Венди Голдман - Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий

• Название: Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий
• Автор: Венди Голдман
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8243-1408-3

В.З. Голдман исследует социальную механику террора, показывает, каким образом репрессии превратились в массовое явление не только по количеству жертв, но также по числу преступников, которых они породили. Она широко использует уникальные архивные данные, которые до сих пор были засекреченными и недоступными для исследователей. Новые документы позволили отойти от прежних представлений, что единственным фактором развязывания террора стало стремление Сталина сосредоточить всю полноту власти в своих руках.

Автору книги удалось проследить, как террор, развязанный сверху «сползал» вниз через бюрократический аппарат профсоюзов, поразив на своем пути ВЦСПС, фабричные комитеты профсоюзов и его рядовых членов. Террор, утверждает она, был расчетливо направленным сверху ударом против оппозиционеров и «врагов народа», который повлек за собой массовую панику, коренным образом изменившую взаимоотношения в каждом советском учреждении, на каждом предприятии. «Саморазоблачения» захлестнули страну Никто не мог понять критериев, на основе которых выбирались жертвы, как и почему недавние друзья, родственники, знакомые, мужья и жены, в один день объявлялись «вредителями», «врагами народа» и прямо на партийных и профсоюзных собраниях арестовывались НКВД.

Исследование представляет интерес для историков советского периода, политологов и социологов, интересующихся вопросами политического, насилия, мобилизации народных масс и популистской компоненты террора, а также для всех, интересующихся советской историей.

---

Шверник утверждал, что в профсоюзах, как и в партии, нет внутренней демократии. «Я должен здесь прямо, со всей откровенностью сказать, — заявил он, — что профорганизации находятся в еще худшем состоянии». С развитием новых отраслей промышленности в период первой пятилетки, 47 профсоюзов страны разделились на 165 организаций, что создало тысячи новых рабочих мест. Должности на каждом уровне были назначенными, а не выборными. Подражая Сталину, Шверник утверждал, что отсутствие демократии позволило «контрреволюционным элементам в профсоюзных организациях <…> свить гнездо <…> Очень большой, громоздкий платный аппарат, который очень часто был стеной между широкими массами <…>, отгораживал возможность самокритики профсоюзного аппарата». В попытках пресечь бюрократию ВЦСПС уволил более половины своих штатных сотрудников и планировал заменить их общественным активом. Шверник завершил свою речь заявлением, что выборы необходимы не только в партии, но и в профсоюзах. Каганович удивился: «Тайным голосованием?» Шверник нерешительно ответил: «Насчет тайного голосования я не знаю». Среди общего смеха послышался крик: «Испугался». Шверник медленно ответил: «Я считаю, что это было бы неплохо. Можно выборы провести тайным голосованием». Все снова засмеялись. «Я считаю, что это очистит наши ряды от бюрократических элементов, теснее свяжет нас с широкими массами и даст возможность профсоюзным организациям приблизиться к массам».{313}

Неизвестно, чем руководствовался Шверник, когда предлагал повторить кампанию по демократизации профсоюзов. Возможно, он собирался использовать выборы, чтобы уклониться от нападок в ВЦСПС, обрести расположение Сталина и других членов Политбюро или восстановить связь между профсоюзными верхами и членской массой. Не важно, какова была причина, но меньше, чем через месяц его резкие выпады, казавшиеся экспромтом, послужили началом массовой кампании за демократию, выборы с участием миллионов рабочих, а также спровоцировали волну арестов в профорганизациях.

Заключение

В период с сентября 1936 по март 1937 годов руководители партии изменили курс с целью привлечь рядовой состав партии, профсоюзов, рабочий класс к поиску врагов. В ходе активных расследований бывших оппозиционеров, занимавших руководящие посты в промышленности, рабочих представили их жертвами, производственные трудности объяснялись как происки вредителей; в результате изменения политики партии были принято решение о проведении выборов тайным голосованием с выдвижением списка кандидатов — чтобы разрушить существовавшую в партии «семейственность». Молотов указал, что заявления о вредительстве не являлись новостью. Однако впервые так называемые вредители имели партбилеты. Судебные процессы дали рабочим новую возможность открыто выражать недовольство своими начальниками. В адресованной партийным активистам речи в прокуратуре Вышинский опроверг всеобщую уверенность в то, что успешный руководитель не может быть вредителем. «Работа не является доказательством преданности, — предупредил Вышинский, — не существует вредителей, который причиняют только вред». Он заставлял юристов искать вредителей всюду, где пренебрегали правилами техники безопасности и охраны труда. В решениях февральско-мартовского пленума 1937 года профсоюзам предписывалось пересмотреть правила безопасности вместе с инженерами, техническими специалистами и рабочими. Теперь суды должны были заниматься расследованиями несчастных случаев и нарушений. Вышинский объяснил, что наступило время пересмотреть все несчастные случаи в новом свете — потенциального вредительства.{314} Профсоюзы и прокуратура получили инструкции оценивать жалобы рабочих исходя из политической точки зрения. Связывая охоту на оппозиционеров с партийной и профсоюзной демократией, Сталин и другие руководители партии обеспечили участие в кампании по поиску врагов рядовых членов и профсоюзных работников на всех уровнях. Чтобы объяснить такое внимание партии к вопросам демократии, Сталин привел в пример героя греческой мифологии Антея, который был сыном Посейдона — бога морей, и Геи — богини земли. Антей был настолько силен, что противники считали его непобедимым. Однако секрет этой силы заключался в тайном даре: когда в борьбе с противником он оказывался поверженным, то восстанавливал свою энергию, прикасаясь к земле, к своей матери, которая давала ему новые силы. Геракл одержал победу над Антеем, разлучив его с матерью-землей. Он оторвал его от земли, подняв на воздух. Сигнал Сталина было понятным: источник большевистской силы заключался в связи с народом. Без этого глубокого, неиссякаемого источника силы, партия, как Антей, была обречена.{315}

