Уилбур Смит - Охота за слоновой костью

• Название: Охота за слоновой костью
• Автор: Уилбур Смит
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2014

---

Внутри мешка, как змеи, шевелились кишки. Они словно жили своей особой жизнью. Точно тело проснувшегося питона, они извивались и дергались под собственной скользкой тяжестью.

За работу принялись люди с бензопилами. Громкий гул двухтактного двигателя казался почти святотатственным в этом месте смерти, голубые выхлопные газы поднимались в пронизанный ярким светом воздух. У каждой туши отпиливали конечности, из-под пил брызгами разлетались обрывки плоти и осколки костей.

Потом принялись резать позвоночник и ребра; туши расчленяли на несколько частей, которые с помощью лебедок грузили в ожидающие грузовики.

Особая группа людей, вооруженных длинными ножами-пангами, протыкала мягкие груды влажных внутренностей, чтобы вытащить из маток слоних неродившихся зародышей. Дэниэл следил, как они разрезают разбухшую матку, темно-пурпурную от покрывающих ее кровеносных сосудов. Из околоплодного мешка в потоке амниотической жидкости выскользнул зародыш размером с крупную собаку и упал на вытоптанную траву.

Он должен был родиться через несколько недель, это был настоящий маленький слон, поросший рыжеватым волосом, который вылезает вскоре после рождения.

Зародыш был еще жив и шевелил хоботом.

– Убейте его, – хрипло приказал Дэниэл на синдибеле.

Едва ли зародыш ощущал боль, но Дэниэл с облегчением отвернулся, когда один из рабочих ударом своей панги отрубил слоненку голову. Дэниэла тошнило, хотя он понимал, что при выбраковке ничего нельзя упускать. Мелкозернистую кожу неродившегося слоненка обрабатывают вручную, она считается чрезвычайно ценной. Кусок, идущий на изготовление сумочки или чемоданчика-дипломата, стоит несколько сотен долларов.

Чтобы отвлечься, Дэниэл отошел в сторону от места бойни.

Теперь оставались только головы крупных животных и огромные груды блестящих кишок. Ничего ценного из внутренностей извлечь нельзя, они останутся на корм стервятникам.

Самый ценный результат выбраковки – бивни, которые еще торчат из голов. В старину браконьеры и охотники за слоновой костью не рисковали повредить бивень неосторожным ударом топора и обычно оставляли его в черепе, дожидаясь, пока хрящевое крепление бивня, которое прочно держит его на месте, размягчится; тогда бивень можно извлечь.

Обычно через четыре-пять дней бивни можно, не повреждая, извлечь руками.

Однако сейчас на это нет времени. Бивни придется вырубать. Делают это самые опытные, обычно пожилые работники, седые, в окровавленных набедренных повязках.

Они сидели возле голов и терпеливо простукивали их своими туземными топорами.

Пока они занимались этой неспешной работой, Дэниэл подошел к Джонни. Джок нацелил на них камеру.

– Кровавая работа.

– Но необходимая, – коротко ответил Джонни. – В среднем каждый слон приносит около трех тысяч долларов – слоновая кость, шкура и мясо.

– Очень многим это покажется слишком коммерческим подходом, особенно когда они воочию увидят, что такое выбраковка, – покачал головой Дэниэл. – Вы должны знать, что Движение в защиту животных ведет ожесточенную кампанию, требуя, чтобы слонов занесли в приложение один Конвенции о международной торговле видами, находящимися под угрозой исчезновения.

– Знаю.

– Если это произойдет, всякая торговля слоновой костью, шкурами и мясом слонов будет запрещена. Что вы об этом скажете, хранитель?

– Это меня очень рассердит.

Джонни бросил сигарету и затоптал. Его лицо стало свирепым.

– Это прекратит операции по выбраковке, не правда ли? – настаивал Дэниэл.

– Вовсе нет, – возразил Джонни. – Мы по-прежнему вынуждены будем проводить выбраковки. Единственное отличие в том, что мы не сможем продавать мясо, шкуры и бивни слонов. Они будут пропадать впустую, и это трагическая и преступная потеря. Мы лишимся миллионов долларов, которые сейчас идут на сохранение дикой природы…

Джонни замолчал и принялся наблюдать, как двое рабочих осторожно извлекают бивень из губчатой прокладки в черепе и укладывают его на коричневую траву.

