Хью Броган - Джон Кеннеди

• Название: Джон Кеннеди
• Автор: Хью Броган
• Издательство: Ростов-на-Дону, «Феникс», 1997 — 384 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00063-Х

«Политика должна быть нравственной», — говорят озабоченные будущим. «Политика — дело грязное», — угрюмо твердят озабоченные сиюминутным. И часто выигрывают сегодня, но, как правило, терпят поражение завтра.

Джону Кеннеди иногда приходилось поддаваться угрюмому принципу, но в целом его политика была подчинена светлому, нравственному. И это чувствовала не только Америка. Автор пишет: «Убийство в Далласе заставило содрогнуться весь мир». Это не дань риторике. Содрогнулась и та часть мира, которая должна была по предписанному ей правилу считать правительство США главным источником всех зол и бед на земле. Но даже те, кто свято верил в это, а таких было много, не могли не содрогнуться от выстрелов в Далласе…

На любом президенте больше пятен, чем на Солнце. И все же бывают среди них те, чье предназначение — сделать жизнь хоть чуточку светлее. Джон Кеннеди — в первом ряду таких президентов.

Книга, бесспорно, будет интересна широкому кругу читателей.

---

Это событие сильно повлияло на Джека Кеннеди. Задолго до того он простил себе (если вообще это делал) потерю двух своих людей. Однажды, во время торжественного парада, молодой дерзкий поклонник Джека крикнул ему: «Как вы стали героем?» — «Я потерял свой корабль», — ответил кандидат, и вряд ли были причины полагать, что он будет смотреть на это иначе. Он выполнил свой долг, как это полагается офицеру, и отнесся бы к себе с презрением, если бы не сделал этого. Он обоснованно считал, что если бы флотилией руководили надлежащим образом, то всего этого не произошло бы, и важным последствием этого случая стало растущее неприятие высшего военного руководства. Он испытывал радость от того, что преодолел боль, страх, усталость и сохранил веру вместе со своей командой; с этими людьми у него остались самые тесные связи, которые когда-либо были у него в жизни. Когда его выбрали президентом, он пригласил их на парад по случаю своей инаугурации, а впоследствии с помощью федерального правительства помогал им найти работу (в свою очередь, они также оказывали ему поддержку).

Но Кеннеди не был ни глуп, ни сентиментален. После 1945 года в Соединенные Штаты вернулось много героев, желавших использовать военные заслуги, сколь угодно незначительные, чтобы построить политическую карьеру. Ричард Никсон построил ее, играя в покер. Линдон Джонсон с помощью генерала Макартура стал «серебряной звездой» вследствие жеста в сторону общественности (самым известным поступком Джонсона был единственный полет на бомбардировщике в качестве пассажира, но он был конгрессменом, а Макартур знал, как обращаться с такими людьми). Джо Маккарти, как и Кеннеди, получил медаль «Пурпурное сердце», которой награждают за ранение в ходе боевых действий, так как сломал ногу, спускаясь по лестнице к гостям (несомненно, он был пьян). Он осаждал Пентагон с просьбами о награждении его Крестом за выдающиеся заслуги в воздушных боях за 25 или более вылетов — он не совершил ни одного[27]. Видя это, Кеннеди счел безрассудством не использовать свою историю с ПТ-109 и с помощью своего отца эффектно это сделал. Писатель Джон Хер-си, друг семьи, написал для «Нью-Йоркера» статью о его приключении, которую затем перепечатала «Ридерз дайджест», после чего, как заметил Кеннеди, «в любой кампании, в которой я когда-либо участвовал, мы использовали миллионы копий статьи Херси, распространяя их всюду»[28]. Таким образом, для американского народа он стал не просто богатым наследником своих родителей — он был отважен и имел преданных друзей.

Кеннеди не возражал против того, чтобы быть героем — это питало его заметно возросшую уверенность в себе; но хвастовство было ему чуждо; и он был удивлен, даже изумлен, когда в 1961 году Роберт Дж. Донован решил написать книгу о ПТ-109. Тем не менее он понял, сколь полезен мог быть для него этот проект, и выразил полную готовность сотрудничать. Позже он принял участие в работе над постановкой фильма по книге Донована, редактируя сценарий и отбирая актеров, будучи уверен, что это не повредит администрации Кеннеди (но он взял на себя слишком многое, и фильм провалился)[29]. Это был типичный пример создания Кеннеди своего имиджа. Точно так же, несмотря на свою и жены любовь к уединенной жизни, он был убежден, что следует извлечь всю возможную пользу из рекламы своего брака и своих детей, вплоть до приглашения фоторепортера на свой медовый месяц в 1953 году. С другой стороны, его беспорядочная сексуальная жизнь, хотя и не была секретом в Вашингтоне, тем не менее не становилась достоянием прессы. Откровения последних лет повредили его репутации более, чем что-либо другое, но легенда о Джоне Ф. Кеннеди как примерном семьянине завоевала популярность столь же быстро, как и о моряке-герое, также внеся свой вклад в рост его перспективности.

