Хью Броган - Джон Кеннеди

• Название: Джон Кеннеди
• Автор: Хью Броган
• Издательство: Ростов-на-Дону, «Феникс», 1997 — 384 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00063-Х

«Политика должна быть нравственной», — говорят озабоченные будущим. «Политика — дело грязное», — угрюмо твердят озабоченные сиюминутным. И часто выигрывают сегодня, но, как правило, терпят поражение завтра.

Джону Кеннеди иногда приходилось поддаваться угрюмому принципу, но в целом его политика была подчинена светлому, нравственному. И это чувствовала не только Америка. Автор пишет: «Убийство в Далласе заставило содрогнуться весь мир». Это не дань риторике. Содрогнулась и та часть мира, которая должна была по предписанному ей правилу считать правительство США главным источником всех зол и бед на земле. Но даже те, кто свято верил в это, а таких было много, не могли не содрогнуться от выстрелов в Далласе…

На любом президенте больше пятен, чем на Солнце. И все же бывают среди них те, чье предназначение — сделать жизнь хоть чуточку светлее. Джон Кеннеди — в первом ряду таких президентов.

Книга, бесспорно, будет интересна широкому кругу читателей.

---

Ответом в лучшем случае было недовольство. Кеннеди не следовало ожидать чего-то иного. Американские финансисты, промышленники и торговцы, вопреки своим претензиям, оказались удивительно глухи к политике. По большей части очень консервативные, они судили обо всем сквозь призму идеологии (которая оборачивалась любой несусветностью, о чем на неделе разглагольствовал «Уолл-Стрит Джорнэл»), и плохо понимали мотивы и действия других людей. Непоколебимо убежденные в своей правоте и способности, они не умели осознать свои время от времени проявляющиеся жадность и коррумпированность, как и у других смертных. Прекрасно разбираясь в своих делах, они не могли вот так просто понять, что существует и другой мир: они ошибались лишь отчасти. Они издавна питали предубеждение к искренним принципам. В 1961 году это означало, что к Кеннеди они отнеслись подозрительно, и их реакцией на инвестицию кредитов были два крайних вопроса: почему он не сделал для них больше и почему он вообще что-то для них сделал. Они были психологически неспособны поверить, что демократы могут дать им что-то хорошее, а республиканцы — сделать что-то плохое, хотя частичное предупреждение президента Эйзенхауэра против создания военно-промышленного комплекса было самым памятным из всего им сказанного, а Кеннеди, стараясь уменьшить налоги в бизнесе, открыто продолжил направление политики Эйзенхауэра.

Не каждый бизнесмен был столь туп, и, кроме того, мир бизнеса был очень разделен: интересы большого бизнеса и малого, например, не были одинаковы, и отдельные люди и компании быстро осознали политику администрации. Но если бы Кеннеди установил удовлетворяющее обе стороны партнерство с бизнесом (он хотел бы, чтобы в этом появилась и третья сторона — организованный труд), ему бы пришлось непрерывно с этим работать, причем с гораздо большей, чем обычно, энергией и самоотдачей.

Кризис определился весной 1962 года в сталелитейной промышленности США. На экономическую политику Кеннеди оказывали влияние разные факторы. Самым важным был баланс между оплатой и расходом золота. Благодаря системе Бреттона Вудса доллар приближался к золотому номиналу и был главной стабилизирующей силой в мировой торговле: не причинило вреда то, что в 1945 году Соединенные Штаты находились в позиции подавляющего экономического превосходства; но с оживлением других торговых стран увеличением потока золота на оплату усилий Америки в «холодной войне» эта позиция опасно ослабла. Кеннеди не собирался урезывать средства на национальную безопасность, в которую он включал свои программы иностранной помощи (такие, как «Альянс за прогресс); альтернативой была стабилизация внутренней экономики через удержание низких цен, что восстанавливало международную конкурентоспособность Соединенных Штатов: не было вреда в том, что эта политика была также антиинфляционной. Одним из последствий этого было то, что он и его советники уделяли пристальное внимание сталелитейной промышленности, так как в то время повышение цен на сталь быстро повлекло за собой рост цен на все остальное.

Трехлетние соглашения по заработной плате в индустрии появились вследствие подъема цен в 1962 году, и Кеннеди использовал все свое влияние и связи с профсоюзами, чтобы снизить требования по зарплате до минимума. В свою очередь, благодаря такому ограничению, он ожидал, что крупные сталелитейные компании поглотят небольшие добавки в деке, появившиеся в результате их роста, и откажутся поднимать цену на свой продукт. Общим аргументом было то, что это могло помочь стабилизации экономики, но непосредственный довод утверждал, что удержание низких цеп побудит к экономической активности: будет продано больше стали, а компании получат большую прибыль. Это было прежде всего политикой администрации, которая ее демонстрировала в течение месяцев. Именно в свете этого следует рассматривать то, что Союз сталелитейщиков принял ограничение по зарплате, а Кеннеди считал, что он заключил джентльменское соглашение с компаниями, чтобы продолжать придерживаться своей политики.

