Хью Броган - Джон Кеннеди

• Название: Джон Кеннеди
• Автор: Хью Броган
• Издательство: Ростов-на-Дону, «Феникс», 1997 — 384 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00063-Х

«Политика должна быть нравственной», — говорят озабоченные будущим. «Политика — дело грязное», — угрюмо твердят озабоченные сиюминутным. И часто выигрывают сегодня, но, как правило, терпят поражение завтра.

Джону Кеннеди иногда приходилось поддаваться угрюмому принципу, но в целом его политика была подчинена светлому, нравственному. И это чувствовала не только Америка. Автор пишет: «Убийство в Далласе заставило содрогнуться весь мир». Это не дань риторике. Содрогнулась и та часть мира, которая должна была по предписанному ей правилу считать правительство США главным источником всех зол и бед на земле. Но даже те, кто свято верил в это, а таких было много, не могли не содрогнуться от выстрелов в Далласе…

На любом президенте больше пятен, чем на Солнце. И все же бывают среди них те, чье предназначение — сделать жизнь хоть чуточку светлее. Джон Кеннеди — в первом ряду таких президентов.

Книга, бесспорно, будет интересна широкому кругу читателей.

---

Кеннеди серьезно занимался образовательной программой, которую провозгласил во время предвыборной кампании 1960 года. Уровень рождаемости в стране рос с 1945 года — отчасти из-за этого и отчасти из-за того, что на систему школьного образования не выделялось новых средств во время Депрессии и второй мировой войны[149], не хватало учителей и школьных зданий для миллионов детей, которые в этом нуждались; а учителя, которые работали, низко оплачивались и были недостаточно квалифицированные, здания ветшали. Более того, из-за бума детской рождаемости «ожидался неизбежный наплыв студентов в высшие учебные заведения»[150], хотя гораздо меньшее их число могло платить за свое дальнейшее образование, а большинство колледжей и университетов было неспособно справиться с таким количеством. Кеннеди знал всю эту неутешительную статистику наизусть: «Только б из 10 пятиклассников окончат среднюю школу: только 9 из 16 выпускников школ поступят в колледжи; один миллион молодых американцев уже был вне школы и без работы; это приведет к повышению уровня безработицы и снижению доходов»[151]. Только крайние реакционеры считали, что федеральное правительство ничего не должно делать с кризисом, кроме как предоставить решение этого вопроса штатам: даже сенатор Тафт отказался от этой позиции задолго до своей смерти[152]. Президент Кеннеди никогда так не считал. Поэтому неудивительно, что, согласно Соренсену, треть всех основных программ Кеннеди содержала вопрос об образовании в качестве своего основного элемента. Неудивительно также, что одно из многих заметных предложений, сделанных в первый месяц его пребывания в должности, было биллем по привлечению ресурсов федерального правительства в помощь правительствам штатов, которые исчерпали свою налоговую базу в попытках выделить средства на образование.

Еще до своей инаугурации Кеннеди знал, что навлекает трудности: кардинал Спеллмен из Нью-Йорка, прелат, известный своей нелиберальностью, решительно нападал на отчет Кеннеди о силе задачи просвещения. (Эти «силы задачи», как кто-то сказал, могли быть также названы комитетами и были основаны при президенте, чтобы помочь ему в подготовке работы по управлению — их насчитывалось около дюжины). Трудность заключалась в том, что в то время как половина из 10 миллионов детей-католиков в Соединенных Штатах ходила в общегосударственные школы и получала знания, завися от выделяемых на эти школы денег, другая половина посещала школы, принадлежащие католической церкви, которые, согласно интерпретации конституции Верховным Судом, не могли быть субсидированы средствами, выделяемыми из налогов, так как это нарушило бы Первую поправку[153]. Как человек практики, Кеннеди не был благоговейно запуган конституционным фетишем: он знал, что это можно повернуть и иначе; но он знал также и то, что он, первый президент-католик, за которым ревниво наблюдали, не был тем человеком, который мог бы это изменить: «Эйзенхауэр мог бы справиться со всей этой проблемой, но не я»[154]. Так что его билль о помощи школам исключал приходские школы, в результате чего гнев его церкви пал на его же голову. Точка зрения католической церкви стала известна как Сенату, так и Палате Представителей. «Если не нам, то и никому» — говорилось в послании, имея в виду денежные средства.

