Филоксена.

Жоржъ Лоррисъ, стоявшій передъ собственнымъ своимъ телефоноскопомъ въ Парижѣ, вѣжливо поклонился молодой дѣвушкѣ.

— Извините, сударыня, если я осмѣливаюсь спросить, вполнѣ-ли вы оправились отъ вчерашняго вашего маленькаго потрясенія? Вы показались мнѣ до такой степеня встревоженной… — сказалъ онъ.

— Вы слишкомъ добры, милостивый государь, — отвѣчала, слегка покраснѣвъ Эстелла. — Правда, что я вчера не выказала особеннаго мужества, но, благодаря вамъ, испугъ мой сравнительно скоро разсѣялся… Впрочемъ, я вамъ премного обязана! Присланныя вами фонограммы мною получены и, какъ вы видите, я…