Другая легенда сложилась о Кеннеди как о спортсмене: его считали яхтсменом, выдающимся пловцом, звездой футбола, получившим почетную грамоту в Гарварде. Правда заключалась в том, что его спортивные достижения, кроме яхты, были в лучшем случае минимальны (он проиграл соревнования по плаванию с Йельским университетом из-за плохого здоровья и получил сносную оценку за футбол исключительно из-за доброты тренера — почти как в случае «серебряной звезды» Линдона Джонсона)[30]. Здоровье не позволяло ему добиться более высоких результатов. Казалось, что он родился с уже несимметричным телом: одна сторона его имела большую длину, чем другая, и эта непропорциональность, вдобавок к беспечному отношению к своему телу и решимости достичь физического совершенства, скоро привела к постоянным, а в итоге — угрожающим жизни проблемам со спиной. Еще хуже дело обстояло с недостаточностью надпочечных желез, называемой болезнью Аддисона, что, видимо, было врожденным (насколько известно, этим же страдала его сестра Юнис). Несомненно, эта болезнь объясняет недомогание Кеннеди в детстве: болезнь Аддисона ослабляет иммунную систему, а юный Джек подхватывал любую болезнь. В результате он проводил недели и месяцы своего детства в лазарете, что сильно его расстраивало, но в то же время сделало его увлеченным читателем и писателем (что сослужило ему неоценимую службу в политике). Его флотская жизнь, когда он не уделял внимание своему телу, оказалась губительной как для спины, так и для надпочечников: в 1945 году он был признан инвалидом и в течение последующих десяти лет боролся со своей немощью, что временами казалось безнадежным, а диагноз «болезнь Аддисона» не был поставлен вплоть до 1947 года. К счастью, получил известность кортизон, и когда в 50-х годах он стал доступен для приема внутрь, болезнь перестала быть большой проблемой: кортизон не мог вылечить, но смягчал большинство последствий. Со спиной дело обстояло иначе: ни хирургия, ни лекарства, ни самые известные инженерные изобретения не могли обновить его позвоночник. Каких-либо значительных улучшений не наблюдалось до тех пор, пока он не стал президентом и был передоверен заботам военных врачей. К 1963 году строгий режим массажа и плавания сделали Кеннеди гораздо более здоровым для своего возраста, чем это казалось возможным во время всей его предыдущей политической карьеры. После смерти Джека Бобби Кеннеди имел все основания сказать: «По меньшей мере половина дней, проведенных им на этой земле, были днями непрерывной физической боли»[31], но перед своим отъездом в Даллас Кеннеди однажды заметил, что он сейчас чувствует себя лучше, чем до сих пор все эти годы.

Защищая спину, ему все время приходилось носить поддерживающий корсет и обувь со съемной подошвой, чтобы было удобно ходить и не напрягать мускулы неравномерной нагрузкой; он каждый день должен был принимать кортизон и не мог выполнить и дюжины простых физических действий. Он говорил о своем маленьком сыне: «Он будет носить меня на руках прежде, чем я его»[32], и в 1961 году на церемонии не мог посадить традиционное дерево без того, чтобы высвободить спину, что причинило ему острейшую боль, которая продолжалась в течение месяцев. И большая ирония заключалась в том обстоятельстве, что в 1960 году он «выиграл» первые из четырех телевизионных дебатов с Ричардом Никсоном из-за того, что последний, не успевший подлечить поврежденное колено, выглядел разбитым, в то время как Кеннеди, казалось, лучился здоровьем и энергией.

Хотя, впрочем, энергии у него действительно было много. Как и все Кеннеди, он отличался неуемной энергией и вкусом к жизни. Вдобавок ко всему он обладал жизнерадостным характером своего деда «душки» Фица: это помогало ему переносить все испытания с удивительным спокойствием (даже когда они были весьма серьезны, как, например, в середине 50-х годов, когда дела со спиной обстояли столь плохо и причиняли сильное беспокойство, что личный секретарь Кеннеди, Эвелин Линкольн, думала о том, чтобы сменить работу). Он не собирался отступать перед своими болезнями, а скорее, боролся против них с теми же упорством и волей, с какими прошел войну на Тихом океане. Казалось, его обуревали мечты о политике, если не конкретные планы, с 1942 года[33]. Это было вполне естественно. Его родители верили в ценность общественной жизни, и хотя посол был прежде всего бизнесменом, тем не менее к политике он испытывал истинную любовь. Он сам подумывал о президентстве, но, погубив собственные шансы (которые, впрочем, никогда не были особенно велики), сосредоточил все честолюбивые стремления на старшем сыне. Но Джо погиб молодым в бою в последний год войны, к безграничному горю своего отца, и казалось только справедливым, что Джек займет его место. Хотел этого также и Джек. Он был еще по-юношески застенчив и обращен внутрь себя; чувствовал себя на высоте в небольших группах, у которых не вызывала симпатий экспансивность демократической политики; но весь его опыт студента, дипломата-любителя, автора, моряка и журналиста (он успешно работал в газете «Херст» после того, как получил инвалидность и ушел из флота), намеренно или нет, готовил его к политической карьере. В нем проснулся инстинкт к соперничеству, сильно развитый у всех Кеннеди: это был еще один вызов, чтобы утвердить себя. Поэтому он выдвинул свою кандидатуру в конгресс, хотя знал, что ему, возможно, придется вести жизнь полуинвалида; и уж наверняка не допускал мысли о том, что не сможет успешно завершить предвыборные гонки. Он становился фаталистом, если флотская служба не сделала его таковым; казалось, он был уверен, что умрет молодым; он находил смешное в любой ситуации; он оставался равнодушен к физическому риску (не напоминает ли вся его жизнь игру?) и с пугающей лихостью демонстрировал это; и он не позволял осмотрительности помешать, когда чего-то хотел. С его стороны было неблагоразумно бросить вызов Генри Кейботу Лоджу-младшему на выборах в сенат в 1952 году; люди старой закалки, включая его отца, сочли, что он поступает неразумно, выдвигая свою кандидатуру на пост вице-президента в 1956 году; и самой большой дерзостью со стороны столь молодого человека была заявка на то, чтобы стать президентом в 1960 году. Кеннеди игнорировал все подобные соображения. Он не знал, сколько у него осталось времени; неблагоразумие было для него единственно разумной вещью.