Ольга Шалацкая - Киевские крокодилы

• Название: Киевские крокодилы
• Автор: Ольга Шалацкая
• Издательство: По изданию: О. П. Шалацкая. Тайны города Киева. — Киев: Тип. С. В. Кульженко, 1904.
• Жанр: Прочие приключения

Книга Ольги Павловны Шалацкой впервые вышла в свет под названием «Тайны города Киева» в издании С. В. Кульженко (Киев, 1904). Публикуется по этому изданию в новой орфографии, с исправлением пунктуации и ряда наиболее очевидных опечаток. В книге сохранен порядок расположения материала и иллюстрации из оригинального издания.

---

— Не знает она, что вы в калошах Ивана Кириллыча щеголяете. Дура вам, далась Дарья. Чего я пойду? Чтобы прачки на смех подняли меня?!

— Ты много не разговаривай, а делай то, что тебе приказывают. Неудачи мне — слова нет — изменила фортуна; великим людям — и то изменяло счастье. Слыхал ты про Наполеона? Полмиром обладал и вдруг всего лишился и в заточение попал.

— Нет, — сумрачно ответил Семка и, захватив корзину, выбежал.

— Эх! скучная материя, — сорвалось у Ерофеева, сидевшего за мольбертом. — Опять идет отставной военный за портретом своей дражайшей половины, а я его не окончил и черт возьми — забыл совсем, валяется там где-то.

Он вышел в залу. Приятели продолжали разговаривать и совещаться; из приемной к ним донеслись восклицания шамкающего старческого голоса.

— Помилуйте, когда же наконец будет готов портрет? Невероятно долго продерживаете заказы.

— Повремените, пожалуйста, немного: масса работы, кругом завалены, притом два ретушера больны, — извинялся Ерофеев.

— Изо дня в день уверяете меня, что сделаете заказ — и нет. Когда к вам наведаться, по крайней мере? — ворчал военный.

— Денька через три непременно… Будьте покойны. Прикажете, быть может, расцветить акварелью?

— Это излишнее. Посмотрю, что скажете через три дня, — с этими словами заказчик вышел.

— Вот еще комиссия. Заплатил два рубля и теперь ходит душу выматывать. Надо старику оканчивать портрет. Вы, Федя, ничего не делаете, садитесь к окну и работайте, — отнесся Ерофеев к младшему Скакунову, водившему смычком по струнам.

— Федька, брось скрипку, — строго сказал Иван Кириллович. — В самом деле, почему один Ерофеев работает, а из вас никто не поможет ему?

— Вот еще? Ерофеев взялся за дело, пусть сам и кончает его; мне нужно разыграть вальс. Я иду на свадьбу вечером.

— Если ты осмелишься издать звук в моем присутствии, я разобью скрипку о твою голову. Притом куда собираешься без разбору: к сапожнику, — что ль, на Дмитриевскую улицу?

— Вовсе не к сапожнику, а к почтово-телеграфному чиновнику. За три рубля договорился, — объявил Федька.

Иван Кириллыч с презрительным видом отворотил от брата свое красивое холодное лицо.

— От трудов праведных не наживешь палат каменных, — возгласил Зубров.

— На прошлой неделе мне представился очень удачный случай в трамвае, — сказал Ерофеев, присаживаясь к мольберту и поглядывая в окно, не видать ли Семки. — Ехали вот вместе с ним на Печерск, — указал он на Скакунова: — мне там предстояли кое-какие делишки, а он отвозил заказ полковнице. Напротив села какая-то дама и глаз не спускала с него, ридикюль положила около себя, а сама не сводит очей, будто гипнотизирует его.

Ванька надвинул боливар важно этак, точно в самом деле английский лорд. Я воспользовался этим моментом, придвинулся ближе, накрыл ридикюль полой своего пальто; тут подошел кондуктор; за его спиной я незаметно к выходу, соскочил около Царского сада и прошел в уединенный проулочек.

— Я еще удивлялся, зачем ты вышел, — подтвердил Скакунов. — Что ж, много денег оказалось?

— Рублей сорок было с мелочишкой. Кутнул немножко, дядьке занял. — Ерофеев продолжал неторопливо водить кисточкой по снимку, оттеняя его, где нужно и, наоборот, скрадывая слишком резкие тени и пятка. — Разве можно эквивалентом выработать, чтобы жизнь красно катилась? Вот сижу, гну спину за два рубля… несчастный мученик… (Ерофеев вздохнул) и неприятности имею. Ведь силы-то человеческие очень ограничены. Что в состоянии он выработать? Лишь на кусок хлеба себе, а жить хочется, как все. Разве Валентинов или Сысоенко не грабят? Только они грабят на законном основании. Мы с Зубровым под новый год на такое предприятие решились: прямо квартиры громили. Он забрался к какому-то доктору, я ко вдове священника; старушка пошла в церковь, а я того…

— Все пустое! Многим ли мы поживились? — отозвался Черномор. — Я еще с хозяином встретился, хватил его по башке, а сам бежать.

Явился посыльный в своем полушутовском наряде: длинном кафтане с красными нашивками и красной шапкой в руках.

