Людвига Кастеллацо - Тито Вецио

• Название: Тито Вецио
• Автор: Людвига Кастеллацо
• Издательство: Глоса
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 985-6068-08-8

Несчастная любовь к юной красавице-рабыне и несправедливое лишение наследства толкнули отважного римского патриция Тито Вецио на отчаянный шаг — поднять восстание рабов и свободных граждан. В романе увлекательно описаны бои гладиаторов, роскошные пиры пресытившейся и развращенной знати, обычаи и нравы, царившие в Риме за сто лет до Рождества Христова.

---

Убивали лошадей, быков, собак, птиц. Кровь их собирали в две большие чаши и поливали ею землю. Потом в угоду богам преисподней стали лить на землю вино и молоко. Затем все присутствующие торжественно облили костер, бросая в дрова цветы, венки, корицу, мирру, фимиам, духи, масло. Женщины с растрепанными волосами царапали ногтями себе лицо и грудь, плакали, выли и вообще довольно естественно изображали чувство беспредельной печали. Но венцом всей этой языческой дикости стало появление маэстро Ланисты с четырьмя гладиаторами, которые должны были убить друг друга в честь именитого покойника. Будто было недостаточно для удовлетворения глупого суеверия крови множества перебитых животных, нет, великие завоеватели были глубоко убеждены, что умилостивить богов можно только пролив, помимо всего прочего, и человеческую кровь.

Пока несчастные гладиаторы убивали друг друга, гости по приглашению Аполлония, сели за стол выпить и перекусить. Поскольку на все церемонии ушло довольно много времени, солнце уже начинало садиться. Один из главных похоронных служителей взял зажженный факел и подал его Аполлонию. Как ближайший наследник усопшего всадника, египтянин подошел к сложенным дровам и, отвернув голову, поджег их. Сухие дрова, пропитанные специальными смолистыми веществами, мигом вспыхнули, черные тучи густого дыма заполнили двор, пламя взметнулось высоко вверх. Труп, завернутый в полотно из несгораемого амианта, сначала увеличился в размерах, потом обуглился и наконец под действием огромной температуры окончательно превратился в кучку пепла и костей.

Костер быстро догорел и погас. Плакальщицы достали из костра простыни, тщательно собрали пепел, положили в урну, добавив туда молока роз и духов.

Когда урна оказалась в фамильной усыпальнице Вецио, распорядитель погребения, взяв в руку лавровую ветвь, обошел вокруг зала, громко говоря:

— Пора уходить.

Лишь только собравшиеся начали расходиться, как со стороны дороги послышался конский топот, затем крики, поднялся переполох среди толпы зевак, находившихся рядом с усыпальницей. Выходившие из зала в ужасе остановились, не решаясь идти дальше, они были уверены, что это шайка разбойников, прискакавшая из леса Галлинария[193] и Понтийских болот, находившихся совсем близко от Аппиевой дороги. Трибуны, ликторы, музыканты, плакальщицы, танцоры бросились к дверям, спотыкаясь и падая друг на друга, швыряя во все стороны покрывала, обувь, факела, амфоры, сбегали в могильный склеп, прятались в гробницы, колумбарий, кто куда мог. Паника и суматоха царили ужасные. Действительно, бандиты леса Галлинария, воспользовавшись удобным случаем, могли вернуться в свое убежище с богатой добычей. Одежда, венцы, ожерелья из золота и драгоценных камней, которыми были украшены изображения предков покойного Вецио, вполне могли обогатить смельчаков, решившихся на набег в день похорон старого всадника.

Но к огромному изумлению публики разбойники не обращали никакого внимания на драгоценности и не пытались никого грабить. Их предводитель с несколькими товарищами вошел во дворик, где только что происходила церемония сжигания трупа, спустился в подземный склеп, взял урну с прахом умершего старика Вецио и вышел, никого не тронув и не причинив зла. Между тем фламин Остий, Ни от кого не бежавший по причине полного опьянения, увидел Черзано, с которым часто встречался в последнее время в таверне Геркулеса-победителя. Пьяный мастер жертвоприношений бросился к бывшему гладиатору и, с трудом шевеля языком, заговорил:

— Именем всех бо-гов… и б-бо-гинь! Це-рь-ано… любезный… друг… Цер… зано… Под-ож-ди… у меня там… ам-форочка… того настоящего… от похорон… Ты поп-робуй… только… увидишь… Куда спешишь? Ну… не торо-пись… капель-ку… о-дну этого… нектара… только… од-ну… чтобы… с-сделать… одол-жение… прия-телю.

Неся весь этот бессвязный вздор, жертвоприноситель на удивление цепко ухватился обеими руками за попону лошади, решительно не желая ее отпускать.

— Да оставишь ли ты меня, наконец, в покое! — нетерпеливо вскричал рудиарий.

— Нет… я тебе… не-не… от-пущу… пока… не выпь-ешь… со мной…

— Ступай же тогда в ад, отвратительное животное! — воскликнул Черзано и, видя, что его товарищи ускакали, а многие граждане, вооружившись чем попало, бегут к ним, ударил кулаком по лысой голове пьяного фламина с такой силой, что бедный толстяк упал на землю, обливаясь кровью.

Освободившись таким образом от вцепившегося в него пьяницы, Черзано повернул коня и ускакал.

— Держи! Хватай! Лови их, разбойников! — кричали сбегавшиеся со всех сторон люди.

— Хватайте их, вяжите.

— Где эти негодяи?

