Су Дун-по - Стихи. Мелодии. Поэмы

• Название: Стихи. Мелодии. Поэмы
• Автор: Су Дун-по
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1975

Великий китайский поэт Су Дун-по (Су Ши, 1037–1101) утверждал своим творчеством лучшие традиции корифеев дотанской и танской поэзии в Китае и в то же время новаторски разнообразил, обогащал классические стихи; поэт ввел гражданскую и бытовую темы в поэтический жанр старинных мелодий, а его поэмы стали вершиной прозо-поэтического творчества: в них органично сочетаются лирические, философские и сатирические мотивы. Поэт предается раздумьям о красоте жизни и богатстве природы, утверждает личность в человеке, его общественную значимость, восстает против мракобесия и предрассудков. Произведения Су Дун-по впервые публикуются на русском языке, они дают представление о жизни китайского народа в эпоху Сун.

---

Надпись к картине с изображением сороки на покрытой снегом крыше

В то, что нет достоянья
Дороже таланта, — мы верим.

Но легко ли с талантом
Безвестность, нужду одолеть?

На картине я вижу
Лес в снегу, и заснеженный терем,

И сороку на крыше, —
Крылья есть — что же ей не взлететь?

Пишу на рифмы стихотворения «Вздыхаю и снова вздыхаю…», написанного больным Гуань Цзы-мэем

В сто чи высотою сосна
Над берегом грустно поникла…

И Ваша душа, господин,
В сей образ, конечно, проникла.

Но корни рождаются вновь,
Хоть в инее чахлые ветви:

Обильный не кончился дождь,
Не стихли мятежные ветры!

Снова пишу о возвращении нa север

Здесь — весенние ливни,
Там — осень накинула иней.

Длинен путь из-за моря,
Но лучшего помысла нет:

Сети-путы порвав,
Я взмахнул бы крылами своими

И помчался б на север,
Облакам уходящим вослед…

По наитию

Голову мою весенний ветер
Инеем припудрил-запушил.

Так спокойно мне на мягком ложе
Поболеть, не видя ни души.

И, поняв, сколь сладок-безмятежен
Сон у господина в добрый час,

Колокол в начале пятой стражи
Обошел даос на этот раз…

Цветы мэйхуа

Боятся загрустить и долго спят.
Бутоны распускаются лениво.

Страшатся быть холодными весной, —
Не для поры цветенья — скучный вид.

Но тщетно притворяются они
Не мэйхуа, а персиком игривым,

Не скрыть им снег, упавший на листву,
Цветы холодный иней серебрит.

Известно мне: когда на сердце лед,
Душа весну понять уже не может.

Окрасилась румянцем от вина
Нефритовая белая щека.

Не знал поэт природы мэйхуа
И зря себя надеждою тревожит:

Ведь зеленью холодною цветы
Согреть не могут сердце старика!

В Даньэр

I

Полупьян-полутрезв,
У крестьян спросил: «Что со мной?»

Заблудился и стал
По колючим травам плутать.

Но учуял я хлев —
И путь отыскал домой:

Дом — на запад от хлева,
А потом — на запад опять…

II

Постарел Дун-по, неуклюжим стал.
Что ни день — то новый недуг.

Борода жидка, голова бела, —
То не иней, а седина.

«Не дивитесь, что щеки мои горят, —
Я румян, но не так, как внук;

И когда смеюсь, то грущу, смеясь,
Потому что хлебнул вина!»

Вторю стихам Тао Юань-мина «Подражание древности»

Гость нежданный явился
И в ворота ко мне стучится.

Вот коня привязал он
К растущей у дома иве.

Во дворе моем пусто,
Разлетелись куда-то птицы,

И ворота закрыты,
И гость стоит сиротливо.

А хозяин за книгой
Заснул, на подушке лежа…

Мне во сне повстречался
Мой старинный, близкий приятель,

Только стук беспрерывный
Наконец-то меня встревожил,

Как от выпитой чарки —
Не осталось от сна ни капли!

Одеяло отбросив,
Вскочил, чтобы гостя встретить,

Стоя друг перед другом,
Смущены мы сначала были,

А потом, за беседой
О былом и нынешнем свете,

Я и мой собеседник,
Мы про знатность-чины забыли…

Он спросил: «Как случилось,
Что в этом живете крае?»

И ответил я гостю,
Что причины и сам не знаю!

Вторю стихотворению Тао Юань-мина «Довольно вина!»

