Павел Буркин - Сила Мира

• Название: Сила Мира
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

Действие происходит в Мирфэйне, за четыре века до эпохи «Когда камни кричат» и «Краденой победы». В те времена, когда Церкви Единого ещё противостояли древние Храмы, и жрецы возносили молитвы таинственным Богам. Когда Империя Ствангар была в зените могущества, а величайшие маги мира выясняли отношения на поле боя. Собственно, именно застарелое противостояние Храмов и поставило мир на грань гибели. И только забытое в благополучные века последнее средство — Сила Мира — способно спасти этот мир от чудовищной катастрофы. Проблема в том, что Сила эта даётся только на двоих.

---

— Что происходит с магией? — интересуется у аргиштианца Мелхиседек.

— Магия будто сошла с ума. Вблизи Рубежа наши жрецы, владеющие Даром, уже боятся его применять — рядом будто источник противонаправленных чар. Возможно, искаженные магические потоки и породили Тварей Ночи…

— Это еще цветочки, — «радует» Миллимета Мелхиседек. — Ягодки будут, когда ваши жрецы не смогут колдовать вообще.

— Мы знаем. События на Севере позволяют считать, что Твари Ночи не подвластны направляемым на них чарам. Возможно лишь косвенное воздействие. Но, по-видимому, Вестники способны подавлять любую магию на определенном участке.

— Невозможно! — изумляется Фредегар. — Магия — вторая сущность Мира!

— И, тем не менее, это так. Они уничтожают магию в Мире, независимо от систем. Поэтому мы не сможем все время сдерживать чудовищ. У армии нет надежных средств защиты от драконов. Почтенный Кузнец Эккерхард, есть ли у Храма Кириннотара средство для борьбы с воздушным противником? Империя готова заплатить за него почти любую цену…

Главу Храма Кириннотара нетрудно принять за гнома. Невысокий — на полпальца ниже даже Амелии, — он невероятно широк в плечах. Лицо, красное от жара тиглей, покрытое оспинами ожогов от раскаленного металла — тщательно выбрито (наверняка чтобы не подпалить бороду), с тяжелым подбородком и неожиданно высоким лбом — кажется, выковано из орудийной меди. А крупные, мозолистые руки кузнеца дают понять — жрец носит титул Кузнеца Кириннотара с большой буквы не случайно. Эккерхард выглядит этаким простодушным трудягой, смысл жизни которого — в превращении невзрачных криц металла в шедевры. Но Амелию внешностью не обманешь: под личиной простачка скрывается умный и, скорее всего, жестокий политик. Другим защиту интересов Храмов и паствы Боги и не доверяют.

Голос у Эккерхарда под стать внешности — низкий, похожий на рык бас, способный заглушить лязг в кузнечной мастерской и рев пламени горна.

— Есть. На нем мы и прилетели. Мы нашли и средство, позволяющее изолировать какую-то толику магии, нет лишь Мастера Иоганна, который готовил вооружение для летающего корабля и два года назад был похищен вами, — Эккерхард бросает взгляд на Мелхиседека.

— Это была ошибка моего предшественника, короля Баруха Атарга, — неохотно признает Высший Палач. — Я готов ее исправить. Иоганн здесь — правда, погруженный в Злой Сон. Если нужно для пользы дела, мы освободим его немедленно. Впрочем, чем вспоминать прошлые обиды, которых у всех накопилось предостаточно, давайте решать, что делать с угрозой. Она касается всех.

Впервые с начала совещания звучит голос Дарящей Любовь. Верховная жрица Амриты говорит не повышая голос, но в словах звучат страсть и убежденность. Жрица хорошо подготовилась к главному мигу в жизни, а главное, уже давно все решила. Впрочем, сама ли? Как полагает Амме, Дарящая Любовь действует по приказанию Великой Матери. А какой, спрашивается, матери понравится, что ее дети враждуют и убивают друг друга? Тем более — сейчас, когда весь Мир в опасности…

— Созвав Совет Верховных жрецов, мы подвели черту под прежней враждой. Теперь Храмы могут решать споры мирно, учитывая интересы всех. Но придется пойти дальше. Опасность такова, что придется собрать в одном отряде лучших знатоков магии разных систем. Я, Мелхиседек, Амелия, Фредегар и прочие Верховные жрецы вместе смогут, чего не могут в одиночку.

— А как же Храмы? — ошарашено спрашивают в один голос Амелия и Мелхиседек. И переглядываются, потрясенные: когда было в последний раз, и было ли вообще, что главы враждующих Храмов пришли к согласию?

— Наш долг — защитить Храмы, — парирует Дарящая. — Если надо, идти за них в пекло, как за детей своих. Не справимся мы — не справится никто. А если отступим, струсим, наши Храмы и наши Боги погибнут. Все вы слышали рассказы о том, как простые смертные помогали Богам бороться со злом. Сегодня — наша очередь.

— Что станет с Храмами без нас? — повторяет вопрос Мелхиседек. — У меня есть опасения, что некоторые жрецы…

— …самочинно захватят власть в наше отсутствие? — заканчивает мысль Дарящая. — Возможно. Но разве Владыка Лиангхар потерпит узурпаторов?

