Владимир Арсеньев - Жизнь и приключение в тайге

• Название: Жизнь и приключение в тайге
• Автор: Владимир Арсеньев
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1957

В составленном М. К. Азадовским и публикуемом ныне сборнике особенно ценны и интересны печатавшиеся в газете «Приамурье» корреспонденции В. К. Арсеньева, которые он отправлял непосредственно из тайги, во время путешествий в горах Сихотэ-Алинь и по реке Уссури. Наибольшее количество их относится к Сихотэ-Алиньской экспедиции 1908–1910 гг.; они появлялись в газете с довольно большими перерывами под общим заглавием: «Из путевого дневника».

---

Совершенно бесспорно и литературное и биографическое значение этих очерков. Уже то обстоятельство, что они являются первой книгой В. К. Арсеньева обеспечивает им важнейшее место в истории его жизни и творчества. Существует два типа описаний путешествия: непосредственные дневниковые записи (в таком виде дошло до нас «Путешествие» Миклухо-Маклая) или их литературные обработки (таковы сочинения Пржевальского, Певцова, Грумм-Гржимайло и многих других, в том числе и В. К. Арсеньева). Но данные «Путевые очерки» занимают в литературе путешествий особое и оригинальное место, как своего рода промежуточная форма между дневниковой записью и ее последующей литературной обработкой. Они представляют первичную обработку, делавшуюся непосредственно на месте, во время экспедиции и порой в самых трудных и непригодных для нормальной литературной работы условиях.

При сопоставлении с позднейшим и окончательным текстом эта промежуточная редакция дает возможность внимательному читателю уяснить применяемые автором методы литературной обработки материала.

Но, помимо своего литературного и биографического значения, помимо значения краеведческого, это раннее произведение В. К. Арсеньева имеет еще большое воспитательно-педагогическое значение. Оно прежде всего значительно дополняет и обогащает наши представления об Арсеньеве как путешественнике. В его экспедициях было немало драматических моментов, где, казалось, была уже неизбежной трагическая развязка. Кто из читателей книг В. К. Арсеньева не помнит страшной «Пурги на озере Ханка» или невероятно тягостного Кулумбийского перехода, или катастрофы на плоту на реке Такеме. Самым же страшным и потрясающим эпизодом путешествий В. К. Арсеньева была голодовка на реке Хуту, подробно описанная им в книге «В горах Сихотэ-Алиня». Упоминается о ней и в «Отчете», наконец была еще особая (правда, немногим отличная от соответственного текста в книге «В горах Сихотэ-Алиня») редакция, опубликованная уже после смерти автора в журнале «На рубеже». Подробно описан этот эпизод и в очерке спутника В. К- Арсеньева, И. А. Дзюля. Этот эпизод занимает видное место и в данных очерках, причем из всех редакций этого рассказа текст «Приамурья» отличается наибольшей лаконичностью и драматизмом. Говоря о лаконичности, мы имеем в виду не краткость и сжатость рассказа, наоборот, подробностей в нем более, чем в других редакциях, но лаконичность повествования, придающая рассказу особую выразительность и силу. В позднейших редакциях многое уже обобщено и сглажено, кое-что сознательно упущено или не договорено — текст «Приамурья» сохранил первичную запись в дневнике, делавшуюся подчас усталой и ослабевшей от голода рукой без какой бы то ни было мысли о литературном плане и литературной обработке.

В позднейших редакциях В. К. Арсеньев сознательно опускал некоторые личные моменты и избегал некоторых подчеркиваний. В первоначальном тексте, каким является газетная редакция, они сохранены [44].

Ярким и впечатляющим является рассказ о записке, вложенной в дупло, долженствующей известить о гибели отряда. «На берегу рос старый тополь. Я оголил его от коры и на самом видном месте ножом вырезал стрелку, указывающую на дупло, а в дупло вложил записную книжку, в которую вписал все наши имена, фамилии и адреса. Теперь все было сделано. Мы приготовились умирать». Но в тексте «Приамурья» есть еще одна подробность, не вошедшая в позднюю редакцию — «Кто знает будущее???!!! — писал в дневнике Владимир Клавдиевич, — на всякий случай я решил разобрать и перенумеровать свои съемки и вообще привести в порядок и систему все свои работы, чтобы потом (мало ли что случится) кто-нибудь другой и без моей помощи мог бы в них разобраться».

