Александр Колмогоров - Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

• Название: Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой
• Автор: Александр Колмогоров
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7784-0421-2

В книге правнука ныне забытой русской писательницы Н. А. Лухмановой (1841–1907) и праправнука главного сибирского кожевенника Ф. С. Колмогорова (1824–1893) представлена увлекательная история семейных хроник, уходящих корнями в XI–XVI века.

Рассказы о бурной, почти авантюрной жизни «неистовой Надежды», приведшей ее на русско-японскую войну, о судьбах ее незаконнорожденных детей, а затем и внуков, среди которых немало людей известных и чрезвычайно интересных, их дневники, письма, стихи, воспоминания — все это читается на одном дыхании. На страницах книги читатель найдет и малоизвестные факты биографии музы Н. Гумилева — Татьяны Адамович, а также ее брата — поэта Георгия Адамовича.

Впервые представлены не публиковавшиеся ранее материалы из центральных и региональных архивов, музеев, семейного архива автора и других источников.

---

Многие годы братья Колмогоровы отдали служению в Вольном пожарном обществе, учреждённом в Тюмени Г. В. Молодых ещё 25 августа 1882 года и насчитывавшем на 1884 год 130 почётных и действительных членов. Город донимали пожары. Убытки от сгоревшей недвижимости только в 1873–93 годах оценивались в 543 024 рубля. С мая 1901 по март 1902 года ущерб, нанесенный семье Колмогоровых огнем, составил 1800 рублей[422]. Известно, что на июнь 1898 года Александр Филимонович являлся начальником одного из 4-х отрядов Общества (при главенстве И. А. Решетникова). В дальнейшем вместе с С. И. Колокольниковым он входил в состав его правления[423] и выбыл только в связи с переводом на работу в Пермь.

Почётными членами Общества состояли и Г. Ф. Колмогоров с И. И. Игнатовым[424]. Именно Григорий Филимонович на заседании думы внёс предложение и добился принятия решения о создании пожарных участков в Заречье и Затюменке[425].

Имел отношение к Вольному пожарному обществу и Ф. Ф. Колмогоров. 20 марта 1902 года он председательствовал на одном из его собраний, но всё же социальные аспекты общественной деятельности были ему ближе как юристу. На 30 апреля 1898 года он почётный мировой судья выездной сессии Тобольского окружного суда.

В марте 1900 года как попечитель Вознесенского училища Фёдор Филимонович оказывает из своих средств помощь учащимся[426]. В феврале 1901 года его кандидатура утверждается на пост почётного блюстителя Никольского мужского приходского училища[427]. Григорий и Фёдор Колмогоровы состояли и членами строительной комиссии думы по постройке в городе каменного здания «Народного дома»[428].

В январе 1902 года мы встречаем его фамилию среди жертвователей (150 рублей) в благотворительный комитет по оказанию помощи переселенцам[429]. При этом Ф. Ф. Колмогоров берёт 3-й приз по стрельбе в тире Общества правильной охоты[430] и 26 августа на собрании в помещении гостиницы «Эрмитаж» избирается (19 голосами против 1) председателем правления самого Общества, сменив на этом посту Н. М. Глизмана.

Между двумя этими событиями семья Колмогоровых 5 августа хоронит на заречном кладбище… 34-летнюю жену Фёдора Филимоновича Елизавету Константиновну, умершую от воспаления слепой кишки[431].

А в Перми успешно продолжал карьеру инженера Александр Филимонович. Произведённый по выслуге лет в статские советники[432], 6 апреля он удостаивается и третьего ордена — Св. Станислава 2-ой степени. Пятый классный чин, соответствующий в армии полковнику, и высокая награда обязывали к большей ответственности и самостоятельности. Новая должность не заставила себя долго ждать. Приказом по Министерству путей сообщения[433] инженер VI класса А. Ф. Колмогоров возглавил службу пути с утверждением третьим заместителем начальника всей Пермской дороги.

Первый орден поручика Адамовича

15 марта 1900 года Главное Управление военно-учебных заведений Военного Министерства Российской империи возглавил бывший командир лейб-гвардии Преображенского полка Его Императорское Высочество великий князь Константин Константинович, сменив на этом посту генерала от инфантерии Н. А. Махотина. Получив прекрасное домашнее воспитание, новый начальник ГУВУЗа, увы, не имел военного образования в его классическом понимании (кадетский корпус — военное училище — военная академия).

Однако выдающиеся врождённые качества, сильное влияние отца на становление характера, 25-летняя военная служба, чувство времени позволили ему подняться до реформатора сложившейся к началу XX века в русской армии системы воспитания и обучения офицерского корпуса. Не обошлось без некоторой настороженности и неприятия нововведений Августейшего начальника со стороны высшего руководства в лице военного министра А. Н. Куропаткина, впрочем, вскоре рассеявшихся.

Более тесное (после Москвы) общение поручика Бориса Адамовича с великим князем состоялось в конце апреля 1900 года в Варшаве, куда Его Высочество прибыл с инспекторской миссией в Суворовский кадетский корпус, открытый всего лишь год назад. За неимением собственного здания кадеты размещались в цитадели Варшавской крепости. Здесь же дислоцировался и гвардейский Кексгольмский полк, уступивший часть своих помещений юным воспитанникам.