И он был разгневан, когда президент сталелитейной промышленности Роджер Блау, посетив Белый дом 10 апреля 1962 года, четыре дня спустя после урегулирования вопроса о зарплате сказал, что он поднимет цену на сталь своей компании на шесть долларов за тонну. Блау не было необходимости говорить, что так как «Биг Стил» являлась главной силой в промышленности, то остальные сталелитейные компании немедленно последуют ее примеру. Кеннеди зримо не показал всей силы своего гнева по отношению к Блау, сказав ему только, что он совершает ошибку, но Артур Голбдерг, министр труда, чья умелая дипломатия внушила веру в то, что договор по зарплате будет сохранен, открыто сказал, что это была уловка[158]. Он и президент лицом к лицу столкнулись с надвигающимся провалом стабилизации экономики, вновь возникшей угрозой балансу оплаты и, что хуже всего, подрывом авторитета президента: если позволить неповиновение сталелитейной промышленности США, то ни один союз или корпорация больше никогда снова не воспримут Кеннеди всерьез.

Едва Блау покинул Овальный кабинет, Кеннеди мобилизовал всю силу своего президентского влияния, чтобы заставить его пойти на уступки. Возможно, именно тогда он высказал мысль, ставшую известной: «Мой отец всегда мне говорил, что сталелитейщики — сукины дети, но я не верил ему до сегодняшнего дня»[159].

Множество книг (например тех, чей автор — Ричард Нойштадг) и статей написаны, чтобы продемонстрировать ограниченность власти президента США. Кризис в сталелитейной промышленности показывает, что ограничения происходят скорее из политической необходимости президента, чем из промышленной настоятельности. Кеннеди решил дать Блау бой, он счел, что цена ничегонеделания перевешивает любой ущерб от борьбы, поэтому он обрушил всю мощь своего президентского авторитета на оппонента. Его главным оружием было право закупок федерального правительства: он приказал департаменту обороны и другим федеральным организациям иметь дело только с теми сталелитейными компаниями, которые не последуют за Блау. Кеннеди также побудил сенатский антитрестовский подкомитет (возглавляемый Истесом Кефаувером) предпринимать расследования возможных нарушений закона; министр юстиции предоставил ФБР свободу проведения своих собственных расследований; с помощью прессы и телевидения американскому народу рассказывали, сколь низко поведение «Биг Стил»; и в два дня Блау отменил вызывающий возражение подъем цен. Все, что Кеннеди следовало сделать, — это заплатить цену за победу.

На первый взгляд, это было внушительной демонстрацией силы президента, хотя на самом деле она не во всем была такова, какой казалась. Кеннеди мог однажды им воспользоваться. Были убедительные экономические доводы думать так, что подъем цен Блау действительно являлся ошибкой: казалось, он действовал так, чтобы удовлетворить своих акционеров, и последующая история сталелитейной промышленности США дала нам мало поводов уважать способность лидеров корпорации к бизнесу. Во всяком случае, администрации не составило труда найти сталелитейные компании, которые не последовали примеру Блау: так, «Инлэнд», «Кайзер» и «Армко» — все они воздержались[160]. Но вряд ли бизнесменов можно обвинять в том, что они усмотрели в поведении Кеннеди только возрождение угрозы Демократической партии, как это случилось, когда Рузвельт поднял налоги и Трумэн конфисковал сталеплавильные заводы. Отношения между администрацией и корпорацией вдруг резко ухудшились.

Кеннеди хотел совсем не этого, и в дальнейшем посвятил много времени, чтобы восстановить отношения. Сенатор Кефаувер был в беде, и использовалась любая возможность, чтобы подчеркнуть, что администрация «не против бизнеса». Упадок на фондовом рынке, который произошел месяц спустя после кризиса в сталелитейной промышленности, не облегчил задачу — было соблазнительно обвинить в этом президента: но к осени Кеннеди удалось вернуть себе большую часть утраченного было доверия. Продемонстрировав свою власть и определенность в формировании экономической политики, он почувствовал, что вновь волен показывать свою решимость работать в партнерстве с бизнесменами. 7 июня 1962 года он объявил о своих планах по существенному снижению налогов[161].Он правильно рассчитал, что почти каждый с одобрением встретит его предложение. Это должно было уничтожить неприятный осадок, который остался после сталелитейного кризиса и обвала на рынке. Затем он изложил свою зрелую концепцию управления экономикой в одной из своих наиболее заметных речей — обращении по случаю получения почетной степени Йельского университета 11 июня. Он начал с приятной шутки («Теперь я могу сказать, что преуспел в обеих областях — получил как образование в Гарварде, так и степень в Йеле»)[162], но эта речь стала известна своей твердой убежденностью в том, что старым мифам и предрассудкам больше не следует позволять переключать внимание с технической на идеологическую природу большинства экономических проблем, с которыми сталкивается современное правительство: «Неблагоприятная сторона дела заключается в том, что наша риторика отстает от социальных и экономических изменений. Наши политические дебаты, наши публичные выступления по текущим внутренним и экономическим вопросам очень часто или вообще не связаны с актуальными проблемами, с которыми столкнулись Соединенные Штаты»[163]. Миф о том, что он хотел нарушить систему, был верой в то, что федеральный бюджет всегда должен быть по возможности сбалансирован: чтобы снизить налоги, что он предлагал сделать, пришлось бы ввергнуть бюджет в дефицит, и многие из его советников считали, что было бы неплохо, если бы дефицит был неизменен.