Аланка Уртати - Кавказские новеллы

• Название: Кавказские новеллы
• Автор: Аланка Уртати
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015
• ISBN: 978-80-87940-66-2

Аланка Уртати – российская писательница, член Союза писателей Москвы и России. О ней пишут в СМИ, что она взяла себе благородную задачу заново знакомить с Кавказом россиян, которые за время перестройки и разлома страны, или забыли, или уже не знают его.

О ее произведениях пишут, что они обладают «мощной энергетикой Кавказа, которая питала самых великих представителей русской литературы, таких как Пушкин, Лермонтов, Толстой».

Ее творчество называют «свежей струей в сегодняшней русской литературе», она пишет хорошим стилем и чистым русским языком, от которого российский читатель за прошлые годы, если не читал классику, мог отвыкнуть, придавленный пошлостью и цинизмом сверхновой литературы.

Теперь Аланка Уртати вышла за пределы своей страны, чтобы рассказать миру о своем Кавказе, который считает удивительной страной внутри России.

---

Своего коня он всегда оберегал, как зеницу ока, равняя утрату с предательством верного человека.

События, изменившие ход истории их рода, начались с того момента, когда дед полоснул кинжалом по руке кичливого алдара, который сел в его отсутствие на его коня, а в ответ на претензию догнавшего его деда оскорбительно нанес удар по голове.

Дед в защиту своего достоинства, которое заключалось в том, что никто не имел права на его коня, вернул своего коня, но при этом коренным образом изменил судьбу своего рода.

Цена за коня и честь хозяина была такова, что после того случая он вынужден был оставить родное селенье в горах и поселиться почти в пустыне, хотя и там следовало ожидать мести.

Алдар, по высокомерию своей сущности и низости души, пытался наказать единокровцев – деда и его брата, посылая против них вооруженных до зубов бандитов, но братья опять смогли постоять за себя, убив нескольких из них.

Тогда народ пошел за ними, и в той почти пустыне заселилось более полтысячи человек, и место стало родным для отца Хаджи-Мурата и для него самого.

Их оставили в покое как людей, умевших постоять за себя.

Но поле за селом, засеянное кукурузой, всегда кишело теми, кто не растил коней, а отнимал их. Множеством во всеоружии нападали на одного, отбирали коня, всю упряжь, арбу с добром, если была, снимали с мужчин черкески – и никаких законов чести при этом не соблюдалось.

А если был с оружием и достойно встречал противников, то не ценили этого, убивали своей превосходящей численностью. Спасти могли лишь непомерная храбрость, ловкость и помощь Бога.

Отец Хаджи-Мурата имел всего двух верховых коней, но и кони, и сёдла, и оружие у него всегда были хороши.

Он растил сына без его матери, которой дал свободу уйти, хотя был горским человеком. Собственную свободу он использовал таким образом, что стал первым наездником Осетии.

Ещё он имел немного земли, но землю абсолютно беззаконно обгладывали с обеих сторон два ненасытных генерала. Когда отец вступился за свою землю и честь, их холуи вероломно ударили его колом по голове, глаза залила кровь, так что он не смог направить удар своего кинжала в цель.

Трагедия была не в том, что он потерял землю, а в том, что, как только вынули раздробленные кости черепа, он навсегда лишился рассудка.

Следовало признать, было бы лучше, если бы в том бою он умер сразу, чем не смог постоять за себя и все равно вскоре умер, но только в полном непонимании происшедшего.

Зато сын его, ещё не начав носить оружия, то есть не более четырнадцати лет от роду, смог тогда впервые отстоять своего коня.

Лунной ночью двое взрослых горцев и с ними трое подростков, все верхом, ехали в соседнее селенье, когда на них напали восемь бандитов, обстреляв их вначале.

Мальчик с топором в руках, отбежав с конем в сторону, так отчаянно заявил им, что не отдаст своего коня и зарубит любого, кто приблизится, что они поверили.

В село вернулся с конём один только Хаджи-Мурат.

3.

Таких могучих исполинских коней он видел впервые, и мистера Бейкера веселило его искреннее удивление – а что, в России таких лошадей нет?

Индеец-наездник с этого ранчо, пытавшийся объездить дикую лошадь, не справился с нею, в колючем лесу налетел грудью на сук, рассёк её и, облитый кровью, мгновенно умер.

Русские сказали Бейкеру, что из них всех с лошадьми может обращаться только кавказец.

Самого Хаджи-Мурата они уговаривали защитить их общий российский авторитет.

