Сирил Паркинсон - Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера

• Название: Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера
• Автор: Сирил Паркинсон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013

Паркинсон опубликовал в 1970 году имевшую шумный успех историческую мистификацию под названием «Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра» (англ. The Life and Times of Horatio Hornblower), где дал настолько точное описание жизни вымышленного адмирала королевского флота Горацио Хорнблоуэра, якобы служившего в эпоху Горацио Нельсона, что поставил в тупик опытных архивариусов из Национального морского музея.

---

Вместе с графом, Брауном и Аннетой Хорнблауэр вернулся в замок Грасай. Первой заботой графа было перезахоронить тело Мари. Мы никогда не узнаем, с какими чувствами стоял Хорнблауэр над ее могилой. Очень возможно, что он винил себя в ее смерти. В том, что он винил себя во всем остальном — сомневаться не приходится. Если бы не его сумасшедший приезд во Францию, граф вместе с Мари могли спокойно переждать знаменитые «Сто дней» в своем замке. Если бы не эта безумная эскапада, Хорнблауэр мог бы даже быть в море на финальном этапе этой войны и, может быть, именно ему, а не Мэйтланду, сдался бы Наполеон.

Теперь он мог сделать для продолжения своей морской карьеры весьма немного, а для того, чтобы поправить горе, причиненное своим друзьям — совсем ничего. Вопрос состоял в том, сможет ли он возместить потери, нанесенные самому себе, своим жене и ребенку. Есть основания полагать, что старый граф знал все про любовь Мари к Хорнблауэру еще с самого начала. Но даже, если бы это было не так, правда все равно должна была выйти наружу во время последних дней пребывания Хорнблауэра в замке Грасай. В своем роде граф стал для Хорнблауэра самым близким другом, какого он когда-либо имел. Они расстались на волне полного взаимопонимания и, со стороны графа, полного прощения. Больше им уже не суждено было свидеться.

В попытках последовать за Хорнблауэром в его следующей и наиболее трудной кампании, мы должны вначале ответить на два вопроса. Первый — намеревался ли он оставить Барбару в 1814 году и начать новую жизнь вместе с Мари? Ответом должно быть, что он на самом деле не имел таких намерений. Учитывая даже, что Хорнблауэр несколько охладел к Барбаре в Париже, где она с головой окунулась в светскую жизнь, которой он терпеть не мог, он все еще был связан своей карьерой. А в Британии XIX века просто не было будущего для морского офицера, который бы открыто бросил сестру герцога Веллингтона. Не было будущего даже для офицера, который бы решил покинуть родину и поселиться со своей любовницей во Франции. Таким образом, в выборе между Барбарой и Мари весы склонялись в сторону Барбары — под всем грузом служебной репутации и общественного мнения. Второй вопрос, следующий вслед за первым, касается его корреспонденции. Писал ли он Барбаре в течение первой половины 1815 года и если да, то с каким результатом? Объяснил ли он причины, которые заставили его покинуть Смоллбридж? Что было названо им в качестве официальной цели и места путешествия? Представляется показательным, что ни одного его письма того периода не дошло до нас — возможно, и Горацио, и Барбара впоследствии не хотели воспоминаний о временном охлаждении отношений. Наш единственный ключ содержится в письме, написанном самой Барбарой из Вены ее брату Ричарду, которое опубликовано в третьем томе «Документов Уэлсли». Оно отправлено из Британского посольства 23 февраля и в его последнем предложении мы можем прочитать, что: «Горацио быстро наскучила жизнь в деревне и он принял приглашение посетить герцога Ангулемского, с которым он познакомился, когда занимал пост губернатора Гавра. Он забыл сообщить мне, в каком именно из своих замков герцог намерен его принять, но в своем следующем письме он, без сомнения, расскажет мне об этом.»

Каковым бы ни было временное охлаждение отношений между супругами, приличия все же не нарушались слишком открыто. Поверила ли Барбара всей этой истории — уже другой вопрос, но, по крайней мере, Хорнблауэр сопроводил ее объяснениями, которым его жена (при желании) вполне могла бы поверить. Это объясняло и его пребывание в Невере во время «Ста дней» — таким образом, не было поводов для публичного скандала.

Настоящая же причина разлада между Хорнблауэром и его женой была, как нам кажется, гораздо глубже, нежели несогласие по поводу слишком частых посещений светских вечеринок. Сам Горацио, достигнувший в то время возраста тридцати девяти лет, нуждался в сильной эмоциональной и сексуальной разгрузке. Барбара же, которой исполнилось тридцать четыре, была, по крайней мере на первый взгляд, более уравновешенной и даже более холодной в этом отношении.

