Лактанций - Творения

• Название: Творения
• Автор: Лактанций
• Жанр: Религия

Литературное наследие Лактанция — классический образец латинской христианской патристики, и шире — всей позднеантичной литаратуры. Как пишет Майоров задачей Лактанция было «оправдать христианство в глазах еще привязанной к античным ценностям римской интеллигенции», что обусловило «интеллектуально привлекательную и литературно совершенную» форму его сочинений.

В наше собрание творения Лактанция вошли: «Божественные установления» (самое известное сочинение Лактанция, последняя по времени апология хрисианства), «Книга к исповеднику Донату о смертях гонителей» (одно их самых известных творений Лактанция, несколько тенденциозное, ярко и живо описывающие историю гонений на христиан от Нерона до Константина и защищающее идею Божественного возмездия; по жанру — нечто среднее между памфлетом и апологией), «Легенда о Фениксе» (стихотворение, возможно приписываемая Лактанцию ложно, пересказывающее древнеегипетскую легенду о чудесной птице, умирающей и возрождающейся, кстати «Легенда о Фениксе» оказала большое влияние на К. С. Льюиса и Толкина), «О Страстях Господних» (очень небольшое сочинение, тема которого ясна по названию — интересна его форма — это прямая речь ХристаЮ рассказывающего о Себе: «Кто бы ни был ты, входящий в храм — приближаясь к алтарю, остановись ненадолго и взгляни на меня — невиновного, но пострадавшего за твои преступления; впусти меня в свой разум, сокрой в своем сердце. Я — тот, кто не мог взирать со спокойной душой на тщетные страдания рода человеческого и пришел на землю — посланник мира и искупитель грехов человеческих. Я — живительный свет, когда-то озарявший землю с небес и теперь снова сошедший к людям, покой и мир, верный путь, ведущий к дому, истинное спасение, знамя Всевышнего Бога и предвестник добрых перемен»).

---

15.1. И вот когда эти два источника справедливости были извращены, исчезла всякая добродетель и всякая истина, а сама справедливость удалилась на небо. Потому как раз и не истинно то благо, которое столь искали философы, что не знали они, ни откуда оно происходит, ни как действует. Это не открыто ни одному другому, но только нашему народу. 2. Кто‑то скажет: неужели у вас нет ни бедных, ни богатых, ни рабов, ни господ? неужели у вас нет различий между людьми? Нет. Нет другой причины, почему в отношении всех мы используем имя братьев, кроме той, что считаем всех нас равными. 3. Ведь поскольку все человеческое мы судим не по телу, но по духу, то, хотя тела у нас у всех разные, все же у нас нет рабов, но мы их считаем и называем братьями по духу и товарищами в религиозном служении [religione conservos]. 4. Богатство же не делает людей выдающимися, если их не могут прославить добрые поступки. Ибо богаты не те, кто имеют богатство, но те, кто употребляют его на дело справедливости. И тот, кто кажется бедным, все же богат тем, что совершает [благие поступки] и ничего не жаждет. 5. И вот, хотя по смиренности души мы все равны: свободные с рабами, богатые с бедными, — у Бога мы различаемся добродетелью. Каждый тем более возвышен, чем более справедлив. 6. Ибо если справедливость заключается в том, чтобы, [будучи сильным], делать себя равным с более слабыми, то тот себя еще больше возвышает, кто равняет себя с более низшими. Но если кто‑то ведет себя с другими не только как равный, но и как более низший, то по суду Божьему он обретает гораздо более высокое положение. 7. Ведь в самом деле, поскольку в этой земной жизни все кратко и тленно, люди превозносят себя перед другими и спорят о высоком положении. Нет ничего отвратительнее этого, нет ничего надменнее, нет ничего более далекого от смысла мудрости, ибо небесным вещам противно все земное. 8. Ибо как людская мудрость является высшей глупостью перед Богом, а глупость, как я доказывал,' высшей мудростью, так для Бога тот подл и низок, кто на земле знаменит и возвышен. 9. Я не говорю уже о том, что те земные блага, которым воздается огромная честь, противны [истинной] добродетели и ослабляют душу. Может ли быть прочной знатность, прочной власть, могущество, когда Бог даже царей может сделать ничтожными и слабыми? И потому Бог, заботясь о нас, среди божественных предписаний дал нам также следующее: «Ибо всякий возвышающий себя унижен будет, а унижающий сам себя возвысится».[554] 10. Спасительное это предписание учит, что тот, кто перед людьми прост и низок, тот у Бога превосходен и достоин славы. 11. И в самом деле, не лживо то высказывание, которое у Еврипида звучит следующим образом: «То, что здесь считают злом, то на небе благо».