У Кеннеди никогда не было столько трудностей с Сенатом, как по этому вопросу. Мнения были разнообразны по большинству пунктов, и ни одна группа не могла сказать президенту, что делать: давление с обеих сторон уравновешивало друг друга. Сенаторский инстинкт подсказывал ему, что следует искать среднюю позицию. Таким образом, по вопросу об образовании Кеннеди всегда имел в Сенате большинство. Гораздо сложнее обстояли дела в Палате Представителей. Там не только был выше процент демократов-католиков, но, кроме того, они были выходцами из областей, где католики имели подавляющее преимущество. Даже если это могло не иметь значения, республиканцы были рады использовать раскол в стане демократов: они твердо проголосовали против билля Кеннеди. Все, что более или менее всплывало на поверхность, становилось предметом обсуждения. Консервативные демократы-южане противостояли федеральному вмешательству в образование, так как считали (весьма справедливо), что это приведет к выступлению против сегрегации школ на юге. Давление на администрацию значительно ослаблялось необходимостью президента держаться в стороне. К чему все это привело, показало то, как вновь учрежденный Комитет по урегулированию голосовал о том, следует или нет направлять билль на обсуждение в Палату Представителей. Администрация не могла умиротворить католиков без того, чтобы не разгневать протестантов, и наоборот. Поэтому представитель Палаты Джеймс Делэни из г. Нью-Йорка, демократ-католик, проголосовал за «судью» Смита, и республиканцы не пропустили билль вопреки ходатайствам Лэрри О’Брайена («Он не желал сделать ни малейшего шага, — говорил О’Брайен впоследствии, — но я хотел, чтобы он это сделал»)[155]. О билле не вспоминали весь 1961 год. Кеннеди переподписал его, и даже в более строгой форме, в 1962 году, но потерпел еще более сокрушительное поражение, чем раньше: в частности, Ассоциация национального образования — лобби школьных учителей — выдвинула мощные возражения против предложения о помощи высшему образованию, очевидно, на той основе, что деньги общества не должны идти в частные институты, такие, как Гарвард и Нотр-Дейм[156]. Президент был этим разгневан, министр образования Абрахам Рибикофф и представитель комиссии по образованию ушли в отставку, завершив этим поражение не очень эффективного лидерства администрации.

До отставки, будучи в Сенате, Рибикофф жаловался, что «система образования для этой нации еще не так совершенна»[157]. Кеннеди отказывался так считать, и в 1963 году послал другой билль об образовании. Он пошел еще на две уступки оппозиции: он отказался от текущих планов помочь школам и обеспечить стипендии нуждающимся студентам колледжей. Его билль 1963 года касался исключительно средств высшего образования. И он прошел. Обе стороны скорее испытывали стыд за себя, а кризис в образовании был глубок, как никогда. Католики отозвали свою оппозицию, так как их колледж и университеты могли получать средства от фондов, не входя в противоречие с биллем: и Уэйн Морс, проводя закон через Сенат, ловко отвел угрозу обструкции со стороны южан. Билль был подписан в закон до Рождества; как заметил президент Джонсон, заслуга в этом принадлежит прежде всего президенту Кеннеди. Но Кеннеди погиб, и выборы в 1964 году, когда демократы завоевали 37 мест в Палате Представителей, вызвали ряд мер помощи школам Америки, которые он хотел воплотить в жизнь. Взаимоотношения с конгрессом, хотя и являются главными при оценке лидерства президента внутри страны, ни в коей мере не являются единственными. Ни на минуту ни одни президент не может забыть, что за очертаниями Вашингтона существует такая непредсказуемая реальность, как американский народ; гораздо ближе находятся магнаты общества. Ни один президент не может надеяться доставлять удовольствие всегда и всем, удовлетворять любой интерес моментально; конечно, некоторые президенты успешно построили карьеру, выбирая «нужных» врагов и борясь с ними: но хорошо работающее правительство Соединенных Штатов требует, чтобы современный президент выработал некоторую стабильность в своих отношениях с церквами, корпорациями и внушительными государственными объединениями (если остановиться на каких-либо трех примерах). Конечно, чтобы понять Кеннеди, надо просмотреть его записи по всем этим вопросам, а также проследить, как он пришел к победе и удержал доверие своих избирателей.

Возможно, самым сложным партнером в медленном танце демократии были интересы бизнеса. Отчасти этому способствовала традиция Демократической партии. Лидеры американского бизнеса всегда хотели взять на себя вину за крах 1929 года и последовавшую затем Депрессию, и во времена Рузвельта и Трумэна богатство демократов стало предметом регулярных публичных разоблачений как «преступников с большими доходами», чья жадность и незаконные действия привели американский народ к бедности. В 50-х годах это уже не имело смысла. К добру или нет, но то, что Рузвельт назвал «американской системой дохода», выжило (отчасти благодаря его собственной политике), корпорации вновь обрели уверенность в себе и большую часть своего влияния, и теперь задачей правительства США было убедиться, что система работает с наиболее возможной выгодой. Эдлей Стивенсон был первым национальным демократическим лидером, попытавшимся пойти на сближение с большим бизнесом, и неудивительно, что Кеннеди, который своим высоким положением был обязан отцу-бизнесмену, был готов двинуть это большое дело дальше. Одним из его первых действий в качестве президента было предложение направить значительные «инвестиционные кредиты» туда, где модернизировались заводы или строились новые предприятия. Эти суммы могли не облагаться налогом. Этот проект был одним из президентских планов, чтобы сделать экономику США полностью конкурентоспособной на мировом рынке, и он ожидал, что люди бизнеса останутся довольны. Ни один президент-республиканец не осмелился бы столь открыто благоволить к интересам бизнеса.