Марина Власова - Энциклопедия русских суеверий

• Название: Энциклопедия русских суеверий
• Автор: Марина Власова
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-705-3

«Энциклопедия русских суеверий» знакомит читателя со сложным комплексом верований, бытовавших в среде русского крестьянства в XIX–XX вв. Ее основные «герои» — домовые, водяные, русалки, лешие, упыри, оборотни, черти и прочая нечистая сила. Их образы оказались поразительно живучими в народном сознании, представляя и ныне существующий пласт традиционной культуры.

Бесспорный интерес вызывают широко цитируемые автором фольклорные и этнографические источники, архивные материалы и литературные публикации. Они приводятся практически без изменений, с сохранением диалектизмов и стилистических особенностей, свойственных рассказчику.

Книгу сопровождают авторская статья «О незнаемом», словарь устаревших и диалектных слов и список литературы. Издание иллюстрировано тоновыми заставками и концовками, специально выполненными для него художником В. В. Есауленко.

Энциклопедия адресована самому широкому кругу читателей.

---

Чествовали овин и овинника и в день Козьмы и Демьяна, 14 ноября, когда несли в овин кашу и «ходили проздравлять».

«В Мышкинском уезде Ярославской губернии, в „куриный праздник“, то есть в день бессребреников Косьмы и Дамиана, утром, старший в доме относит петуха в овин и на пороге отрубает ему голову и ноги топором, причем ноги кидаются на избы для того, чтобы водились куры. В некоторых местах Костромской губернии, чтобы задобрить овинника, поступают таким образом: в один из „именинных“ дней овина приносят в овин пирог и петуха. Петуху на пороге отрубают голову и кровью его кропят по всем углам» <Балов, 1906>.

И овин, и овинный «хозяин» во всех этих поверьях, обычаях предстают живыми существами, обращаться с которыми нужно с почтением и опаской. В овине сушатся и обмолачиваются снопы, приумножается достаток семьи, в то же время в нем легко возникают пожары, которые во многих губерниях России приписывались гневу или причудам овинного «хозяина».

Бережное и суеверное отношение к овину, стремление умилостивить его очень давнее: «В летописи мы встречаем точные и определенные указания на то, что овины служили у наших предков-язычников местом поклонения огню. „И огневи молятся под овином“, — говорит летописец. Сам овинник — дух, охраняющий овин, есть, по всей вероятности, не что иное, как олицетворение овинного огня» <Балов, 1901>.

Согласно распространенным в XIX — начале XX в. поверьям, происхождение огня — «божественное». «Огонь произошел от меча архангела, который стоял у ворот рая, чтобы заградить Адаму в него вход. Отгоняя Адама, архангел позволял ему брать огня. От этого огня произошел огонь на земле» (маленький огонек называется зайкою, огонь в овине — теплиной, огонь в поле, в лесу — пожег) (Новг., Череп.) <АМЭ>.

Разведение огня при первой посадке хлеба в овин сопровождалось особым приговором (для предохранения or пожара, порчи, гибели): «Когда посадка хлеба закончена, хозяин спускается в овинную яму и зажигает дрова, заранее приготовленные, и когда дрова загорелись, хозяин встает и произносит: „Вставай, Царь Огонь и Царица Искра. Царю Огню и Царице Искре нет воли во всем овине, вот вам воля на сем месте. Помяни, Господи, Царя Давыда и всю кростость его. Разлучи, Господи, мой хлебец с дымом. Аминь“» (Тобол.) <Городцов, 1916>.

Однако считать овинника лишь олицетворением необходимого, но грозного огня нельзя. Очевидно, что овинный огонь может представляться «живым» и вне связи с образом овинного «хозяина».

Овинник — полновластный «хозяин» всей постройки, он связан с хлебом, растительностью, плодородием, с благополучием людей.

Кроме того, как полагает Ф. Буслаев, «овин соединяет в себе первоначальное понятие о родном огнище с обрабатыванием жита. <…> Как овин есть не иное что, как вырытая землянка с топкой: так в древнейшую эпоху и сама печь, или пещь, — была тоже яма в земле (пещера. — М. В.), о чем свидетельствует история языка» <Буслаев, 1861>. Это дает некоторые основания предположить, что дух — «хозяин» овина некогда мог быть и духом — покровителем жилища.

В обличье овинника, иногда смешиваемого с появляющимися в овине покойниками, проглядывают черты предка-покровителя. Ср. также обращения к овину и овиннику с просьбами о даровании здоровья, удачи. «Чрезмерно плачущих младенцев на заре близ овина умывают утреннею росою со словами: „Господи владыка! Возьми с младенца крик и вопь, дай ему тихова ангела!“ Потом берут от этого овина соломы и кладут спящему в изголовье» (Нижегор.)

Облик овинника сложен, двойствен и вызывает у крестьян противоречивые чувства: связанный с огнем, жестокий и своенравный овинный может «запихать в печь», сжечь, убить. На Вологодчине крестьяне старались не топить овин поодиночке. Тем более опасались ночевать в овине.

«Залютовавшего» овинника смиряли начерченными по всей постройке крестами; обращались к заступничеству Божьей Матери Неопалимой Купины, способной противостоять огню (если овинник грозил пожаром) (Сиб.) <Громыко, 1975>.