16.1. Я открыл причину того, почему философы не могли ни найти, ни защитить справедливость. Теперь я возвращаюсь к тому, чего [ранее] лишь коснулся. 2. Итак, Карнеад, поскольку доводы, которые приводили философы, были слабы, дерзнул оспорить их, ибо понимал, что их можно опровергнуть. Его рассуждения были таковы: 3. «Люди д ля пользы своей установили нормы права, которые, разумеется, различались сообразно обычаям и часто менялись в зависимости от времени. Но никакого естественного права не существует. Все люди и прочие животные, движимые природой, поступают исходя из собственной выгоды. Поэтому справедливости либо не существует вообще, либо — если какая‑нибудь и существует — она является полным безумием, так как она сама себе вредит, заботясь о чужих выгодах». 4. И приводил такие доводы: «Все народы, достигшие власти, и даже сами римляне, которые овладели всем миром, если бы захотели быть справедливыми, т. е. если бы возвратили чужое, вынуждены были бы вернуться в лачуги и жить в нужде и бедности».[555] 5. Затем, оставив общие рассуждения, он перешел к частным: «Если порядочный человек имеет раба, склонного к побегам, или дом в нездоровой местности, порождающей болезни, причем эти недостатки известны только ему одному, и по той причине объявляет о продаже дома или раба, чтобы сбыть [их], то заявит ли он открыто, что раб склонен к побегам, а дом порождает болезни, или утаит это от покупателя? 6. Если он откроет это, то хотя он и прослывет порядочным человеком, поскольку не обманывает, но все же глупцом, поскольку продаст свое имущество дешево или вообще не продаст. Если же утаит, то хотя и прослывет благоразумным, так как позаботится о своей выгоде, но все же дурным человеком, ибо солжет.

7. Опять же, если этот человек найдет кого‑то, кто бы считал, что продает желтую медь, хотя это было бы золото, или свинец, хотя это — серебро, то умолчит ли он об этом, чтобы купить это по низкой цене, или скажет об этом, чтобы купить по высокой? Он будет выглядеть полным глупцом, если предпочтет купить по высокой цене».[556] 8. Карне — ад хотел, чтобы из этого стало понятно, что тот, кто справедлив и честен, глупец, а тот, кто благоразумен, — дурной человек; но все же возможно, что существуют люди, которые довольны своей бедностью и при этом не чувствуют себя обиженными. 9. Затем он перешел к более важным вопросам, что никто не может оставаться справедливым, не подвергая при этом своей жизни опасностям. В самом деле, он говорит: «Справедливость, конечно, состоит в том, чтобы человек не убивал и не брал вообще чужого. 10. Как поступит справедливый муж, если вдруг случится кораблекрушение и кто‑нибудь более слабый, чем он, ухватится за доску? Неужели он не отнимет доску, чтобы ухватиться самому и с ее помощью спастись, тем более что в открытом море нет ни единого свидетеля? Если он благоразумен, то он так и сделает, ибо в противном случае ему самому придется погибнуть. Если же он предпочтет умереть, лишь бы не совершать над другим насилие, то окажется справедливым, но глупым, ибо спасая чужую жизнь, пренебрежет своей. 11. Опять же, если враги, обратив войско, [в рядах которого находится справедливый муж], в бегство, начнут преследовать его, и тот справедливый муж увидит кого‑то из раненых сидящим на коне, пожалеет ли он его, чтобы погибнуть самому, или сбросит его с коня, чтобы самому ускользнуть от неприятеля? Если он это сделает, то он, конечно, благоразумный, но дурной человек; если не сделает, то он, конечно, человек справедливый, но глупый».[557]12. И вот когда Карнеад разделил справедливость на две части, утверждая, что одна из них является гражданской, а другая естественной, он ниспроверг [поочередно] и ту и другую. Ибо та гражданская хотя и представляет собой благоразумие, но не является справедливостью; естественная же, хотя и является справедливостью, однако не является благоразумием. 13. Все эти [доводы] весьма хитроумны и пропитаны ядом, так что их не смог изобличить даже Марк Туллий. Ибо хотя он сделал ответчиком Фурия и защитником справедливости Лелия,[558] тот неопровержимые эти доводы обошел, словно яму, стороной, так что Лелий, как кажется, защищал не естественную справедливость, которая получила упрек в глупости, а ту гражданскую, которую Фурий считал благоразумием, но не считал справедливостью.