Мелхирседек хмыкает. Он, как никто, знает, как Владыка карает отступников, забывших о своем служении. Достаточно вспомнить дуру Хитту… Притом карает, как правило, не сам, а руками оставшихся верными.

— Сильнейшими магами останемся мы. А предателям Боги не позволят удержаться долго.

— А если погибнем?

Вопрос задает высокий, тощий, как палка, неопрятный старик с густыми седыми бровями и алчным блеском в глазах. Глава Храма Лаэя, Кормчий Бурь Леонтино. Амелия знает — на Ствангарском материке, да, наверное, и на всем Мирфэйне нет лучшего мастера финансовых махинаций. Лаэй считается богом моряков, банкиров и торговцев, но именно последние чаще оказываются во главе Храма. Наверное, потому, что обладают необходимыми для политика качествами — умением располагать к себе людей, торговаться и продавать ставших ненужными.

— Зато будут жить наши Храмы, Боги и Их заповеди, жрецы наших Храмов, и в их памяти — мы, — неожиданно твердо чеканит Дарящая Любовь.

Сейчас она вовсе не кажется маленькой и хрупкой. Она не просто прекрасна, в каждом слове и движении сквозит королевское величие. Жрица богини, не признающей насилия, она идет в смертельный бой. Если бы какой-нибудь художник решил изобразить мать, спасающую детей, или богиню мщения Ритхи, он бы не нашел лучшей натурщицы. Амелия невольно любуется, досадуя, что не догадалась провести подобное совещание первой. Теперь, если все кончится хорошо, Храм Амриты будет главным в нарождающемся Совете Храмов. То есть не главным, скорее первым среди равных, но и это немало.

— Ясно, это решено, — встает Мелхиседек. — Знаем мы и как отправимся на Север, правда, Кузнец Кириннотара? Остается решить вопрос, что делать со слугами Единого. Расскажите, Дарящая Любовь, о ситуации в городе…

Глава 5. Когда гибнет Храм…

…Лалика шагает по городу широко, уверенно: Медар она знает с детства. Так ходят по земле, которую считают своей, и легче умереть, чем ее отдать. Но умирать Лалика не собирается: слишком хороши эти широкие, зеленые проспекты, стены домов из разноцветных изразцовых кирпичей, из-за которых проглядывает сочная зелень садов. Слишком хорошо небо, блекнущее от зноя, или густо-синее, усыпанное бриллиантами звезд. Слишком ласково шепчет, набегая на прибрежный песок, море. Слишком хорошо жить, любить, радоваться или переживать, благославляя ниспославшую людям дар любви Великую Мать. Но если выбора нет, и за спиной — Храм…

Лалика знает, что скажет жаждущей крови толпе. Она напомнит о том, что мир приветлив к каждому, кто рожден под его небом, что всех выносила под сердцем мать, что его богатства принадлежат всем. На каком основании они отвергают дары Богини-Матери, Дарящей Жизнь, и заявляют, что только их вера истинна? Почему слушают жрецов, отказавшихся преумножать в Мире жизнь и уничтожающих ту, что есть? Как могут быть они святыми? Пусть жрецы Единого почитают своего Бога, а нас оставят в покое. Возвращайтесь, люди, домой, и подумайте о том, что и у вас есть матери, и вам доводилось любить и дарить жизнь…

Вскрик девчонки-послушницы заставил Лалику вернуться к реальности:

— Мертвая!

Лалика вздрагивает, взглянув, куда указал палец послушницы. Нелепо раскинув неестественно вывернутые, сломанные руки, в потемневшей от крови пыли лежит девушка — такая же, как и заметившая ее, послушница, которая уже никогда не станет жрицей. Головы нет: ее отрезали чем-то зазубренным, кровь из остатков шеи еще течет в пыль.

— Мы опоздали, кровь уже пролилась, — шепчет Лалика. Лицо жрицы побелело, на сердце словно даже не камень, а ком ледяной слизи. — Может быть, еще удастся…

Договорить Лалика не успевает. Как в кошмарном сне, Дарящая Наслаждение видит: из незаметных переулков выхлестывает распаленная вином и кровожадными проповедями толпа. Обычно спокойных и деловитых горожан — не узнать: похватав молоты, клещи, ухваты и широкие, массивные мясницкие топоры, они бегут, сметая все на своем пути, разевая рты в яростном крике. Ори громче — станешь смелее.

— Стойте! — громко говорит Лалика, и магия услужливо доносит это слово до каждого. — Или вы, как псы, готовы растерзать каждого, кого вам укажут? Но пса, ставшего старым и беззубым, злые хозяева выгоняют на улицу или пристреливают!

Толпа останавливается. Храмовой блуднице было бы нелегко делать свое дело, не умей она, когда нужно, осадить наглецов. Под обманчиво-хрупкой внешностью прячется сталь, сейчас красота Лалики не соблазняет, а пугает. Не милосердная Мать Богов, а Великая Лучница Ритхи предстает перед толпой.

— Когда мы приходим в мир, он принимает нас независимо от того, к какой вере, народу или сословию мы принадлежим. Почему вы решили, что жрицы Великой Матери не имеют права дышать одним воздухом с вами?