«Как солнце в малой капле вод», отразились в этих кратких и сжатых строках величие научного подвига и духовное благородство автора. Книги В. К. Арсеньева — превосходная школа. Они учат любви к родине, учат понимать и любить природу, воспитывают чувство уважения к человеку, заставляют преклоняться перед бескорыстным трудом энтузиаста-путешественника. Страницы же, посвященные голодовке на Хуту, останутся навсегда незабываемым памятником спокойного и светлого мужества и ясного сознания своего долга. Все это дает право говорить о большом воспитательно-педагогическом значении этих ранних очерков.

4

Газетные очерки дают возможность более правильно воссоздать творческую биографию В. К. Арсеньева и вместе с тем позволяют разрушить ряд накопившихся, совершенно неверных сведений и суждений, в ложном свете изображающих В. К. Арсеньева как автора. Стало «общим местом» утверждение, что В. К. Арсеньев — в отличие от Пржевальского — не спешил с опубликованием научно-литературных отчетов о своих путешествиях, что к составлению своих первых книг (то есть отчетов о путешествиях 1902–1907 гг.) он приступил очень поздно, закончил же их только после первой войны и даже после революции 1917 г. Наконец, согласно этим утверждениям, и самая форма этих книг (знаменитая «арсеньевская форма» подачи материала), создалась лишь после долгих поисков, первоначально же она мыслилась им совсем в ином плане. «Арсеньев не сразу решился избрать прославившую его форму художественных очерков, — пишет Н. М. Рогаль, — первоначально это не входило в его намерения. Даже тогда, когда его стали убеждать начать публикацию дневников, он колебался» [45].

Так же излагает историю книг В. К. Арсеньева Н. Е. Кабанов: «…Когда Арсеньев в длинные зимние вечера писал свои книги «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», он излагал их в духе краеведческом, географическом, давая описание уссурийской (приморской) природы, местных жителей, а на их фоне и своего проводника Дерсу Узала как пример последних, какими он представлял их себе всюду. Некоторые отступления от строгости научного стиля, оживление текста речевыми!?] эпитетами, меткими фразами, подкупавшими не только самого Арсеньева, но и всех, кто имел возможность соприкасаться с лесными обитателями и использовать их в качестве проводников, были совершенно естественными. Известно, что друзья и знакомые Арсеньева, слушая отдельные места рукописи, настойчиво рекомендовали ему скорее опубликовать ее» [46].

Таким образом, из слов обоих биографов следует, что В. К. Арсеньев, работая над своими книгами, первоначально не помышлял о их публикации и только «советы друзей» заставили взглянуть его на свои книги иными глазами, придать им новую форму, а вместе с тем и подвинули его к скорейшей публикации. Все суждения такого рода покоятся, однако, на каких-то ошибочных сведениях. Обе цитированные работы — и книга Н. Е. Кабанова и брошюра Н. М. Рогаля — имеют бесспорные достоинства: авторами их сделано немало для раскрытия духовного облика В. К. Арсеньева и определения значения его научной, общественной и литературной деятельности. Но, видимо, в данном случае оба автора доверились каким-то неточным источникам или чьей-то неверной информации, и в результате невольно искажены и запутаны и хронология произведений В. К. Арсеньева и изображение его творческого пути в целом. А это в свою очередь ведет к неверному представлению и о тех задачах, какие ставил перед собой В. К. Арсеньев при подготовке к печати своих путевых дневников, и о характере и природе его научно-литературного творчества.