В год дин чоу я был отправлен в ссылку на Хайнань, а брат Цзы-ю — в Лэйчжоу; в одиннадцатый день пятой луны встретились мы и вместе добрались до места его поселения, а в одиннадцатый день шестой луны расстались на берегу моря. Я в это время чувствовал себя больным, вздыхал и стонал, и Цзы-ю не спал по ночам. И вот я продекламировал стихотворение Тао Юань-мина «Довольно вина!», а затем и сам написал, вторя поэту, строки в дар Цзы-ю на прощание, а также в знак решения не пить вина.

Видно, время приходит —
Ведь ничто в этом мире не вечно!

Век бывает и длинным,
Но ему все же будет предел.

Мы с тобою, о брат мой,
Шли одною стезей человечьей

И в глуши, на чужбине,
В стороне оказались от дел…

И опять — как печально! —
Разлучает нас эта коляска,

Я умчусь в ней надолго,
Я и этот подросток — мой сын.

Рад, что в доме твоем
Есть супруга — забота и ласка,

Под моею же крышей
Будет светочем Будда один.

Мы в долине средь гор
Повстречались — и вновь расставанье!

Провели неразлучно
Последнюю нашу луну,

Мне еще предстоит
Пробираться на север Хайнаня,

Как-нибудь эту жизнь
Там, на острове, и дотяну…

Но себя убеждаю
Идти по стопам Юань-мина,

Сил, конечно, немного —
И все же пора прекратить…

Я от хмеля больной,
Мне во вред веселящие вина,

Но здоровье поправлю,
Если брошу немедленно пить!

Я стремился к Пути,
И похоже, что близок, знаком он,

И его я увижу,
Отогнав от очей пелену,

Но отныне в обители
Старца с Восточного Склона

Не заставит Ду Кан
Поклоняться, как прежде, вину!

Мелодии

«В какое время будет вновь чиста-светла луна?..»

В ночь Середины осени года бинчэнь веселился и пил вино до рассвета. Сильно захмелев, написал эти строфы, вспоминая Цзы-ю.

«В какое время будет вновь чиста-светла
                                      луна?» —
Спросил я синий небосвод за чаркою вина.

«А во дворце, что в небесах, сегодня,
                                      в этот вечер
Который год отмечен?»

Мне б с ветром в небо вознестись!
Там башни яшмою зажглись, нефритом
                                  купола зажглись…
Но для земного холодна-морозна высь!

И я танцую при луне, и пляшет тень
                                  во мгле.
Что ж говорят, что мир небес не тот,
                                  что на земле?

Луна обогнула терем,
Она заглянула в двери,
Светит — и не до сна.
Не обвиняю ее, печалясь,
Но почему, разлучаясь,
Помним, как в небе светила луна?

У смертных — радости и скорбь, разлуки —
                                  встречи вдруг,
И у луны — то свет, то тень, то круг,
                                  то полукруг.

Издревле так. И не дано
Кому-то лишь одно.

А я хочу, чтоб сотни ли луна пересекла
И перед тем, кто там, вдали,
Во всей красе плыла!

(Мелодия «Шуйдяогэтоу»)

«Уходит солнце на закат, собрав с небес шелка…»

В павильоне внезапного ветра дарю Чжан Уо-шуаню.

Уходит солнце на закат, собрав с небес
                                     шелка,
За павильоном не понять — где небо,
                                     где река.

Во мне построили жилье, чтобы в окно
                                     вливалась
Прозрачность — синь и алость.

Я помню тот пиншаньский дом.
Дремал я на подушке в нем. Цзяннань
                                окутан был дождем.
За тьмою-мглою лебедь плыл — пропал
                                     потом…

Однажды за вином Старик сказал,
                                    как помню я,
Что на закате вид горы — то миг небытия.

Тысячи цинов шири
В этом зеркальном мире,
Гора — лазоревый пик.
И вдруг — разыгрались волны и пляшут,
А лодка их бороздит и пашет,
В лодке — седой старик.

Смешон Сун Юй, не распознав, хоть он
                                ученым слыл,
Какую «музыку небес» мудрец Чжуан
                                открыл.

Еще смешней «закон» такой,
Что ветер — «женский» и «мужской».

А есть одно: то — все и вся объемлющий
                                простор,
Что лишь стремительным ветрам
Подвластен до сих пор!

(Мелодия «Шуйдяогэтоу»)

«Мужской и женский — голоса. Все ближе, все ясней…»