— Полковница X. просили пожаловать вас переснять целый альбом. Работы на целый месяц хватит, — обратился он к старшему Скакунову.

— Хорошо. Кланяйтесь и скажите, что буду, — отвечал Иван Кириллыч, и, сунув посыльному какую-то монету, выпроводил его.

Возвратился Сенька с корзиной припасов.

— Голубчик, что сказала Дарья? — встретила его неопределенная личность.

— Чтоб вы прежде обулись, — дерзко отвечал мальчишка, перетирая тарелки, и, таинственно переступив порог кабинета, поманил рукой Ивана Кириллыча.

— Ну? — спросил тот, подходя к фавориту.

— Две барыни в лимонных платьях велели вам кланяться. В большом угловом доме живут… Купчихи, — передавал мальчишка, после чего торжественно подал на стол винные бутылки и закуску.

Неопределенная личность подошла к столу — запить рюмкой вина горечь своей тоски.

— Эх! пропадай жизнь молодецкая! — бросил кисти и палитру с тушью Ерофеев и подошел тоже пропустить чарочку-другую. — Женитесь, Головков! Поздравляю вас, желаю вам спокойствия семейного очага. Нас не забывайте.

— Я тоже присоединяюсь к поздравлению, — прибавил Зубров, поднимая рюмку. — Сам был несколько раз женат… три или четыре, забыл уже, но счастия не обрел, а вам желаю от души. Балык будто чем то припахивает, — пробормотал он, между прочим, и чокнулся с Виктором.

— Надоело вечно чувствовать себя травленым зайцем. Варя хорошей подругой будет. Инженер Валентинов дает мне место у себя. Жалованье приличное. Найдутся кой-какие доходишки… Оно все же покойнее. Мне он немножко доверяет. Присмотревшись к делу — в мире проделок инженерских, я сам пойду на всех парах, — откровенничал Виктор.

— Одолжи, братец, надеть мне свои штиблетишки, — обратилась неопределенная личность к Ерофееву. — Все равно сидишь за мольбертом, а я бы скоро вернулся. Мне недалеко сходить тут…

— Неравно заказчики придут, что же я к ним босой выйду, или в калошах? Вообще у меня правило никому не давать обуви.

— Это комично! Без сапог сам Бисмарк ходить не мог. Головков, займи мне три целковых на обувь, — обратился Разумник к Виктору: — пойду на Сенную и куплю себе подержанную. Клянусь честью, возвращу при первой возможности.

— На, голубчик, Бог с тобой, — отозвался Виктор, достал из кармана бумажник, отыскал кредитку и вручил ему.

— О, да ты богат! — воскликнул Иван Кириллыч и схватил его за горло, крича:

— Кошелек или смерть!

— Оставь, Ванька, горло болит, недавно у доктора даже лечился…

— Кошелек или смерть! — продолжал кричать Иван Кириллыч, потрясая приятеля за плечи. А Федька, пользуясь веселым настроением брата, забренчал на скрипке разухабистый вальс. Зубров, выпучив глаза, бессмысленно хохотал и чувствовал себя уже не в силах подняться без посторонней помощи.

— Стойте, стойте, оголтелые! Там какая-то дама пришла, — останавливал расходившуюся компанию Ерофеев, но его никто не слушал.

— Так что ж с того, что дама… Разве воспрещается в приятной дружеской беседе веселье? — бормотал Черномор, с трудом поворачивая язык.

Ерофеев махнул только рукой и поспешно вышел в зал.

Федька, не переставая поводить смычком, выглянул в двери.

Среди приемной стояла Милица Затынайко со свертком в руках и, разворачивая его, просила фотографа снять с маленькой карточки.

— Хорошо, прекрасно-с, можно, — соглашался Ерофеев, наклоняясь всем корпусом вперед.

— Портрет этого офицера в нескольких экземплярах повторите, — говорила Милица и, вспомнив, что у ней три девочки и каждой желательно будет иметь, когда подрастет — память об отце, сказала: — три больших кабинетных портрета.

— Непременно постараюсь, с отменным удовольствием для вас. Когда угодно иметь снимки? Может быть, прикажете акварелью разделать в трех тонах?

— Что это будет стоить? — прервала его Милица.

— Сущие пустяки. Я никогда не торгуюсь. Прикажете доставить их на дом?.. Ваш адрес, m-me?

— Я сама зайду за ними, или пришлю, — нерешительно ответила Милица и вышла. Ерофеев проводил ее до выходных дверей с изящным поклоном и опрометью бросился в кухню.

— Семка, беги сейчас вслед этой барыне, проследи, куда она пойдет и узнай ее фамилию. Я тебя поблагодарю, — заговорил он торопливо.

— Некогда мне, отвечал Сенька: — у меня ноги не собачьи! Тот все к Дарье посылал, вы с барыней пристаете. Никуда не пойду, пока Иван Кириллыч не прикажут, — решительно заявил он.

— Удивительное дело, Скакунов, как вы распустили мальчишку! Никого слушать не хочет, грубиян ужасный. Прошу его бежать вслед за дамой, что сейчас была, узнать, где она живет, а он мне в ответ: кроме Ивана Кириллыча никого знать не хочу.