Чтобы более правильно разобраться во всех этих вопросах, необходимо прежде всего как можно точнее установить хронологию его произведений и причины, обусловившие порядок выхода в свет его книг. Нужно сразу же отметить, что всякого рода рассказы о «литературной медлительности» В. К. Арсеньева, о запаздывании с представлением научно-литературных отчетов или даже просто об отсутствии у него «научной отчетности» являются необоснованными и неправильными. В своей основе рассказы такого рода повторяют легенду, возникшую в кругу врагов В. К. Арсеньева и созданную специально для того, чтобы срывать и разрушать все его научные планы и замыслы. Во главе этого враждебного Арсеньеву комплота стоял приамурский генерал-губернатор Гондатти, от воли которого главным образом зависело осуществление задуманных В. К. Арсеньевым дальнейших экспедиций: именно Гондатти и окружавшая его чиновничья камарилья пустили слухи о «литературной неспособности» В. К. Арсеньева и его неуменье дать подлинно научные отчеты о своих путешествиях. В. К. Арсеньев неоднократно выступал в Хабаровске с публичными докладами и лекциями о своих путешествиях. Эти «чтения» устраивал местный отдел Географического общества; иногда на них присутствовал и председательствовал Гондатти. На одном из таких чтений он, «благодаря» в заключительном слове докладчика за «интересное сообщение», счел необходимым (во внешне мягкой и даже дружеской форме) упрекнуть его за отсутствие печатной продукции. «Вы много путешествуете, — сказал он Арсеньеву, — но мало печатаете». Это публичное заявление начальника края стало общим местом всех официальных суждений об Арсеньеве, исходящих из местных административных кругов. Под этим предлогом Гондатти не разрешил В. К. Арсеньеву экспедицию в 1915 г., на которую уже были отпущены центральными организациями большие средства и которая была существенно необходима Арсеньеву для завершения его этнографической монографии об удэхейцах. Вместе с тем Гондатти систематически отвлекал его от научной работы, нагружая такими делами и поручениями, которые не только не имели ничего общего с его научной работой, но совершенно лишали возможности заниматься ею. Об этом красноречиво свидетельствуют печатающиеся в настоящем издании письма В. К. Арсеньева. То Гондатти посылал В. К. Арсеньева в Посьет для борьбы с хунхузскими шайками, то давал длительную командировку в различные города Манчжурии для организации отправки китайцев в Россию и т. д. Таким образом, у него систематически отнималось время для научной работы, и тем не менее, несмотря на все трудности и исключительно тяжелые препятствия, Арсеньев непрерывно и неутомимо работал над подготовкой к печати своих трудов, публикуя одну книгу за другой. Враги Арсеньева, в том числе и сам Гондатти, спекулировали на том, что он не имел возможности печатно или публично опровергнуть их заявления, так как первый большой отчет, объединяющий результаты всех его экспедиций и отдельных поездок за период 1901–1911 гг., был опубликован секретно в издании Штаба военного округа и не подлежал оглашению. Это был уже названный выше «Краткий очерк…», вышедший в Хабаровске в 1912 г. В предисловии В. К. Арсеньев называет его «предварительным отчетом» и «краткими извлечениями из записок и рабочих дневников, веденных во время путешествий». Этот «краткий» «предварительный отчет» образовал книгу в 325 страниц и был сопровожден географическим атласом, составившим вторую часть книги; в этот атлас входило свыше двадцати карт, составленных и вычерченных лично самим В. К. Арсеньевым. В предисловии автор скромно писал, что данный «Очерк» не может претендовать на научное значение. «Я писал его, — заявляет он, — без всякой претензии на научность, а просто хотел предать гласности те сведения, которые сейчас в необработанном виде имеются у меня в распоряжении». Однако эта оговорка свидетельствует только о скромности автора, но отнюдь не о характере и содержании самой книги. «Краткий очерк» представляет собой выдающийся научный труд, во многих случаях не утративший своего значения и в настоящее время. Это был по существу первый всесторонний очерк Уссурийского края; в нем были даны: общий географический и геологический обзор края, топографическое описание побережья, подробное географическое и экономическое описание речных бассейнов, характеристика речных режимов; в нем подробнейшим образом были описаны пути сообщения и даны очерки уссурийских лесов и их фауны; подведены итоги длительных метеорологических наблюдений автора и сделана (впервые) попытка дать общую характеристику климата Уссурийского края. Ряд глав был посвящен этнографии и экономике населения края (русских, китайцев, корейцев, малых народностей) и т. д.