С другой стороны, овинный «хозяин» мог дать хороший примолот (Волог.), он покровитель семьи, «милостивый», он «чужому не выдаст», надо только помолиться ему. Можно и безопасно ночевать в овине, если сказать: «Овинный батюшко, побереги, постереги от всякого супостата» (Олон.). В вологодской быличке подовинник изгоняет случайно приглашенного туда рассказчиком банника. «Пришел я это в подовин, вдруг слышу из-за печки голос: „Зачем ты его, бездельника, звал? Он сколько бань сжег, охота чтобы и овин сжег? Смотри выгони его, не пущай“. — „Не могу я его выгнать, боюсь не сладить!“ — „Ну коли мне разрешишь, я его выгоню“. Вдруг растворяются двери и входит ровно как человек, с рогами, шерстнатый, и сел у огня. А из-за печки опять голос: „Зачем пришел?“ А тот: „Меня хозяин звал“. <…> И выскочило из-за печки такой же чудище, и схватились они. Боролись, боролись, наконец выскочили на гумно. Подовинник и кричит мне: „Помогай!“ А у меня с собой ружье было: возьми да выстрели. Оба пропали, стало тихо. Вдруг слышу опять голос из-за печки: „Никогда его, мерзавца, не зови, он нас живо уходит“» (Новг., Белоз.).

В повествовании из Олонецкой губернии овинянник избавляет парня от преследующей его покойницы; овинник спасает мужика от банника (Арх.).

Овинный знает и предсказывает будущее; само его появление (как и появление домового) может быть недобрым предвестьем. Когда крестьянка видит, что овинник, под видом ее мужа, берет вороха в овине (а муж находится дома) она предполагает: «Это, верно, нашей работе овинник-ман помогает. Худа бы не случилось» (рассказывать о появлении овинника в таких случаях нельзя) (Новг.); ср. упоминание о подовиннике, храпящем возле заснувшего сушильщика: «Худо, — говорит, — будет». Через год после этого медведь съедает кобылу сушильщика (Арх.).

Овинник участвует в святочных гаданиях (гладит мохнатой лапой — «к добру», а «голой» — «к худу»). «Девка кладет ночью руку в овинное окно: коли никто не тронет, в девках сидеть; голой рукой погладит — за бедным быть; мохнатою — за богатым» <Даль, 1881>; ср. также обращение гадающей: «Хозяин овина, скажи, откуда будет мой суженый?» (Смол.).

Бытовал и сюжет о своеобразном испытании девушки, решившейся сходить в овин в полночь. «Приходит в овин, только за колосник — цап ее за руку: „Стой, девушка, чтой-то на овине сидит?“ — „Лен“». Спасаясь, девушка до петухов отвлекает нечистого духа рассказом об обработке льна и перечислением необходимых ей нарядов. После пения петуха нечистый исчезает, и наряды остаются при девушке; пришедшая вслед за ней несообразительная и злая девица гибнет (Влад.).

ОГНЕВИЦА, ОГНЁВА, ОГНЁВИЦА, ОГНЕВАЯ, ОГНЁВКА, ОГНЕННАЯ [БОЛЕЗНЬ], ОГНЕЯ, ОГНИЯ, ОГОНЬ — горячка; лихорадка, скарлатина; болезнь в облике женщины, «жгущей и палящей» страждущего.

«Имя мне Огния кипучая, как в печи смольными древами сожгу человека» (Арх.); «В предупреждении заболевания горячкой носят в лес оброк лесовому и просят „укрыть от огневицы“» (Влад.).

Как очевидно из самого названия, огневица — заболевание, сопровождающееся сильным, «палящим как огонь», жаром: «Огнея или огнёва распалит человека или, как говорят, человек в огне горит, хотя ушат воды вылей, не утушает, при этом всякий сустав распаляется и ум затмевается. Сюда относятся горячки всех видов и внутренние воспаления» (Арх.) <Ефименко, 1877> (см. ГОРЯЧКА, ЛИХОРАДКИ).

Нередко огневицей именуется одна из двенадцати сестер-лихорадок. «В некоторых местах лихорадка зовется просто огнем, хотя под названием огневицы или огневой более известна простудная, воспалительного свойства горячка, которая еще в старину так называлась, как видно из следующего места „Царственной книги“ (1769 г.): „В то время грех ради наших посети немощью православного Царя нашего [Иоанна Васильевича], прииде огнь велий, сиречь огневая“» <Демич, 1894>.

Действенным средством от огневицы, горячки и прочих «опаляющих» болезней традиционно считался добытый особым способом (например, трением двух поленьев) огонь, именуемый древесным, живым, деревянным и т. п. — «таким деревянным огнем выгоняют иногда из дома горячку, разводя его перед окнами, и через этот же огонь проводят выздоровевшего от горячки, чтобы окончательно очистить его от болезни» (Волог.) <Попов, 1903>. В Новгородской губернии при появлении дома горячечного больного, среди поля, на заслоне, зажигается из лучинок огонь, через который проходят все здоровые (здесь «лечение подобного подобным» сопровождается очищением).