Был ли призыв Сталина к демократии просто дымовой завесой, предназначенной скрыть уничтожение тех, кто некогда предложил альтернативные взгляды? Было ли это циничной уловкой Сталина и его сторонников, чтобы усилить и усилить центральную власть, настраивая рядовых членов партии против их областных руководителей? Или это было частью искренней веры, что партию можно очистить от оппозиционеров и одновременно обновить? На первый взгляд, могло показаться, что репрессии против бывших оппозиционеров являлись антитезисом демократии. Что могли иметь общего, аресты, мучения и казни видных партийных деятелей с обновлением демократии? Само сочетание этих явлений вызывает отвращение. И все же внимательный анализ материалов пленума показывает, что не было противоречия между репрессиями и демократией как их понимали Сталин и его окружение. Руководители партии определили демократию как выборы путем тайного голосования по каждому кандидату списка, ответственность работников, большую степень участия коммунистов в жизни партии и упразднение «мини-культов», созданных вокруг местных и региональных руководителей. Это определение демократии существенно не отличалось от понимания либеральных теоретиков Запада. Но в то же время имелись важные различия. Руководители партии стремились преодолеть охватившую партийные массы апатию и в то же время мобилизовать рядовых коммунистов на борьбу против «семейственности», которую они рассматривали как прикрытие для бывших «оппозиционеров». Таким образом, демократия стала средством усиления репрессий.

Некоторые историки полагают, что Сталин и его сторонники использовали лозунги демократии для противопоставления рядовых партийцев региональным руководителям, чтобы установить более жесткий контроль Москвы и для уничтожения их независимой политической опоры. Таким образом, пленум стал отражением организационной борьбы между Сталиным и влиятельным региональным руководством, между центральной и региональной властью.{316} Однако ход пленума показал, что предлагая новый курс, Сталин и его окружение рассчитывали действовать не только через рядовых членов партии. Напротив, они использовали именно региональных партийных руководителей, которых, как утверждается, они сделали своей мишенью. Фактически пленум подверг сильнейшей критике региональных руководителей и их «кланы» за создание мини-княжеств. Андреев, Жданов и Сталин обратились к партийной демократии, кроме этого, влиятельные региональные руководители, такие как Эйхе, Косиор, Калыгина и Кабаков поддержали их. Председатель ВЦСПС Шверник, его соперник Полонский и председатель Комиссии партийного контроля Яковлев также заявили о себе как о поборниках демократизации. Фактически трудно отделить Сталина и его сторонников от тех, кого они наметили своей мишенью. Почему региональные руководители были ярыми защитниками программы, предназначенной для их уничтожения?

Пленум предложил объяснение. Для Сталина и его окружения партийная демократия являлась стратегией борьбы против кооптации и семейственности, — практик, которые, казалось, были созданы для защиты бывших оппозиционеров. Целью кампании за демократию являлась не ликвидация среднего уровня руководителей, который был решающим в партийной структуре, а уничтожение бывших оппозиционеров в их среде. Присущие «семейственности» взаимоподдержка и взаимовыручка мешали поискам врагов. Демократические выборы путем тайного голосования были быстрым и эффективным способом изгнать их из партии. Вначале региональные руководители согласились с чисткой оппозиционеров. Они высказывались против низкопоклонства и, казалось, жаждали оживления в среде рядовых членов партии. По сути, кампания не представляла угрозы для их политической опоры. Кроме того, язык демократии оказался доступным для различного применения. При пробуждении от спячки рядовых членов партии многие из этих региональных руководителей были бы уничтожены под теми же самыми лозунгами, которые они вначале так стремились пропагандировать.