Один из них искусно извлек из бивня нерв – мягкий, серый студенистый стержень. После чего Джонни продолжил:

– Эти бивни помогают нам оправдывать существование парков и животных, которые в них обитают, перед местными племенами, живущими в тесном контакте с природой на границах национальных парков.

– Не понимаю, – подталкивал его Дэниэл. – Вы хотите сказать, что местные племена недовольны существованием парков и населяющих их животных?

– Нет, если они могут извлекать из этого существования личную выгоду. Если мы сумеем доказать им, что самка слона стоит три тысячи долларов и что иностранный охотник во время сафари тратит от пятидесяти до ста тысяч долларов, чтобы поохотится на самца, если мы сумеем показать, что один-единственный слон ценней сотен, даже тысяч их коз и худосочного скота, если часть денег за слонов вернется к ним и к их племени, тогда они поймут, зачем мы охраняем стада.

– Вы хотите сказать, что местные племена не ценят дикую природу?

Джонни горько рассмеялся.

– «Первый мир» – это мир роскоши и страстей. А местные племена живут на грани нищеты. Мы говорим о среднем годовом семейном доходе в сто или двести долларов, десять долларов в месяц. Эти люди не могут отказаться от земли и просто смотреть на прекрасных, но бесполезных для них животных. Если в Африке должны сохраниться дикие животные, за их жизнь придется платить. В этой жестокой земле не бывает ничего дармового.

– Можно было бы подумать, что тот, кто живет близко к природе, инстинктивно должен беречь ее, – настаивал Дэниэл.

– Да, конечно, но это отношение чисто прагматическое. Существуя внутри природы, первобытный человек тысячелетиями обращался с ней как с возобновляемым источником. Эскимосы жили за счет карибу, тюленей и китов, американские индейцы – за счет бизоньих стад, и инстинктивно использовали тот способ управления природой, который нам недоступен. Они жили в равновесии с природой, пока не появился белый человек с гарпунами со взрывателем и с ружьем Шарпа или пока здесь, в Африке, законы об охоте и элитной дичи не сделали охоту черного туземца на собственной земле преступлением, отдав диких животных на откуп лишь избранным.

– Да вы расист, – мягко упрекнул Дэниэл. – Старая колониальная система сохраняла дикую природу. Но как природа выживала на протяжении миллионов лет до появления белых людей?

– Нет, колониальная система управления дичью была охраняющей, а не сохраняющей.

– А разве это не одно и то же: охрана и сохранение?

– На самом деле они прямо противоположны. Охранитель отказывает человеку в праве использовать природу, пользоваться ее дарами. Он отрицает право человека убивать животное, даже если его существование угрожает всему виду. Будь сейчас здесь такой охранитель, он запретил бы нам выбраковку и не стал бы задумываться над последствиями такого запрета, который – и мы это видели – приведет к гибели всей популяции слонов и уничтожению леса. Однако главнейшая ошибка, допущенная прежними природоохранителями, заключается в том, что они настроили местное черное население против преимуществ контролируемого сохранения природы. Они отказывали племенам в их праве на добычу и вызвали у них враждебность к диким животным вообще. Они отобрали у аборигенов возможность контролировать природу и заставили его конкурировать с ней. В результате средний черный крестьянин враждебно относится к диким животным.

Слоны опустошают его огороды и уничтожают деревья, которые он использует на дрова. Быки и антилопы поедают траву, которой он кормит свой скот. Крокодил сожрал его бабушку, а лев убил отца… Конечно, он возненавидел диких животных.

– Но каково же решение, хранитель? Есть ли оно?

– Со времени обретения независимости от колониального управления мы пытаемся изменить позицию наших людей, – сказал Джонни. – Вначале от нас требовали снять запрет белых на доступ в национальные парки. Разрешить вырубку деревьев, пастьбу скота и строительство деревень. Однако нам удалось приучить местное население извлекать прибыль из туризма, сафари и выбраковок. Оно впервые стало участвовать в распределении прибыли, и сейчас все больше распространяется понимание того, что выгодно сохранять природу и разумно эксплуатировать ее. Особенно среди молодого поколения.

Однако если доброхоты в Европе и Америке заставят запретить сафари или продажу слоновой кости, это сведет на нет все наши усилия. И, вероятно, станет погребальным звоном по африканским слонам, а со временем и по всем диким животным.

– Значит, в конечном счете все упирается в экономику? – спросил Дэниэл.