В современной литературе мы склонны объяснять все семейные разногласия в свете научного опыта и статистических данных. Это не было принято в эпоху Регентства, веке, весьма далеком от пуританства, во время которого, тем не менее, к некоторым аспектам семейной жизни относились сдержанно. Таким образом, наши выводы о проблемах Хорнблауэров будут базироваться скорее на догадках, нежели на формальных доказательствах, относящихся к эпохе их жизни. Говоря с современной открытостью, но, возможно, с несколько меньшей развязностью, чем та, которая сейчас входит в моду, мы можем отметить, что любовь Хорнблауэра существовала как бы на двух уровнях — высоком и низком. Барбара была его (самым высоким) идеалом большой леди, тем типом высокопоставленной женщины, которую можно обожать лишь с некоторого расстояния.

С точки зрения продолжительной семейной жизни это было сильное, но скорее спокойное чувство. Сточки же зрения бурного праздника чувств, она, быть может, могла предложить Хорнблауэру гораздо меньше, нежели любая горничная или продавщица (с нижнего уровня). Если Горацио и имел слабости, которые могли бы заставить его на некоторое время забыть о супружеской верности, то они находились именно на этом, низком уровне. И если большую часть жизни его служба на море препятствовала ему в удовлетворении подобных желаний, то тем легче он подавался соблазну, когда подобные возможности представлялись ему на берегу. Ранее (например, в 1801 году) он также мог иметь любовные приключения и мы вряд ли ошибемся, если предположим, что они имели место именно на этом, нижнем (а может и на самом низком) уровне. Вспомним, что Мари была крестьянкой по рождению; достаточно хорошенькая, она давала много, а взамен не требовала практически ничего. По сравнению с ней Барбара представлялась настоящей мраморной статуей — красивой, холодной и бесконечно далекой. Между тем, это вовсе не означало, что его брак с Мари был бы удачным. У нее также были свои пределы — также, как и у него, Бог знает? — и был, по крайней мере, один важный аспект его жизни, который он никогда бы не стал с ней обсуждать, а именно — его профессиональные дела. Прежде всего он был не влюбленным, а морским офицером и в этом он оставался постоянен, несмотря на свое раздвоение в любви. Было нечто такое, что Барбара могла понять, а Мари — никогда. Счастлив тот мужчина, чей самый верхний и самый низкий уровни в любви в конце концов сходятся в одной женщине. В год Ватерлоо Хорнблауэру с этим не повезло…

Герцог Веллингтон вновь возвратился в Вену в марте 1815 года, чтобы принять командование над союзными армиями, концентрирующимися вокруг Брюсселя. Многие британцы, приехавшие на континент, также собрались в этом городе и все еще были там, когда герцог одержал свою заключительную победу. Леди Хорнблауэр не было среди них, так как было решено, что она останется в Вене. Более того, в августе она по-прежнему еще пребывала в австрийской столице, что свидетельствовало о том, что трещина между ней и Горацио была довольно глубокой. Многое ли слышала она о его приключениях во Франции? Упоминаний об этом не осталось, однако существуют некоторые косвенные свидетельства того, что и ее собственное поведение в этот период не было абсолютно безупречным. Среди британцев, оставшихся в Вене был и достопочтенный Арчибальд Хэммонд, занимавший одну из невысоких должностей при британском посольстве, чьи письма из-за границы были позднее опубликованы его племянницей, Софией Митчелл (Жизнь и письма дипломата. Автор — достопочтенный сэр Арчибальд Хэммонд, посол Ее Величества в Швеции. Лондон, 1868 г.) . В одном из таких писем, адресованном своему дяде, лорду Рейгету и датированном 4 мая 1815 года, есть следующее упоминание о Барбаре:

«Вчера я посетил Императорский оперный театр с целью увидеть (или я должен сказать — услышать?) «Свадьбу Фигаро». В антракте возник разговор о новой работе герра Людвига ван Бетховена под названием «Победа Веллингтона при Виттории», но оказалось, что никто из присутствующих ее пока не слышал, несмотря на то, что ее исполняли в Друри-Лейн в феврале прошлого года. Кстати, здесь же я случайно встретил леди Хорнблауэр, сестру Веллингтона, под руку с весьма импозантным мужчиной, которого я принял было сперва за ее мужа, капитана лорда Х. из Королевского Флота. Она только мельком поздоровалась со мной, однако я был удивлен, узнав после специального расследования, что ее провожатым был никто иной, как барон Франц Александр фон Неффер, офицер, как я понял, Венгерского кавалерийского полка. Среди дам он обладает славой известного сердцееда, а с мужем одной из них, фрау фон Х.-Б., он в прошлом году дрался на дуэли, однако ни одна из выпущенных пуль не достигла цели. Поскольку барон некоторое время назад вновь получил вызов от майора Павлоградского гусарского полка, его репутация представляется не в лучшем свете, и мне кажется, что наш посол хорошо бы сделал, если бы предупредил об этом леди Х. В тот же самый вечер я встретил полковника Херцена, который, насколько мне известно, служит адъютантом эрц-герцога Рудольфа… etc., etc».