Великий князь был приятно удивлён реальными успехами, достигнутыми старым знакомым, на мундире которого помимо трёх серебряных медалей[434] выделялся позолотой бронзовый «Орден Франца Иосифа» рыцарской степени. Такой неожиданной награды удостоил всех офицеров полка их шеф — австрийский император, польщённый телеграммой Российского монарха об отличии кексгольмцев в параде войск Варшавского и Виленского военных округов по завершении больших Белостокских манёвров 1897 года.

В тактических занятиях, приближающихся к боевой обстановке, приняло участие 120 тысяч солдат и офицеров под началом командующих «Западной» и «Восточной» армий — генерал-адъютантов князя Имеретинского и Троцкого. Интереснейшие полевые дневники Б. В. Адамовича об учебно-боевой жизни пехотного полка (с 8 августа по 3 сентября)[435] — предтеча его будущих известных маньчжурских воспоминаний «Из походного журнала»[436].

Историограф полка выступил в качестве гида при осмотре Константином Константиновичем собранных им экспонатов. Сам музей был учреждён 8 июня 1899 года по предложению Бориса Викторовича и постановлению офицерского собрания. Результатами архивных поисков молодого исследователя явились первые «Кексгольмские рассказы» для солдат: «Защита знамени», «Взятие турецкого флага», «Серебряные трубы за взятие Берлина в 1760 г.»; многочисленные статьи в «Правительственном Вестнике», «Военном сборнике», «Русском Инвалиде»: «Персидский поход Петра I в 1722–1724 гг.», «Кексгольм в 1710 и 1898 гг.», «Из истории грустного вопроса» и другие. Таким образом, накапливались материалы по истории полка, чем офицер не преминул поделиться с высоким начальником.

Интерес посетителя вызвали: брошюра Б. В. Адамовича «О формах одежды»[437], в которой автор позволил себе высказать собственные взгляды на обмундирование отдельных частей армии и ведомств; статьи в столичном журнале «Возрождение» на военные темы.

…Форма отдельных частей обязана содержать в себе предметы военной одежды не только объединяющие, но также и резко отличающие одну от другой; форменное обмундирование должно быть любимо войсками, а его образцы в полной мере отвечать художественному вкусу…

…Военные училища, принимающие в свои стены выпускников кадетских корпусов, служат краеугольными камнями офицерского товарищества в войсках. Их питомцы составляют в полках те твёрдые центры, вокруг которых группируются все остальные разнородные элементы армейского общества. И в этом отношении их никогда не заменят ни произведённые в офицеры выпускники юнкерских училищ, ни военно-училищных курсов. Истинное товарищество не может сформироваться в военно-учебных заведениях, открытых кантонистам, «жеребьёвым», вольноопределяющимся, неучам-кадетам, гимназистам и студентам, не осознающим цену и значение для духа армии всех её традиций…[438]

Траурный вагон из Берлина

3 мая 1901 года в Тюмень прибыл особый траурный вагон с громадными белыми крестами. Сибирь принимала прах умершего 16 апреля в Берлине одного из самых известных своих граждан: купца, коллекционера, мецената-благодетеля и бытописателя Николая Мартемьяновича Чукмалдина[439]. Именно его содействием и поддержкой в тюменском архиве сохранился бесценный «воеводский фонд».

Первые панихиды по покойному были отслужены: 19 апреля в Успенской церкви от редакции Сибирской Торговой Газеты, отдавшей дань памяти своему московскому корреспонденту; 20 апреля — в здании Никольского приходского училища.

Утром 4 мая на платформе у железнодорожного вокзала в присутствии городского головы А. И. Текутьева, И. Я. Словцова и многочисленных жителей состоялось возложение венков[440] к гробу именитого земляка. После литии кулаковцы на руках несли его от вокзала до городской управы. Здесь, впрягшись в катафалк, везли на себе… 18 вёрст до околицы родной деревни! В Силкином логу под Кулаковой похоронную процессию встречали жители окрестных деревень. Короткий молебен и снова на руках, бросая на дорогу вечнозелёный вереск, ещё 2½ версты до каменного пятиглавого храма во имя Святителя Николая Чудотворца (с резным дубовым иконостасом, заказанным в Москве)[441], в «прикладе» которого Николай Мартемьянович и был захоронен[442], но, как оказалось, не нашёл в нём последнего приюта…[443]

В память московского 1-й гильдии купца кулаковское 2-х классное училище с мая 1903 года стало носить его имя[444].

Портовый чиновник

В начале января 1902 года, добравшись из Одессы до родного и привычного Петербурга, Дмитрий Афанасьевич обнял мать и сестру, которых не видел более 6 лет. Но утешиться долгожданным покоем в кругу близких не получилось, так как буквально через несколько дней в столицу приехала Вера Николаевна Де-Лазари… Не желая стеснять мать, Дмитрий снял меблированную комнату на Троицкой, где и поселился с гражданской женой. Решив не возвращаться на Дальний Восток, молодой муж с середины февраля начал подыскивать новое место работы.