— Распять их, распять!

— Да, да, отправить их немедленно к Кадму. Пусть пригвоздит негодяев к крестам.

— Нет, четвертовать проклятых разбойников!

— Но позвольте, квириты, — рассудительно сказал один из прибежавших. — Прежде чем повесить, распять или четвертовать, надо поймать преступников, а где же они? Вы их поймали, хотя бы одного? Я, по крайней мере, ничего подобного не наблюдаю.

Эта, хотя и простая, но очень благоразумная речь подействовала на расходившихся квиритов точно ушат воды. И в самом деле, кого можно было вязать, допрашивать, казнить? Имелся только Остий, валявшийся на земле с окровавленной головой, а разбойников и след простыл. Квириты опомнились и притихли.

Между тем из всех щелей, в которые они попрятались во время общей суматохи, повылезали многие гордые патриции, в том числе претор Лукулл, Сулла и Аполлоний.

— Вели убрать эту пьяную тварь! — сказал Лукулл, указывая ликтору на окровавленного Остия, валявшегося под ногами. — И надо немедленно послать отряд верховых в погоню за разбойниками, пока они не успели скрыться в своих проклятых лесах, — продолжал претор.

— Догадываешься ли ты, Лукулл, кто предводитель этих странных разбойников? — спросил Аполлоний.

— Кажется, догадываюсь.

— И если это можно считать установленным, то наш красавчик с этой минуты вне закона.

— О, теперь нет никаких сомнений, что скоро мне представится отличная возможность отомстить.

— Что касается меня, то я в этом никогда не сомневался, — отвечал Аполлоний, — но, однако, необходимо принять безотлагательные меры. Ты все это дело должен описать, оформить и передать уголовным квесторам насилий. Я, между тем, постараюсь распространить слухи, что Тито Вецио учинил святотатство и убил фламина Остия. Завтра у квесторов окажутся все улики для начала уголовного преследования главы римской молодежи, который оказался святотатцем, убийцей и разбойником.

Лукавый злодей сдержал свое слово. Он распустил по городу самые нелепые слухи о Тито Вецио. Уверял всех, что он убил фламина Остия, ограбил фамильный склеп семьи Вецио, пристал к шайке разбойников, что пытается подстрекать рабов к бунту, и все за то, что его лишили наследства. Эти слухи с быстротой молнии облетели город и народ, еще совсем недавно обожавший своего африканского героя, народ, за который молодой всадник собирался положить голову, поверил нелепицам Аполлония. И даже те из них, которые своими глазами видели, что Тито Вецио взял лишь одну урну с горстью дорогого ему пепла, больше ни к чему не притронувшись, и они, в конце концов, поверили в появление на свет разбойника Тито Вецио. Ни один голос не раздался в его защиту. Все его проклинали и требовали применения к нему наказания, как к бандиту, убивающему и грабящему на большой дороге. И за эту бессмысленную, тупую и жестокую толпу мужественный Тито Вецио решил сложить свою благородную голову!

КАПУЯ

Прекраснейший живописный морской берег Италии между Тирренским морем и Апеннинскими горами по древним италийским преданиям считался ареной мифических сражений между богами и титанами. Вечно улыбающееся небо, серебристые ленты рек, протекающих по долинам, ширь моря, маленькие живописные бухточки производят на путешественника чарующее впечатление и заставляют его согласиться, что название «благословенной» дано очень удачно этой стране поэзии и мирного отдыха.

В золе потухших вулканов, в гранитных скалах, лаве, как будто в архиве, мы читаем историю самых отдаленных эпох этой страны, когда наша матушка-земля мучилась, производя на свет Альпы и Апеннины. Религиозные понятия древних италийцев складывались под влиянием удивительных явлений природы, которые они по своему невежеству объяснить не могли. Отсюда битва богов с исполинами, вдохновение Гомера преданиями древних народов, рассказы мореплавателей о пении сирен, заставляющем слушателя забыть обо всем, погрузиться в сладкие мечты и опомниться лишь тогда, когда над лазурным небом на желтом песке, рядом с широким, вечно колеблющимся морем он увидит белые человеческие кости. Все эти наивные верования ничуть не способствовали мягкости нравов обитателей страны. Кампания, хотя и названа счастливой, благодаря лазурному небу и морю, омывающему ее берега, превратилась в театр военных действий кровожадных завоевателей и ее название «Счастливая» превратилась в горькую иронию. Впрочем, это подтверждает известные слова Цицерона, говорившего, что за обладание земным раем можно было драться насмерть. Кроме голубого, вечно сияющего неба, деревьев, усыпанных фруктами, роскошных виноградников, обильной жатвы, зеленых лугов, усыпанных цветами, самой природой устроенных фонтанов, кроме всей этой естественной роскоши, аппетиты захватчиков разжигали богатые, цветущие города, такие как Форентум, Казилин, Капуя, Вольтурн, Кумы, Путеолы, Неаполь, Геркуланум, Помпеи, Сорентум. Сюда же следует добавить целый ряд живописнейших островов, вынырнувших у моря, словно прелестные наяды: Капри, Проекта, Искья, Евилея, посвященный богине красоты, и Мегарис, где Лукулл выстроил поистине царский дворец — они подчеркивали прелесть этой волшебной страны, возбуждая зависть в людях. О ней можно было повторить слова старых троянцев, что «из-за такой красавицы, больше похожей на богиню, можно очень сильно пострадать, если вовремя не остановиться».