17.1. Что касается существующего спора, то я объяснил, каким образом справедливость стала уподобляться глупости, чтобы стало ясно, что не без основания заблуждаются те, кто считают людей нашей религии безумцами за то, что они поступают так, как показал тот Карнеад. 2. Теперь, я полагаю, мне предстоит более важное дело: показать, почему Бог захотел удалить от глаз людских справедливость, скрытую под облачением глупости. И прежде всего я отвечу Фурию, поскольку Лелий ответил ему недостаточно. Пусть Лелий и был мудрецом, как он именуется, но никак не мог защитить истинную справедливость, ибо не постиг сущности и источника справедливости. 3. Нам же легче провести эту защиту, ибо милостью небесной справедливость нам близка и вполне известна, мы ее знаем не только по имени, но и в деле. 4. ВедьиПлатон, и Аристотель с достойным похвалы стремлением жаждали защитить справедливость, и достигли бы некоторых [успехов], если бы их благие усилия, их красноречие и дарования ума поддерживало бы еще знание божественных вопросов. 5. И вот труд их оказался пустым и бесполезным, ибо не могли они ни единого человека убедить, чтобы тот жил по их предписанию, поскольку учение это было лишено небесных оснований. 6. Нас же труд безусловно вернее, ибо нас учил [Сам] Бог. Ведь те описывали и изображали словами справедливость, которая не была видна. Они не могли подтвердить очевидными примерами то, что защищали. 7. Ведь они могли получить от слушателей в ответ, что нельзя [им] жить так, как они предписывают в своих рассуждениях; [это очевидно] настолько, что до сих пор не появилось ни одного человека, кто бы следовал подобному образу жизни. 8. Мы же не только словами, но и на очевидных примерах доказываем, что истинно то, что мы говорим.

9. Итак, Карнеад понимал, что существует природа справедливости, только он не проник глубоко, [не понял], что она не является глупостью. Впрочем, мне кажется очевидным, с каким намерением он это сделал. Ведь он неправильно считал глупцом того, кто справедлив. Хотя сам он и знал, что тот не глупец, все же не открыл причину, почему так у него оказалось. Он хотел убедить в том, что истина глубоко сокрыта, для того, чтобы соблюдалось правило его учения, главный принцип которого состоит в том, что ничего нельзя постичь. 10. Так посмотрим же, может ли справедливость иметь нечто общее с глупостью. «Если справедливый муж, — говорит он, — не отнимет коня у раненого или доску у тонущего, чтобы спасти свою душу, то он глупец». 11. Я же прежде всего утверждаю, что никоим образом не может случиться так, чтобы с человеком, который действительно справедлив, случилось бы нечто подобное. Ибо справедливый человек никому не враг и никогда не берет ничего чужого. 12. Ведь зачем станет отправляться в плаванье и что‑то искать в чужой земле тот, кому достаточно своего? Зачем станет воевать и бесноваться вместе с другими тот, в чьей душе царит вечный мир с людьми? 13. В самом деле, чужеземным товарам и крови человеческой не радуется тот, кто не стремится к наживе, кому достаточно [насущного] пропитания и кто считает беззаконием не только совершение убийства, но и присутствие при нем. Но я умолчу об этом, Поскольку может случиться так, что человек вынужден совершать это вопреки желанию.