Это были те, кто однажды снялся с реки Сунгари, в Маньчжурии, где тесали брёвна, возили на тяжелых измученных конях шпалы для Восточно-Китайской дороги за 10 копеек каждая и кусок хлеба и рыбы.

Завербованные в Харбине американцами на три года, они отплыли в Мексику на грузовом судне, где был для них настоящий морской ад, а грешниками пассажиры – китайцы, англичане и русские.

В дороге мучились все, потому что их везли, как скот. Русские выносили иконы и молились, а китайцы бросались на них с дракой, требуя, чтобы русские тоже сидели, опустив головы, и так молились.

Те, кто не выдерживал жесточайшего пути, умирали, только китайцы свои трупы везли дальше, чтобы захоронить в земле, а русских и англичан матросы тут же сбрасывали в море.

До Мексики живыми и здоровыми доехали немногие, особенно после восстания на судне, когда в каком-то порту наставили на палубе пулемётов и стали усиленно охранять капитана, за которым охотились измученные пассажиры, пытаясь добиться человеческих условий.

И опять работа по четырнадцать часов и минимум оплаты, в сравнении с американцами получали гроши, испытывая во всем униженность, а душа жаждала достойного, и такое утешение за страдания они воплотили в усмирение дикой мексиканской лошади.

Ему ещё в Харбине говорили, куда ты едешь, Хаджи-Мурат, там мало платят, при этом сдирают всю шкуру – ведь знали уже. Но он думал, убегу, если будет невыносимо, не привыкать.

С родины он бежал в Манчжурию после того, как вошёл в дом к оскорбителю, сыну местного алдара, который, как выяснилось, всякий раз, когда его младшая сестра спускалась с кувшином за водой к реке, подстерегал её и требовал от неё сотворения греха.

Всякий раз она вырывалась и убегала, а дома молчала, продлевая свое мучительное унижение. Она боялась того, что всё равно произошло: брат расстрелял алдарского сынка в его же доме.

Это произошло сразу после того, как самоуверенный наглец, так ничего и не добившись, грязно выразился по её поводу и назвал «вшивоголовой». Сил её больше не было, она разрыдалась и не смогла скрыть от брата своей беды.

Теперь Хаджи-Мурат жил с сознанием, что в мире всё должно поменять свои места, прежде чем он сможет вернуться домой. И что он должен принимать всё, что дает ему судьба, чтобы Бог простил его, хотя по всем кавказским законам был он тысячу раз прав, отомстив за оскорбление женщины из своего дома.

Вызванный к Бейкеру, он согласился с его предложением.

Несколько человек держали лошадь на аркане, почти удушая её, отчего она вся содрогалась и хрипела.

Хаджи-Мурат велел сразу же отпустить её, как только он сядет. Он мог остановить и направить любую лошадь, но, кажется, эту было невозможно – очень сильная, она требовала больших или равных сил, чтобы заставить её свернуть на просеку в колючем лесу вокруг них.

Она никак не подчинялась, и он погнал её к высокой железнодорожной насыпи и несколько раз прогнал по той насыпи. И лошадь, и он были в полном изнеможении, но это было настоящее зрелище для большой толпы людей, следовавшей за ними – и пеших, и конных, и на автомобилях.

Бежали дети и даже женщины, ему бросали деньги, а девушки платочки, и все его восторженно приветствовали.

Русские, кажется, впервые на этой земле были счастливы, они смеялись и качали его, а потом все вместе весело прогуляли эти деньги.

Вслед за этим пришлось укротить лошадь, ещё более строптивую и прыгавшую так высоко, что победа далась ему мучительно, тело онемело, никакие растирания не помогали, его отвезли в лазарет, откуда через две недели он вышел, опираясь на костыль.

Но для Бейкера он уже представлял неоспоримый авторитет, и хозяин позвал его в конюшню к четыремстам лошадям.

Так как Хаджи-Мурат никогда прежде таких огромных лошадей не видел, то возраст, который он определял, никак не соотносился с их величиной, тем не менее, он уверенно называл его.

При этом, определяя возраст по конским зубам и своей интуиции, он ни разу не ошибся, а когда сказал, что лошади двадцать пять лет, его стали сбивать с толку, но он упрямо твердил своё.

Хозяин рассмеялся и, к удивлению всех, подтвердил, что ей только что исполнилось именно столько.

Это принесло ему ещё одну победу, он стал старшим над всеми конюшнями. Питаться его перевели в английскую столовую.

Лошади создали ему славу и у индейцев, которые решили заарканить самого ковбоя, для чего пришли всей семьей и привели приятного вида индейскую невесту. Он был не прочь породниться, если бы американцы, с их железной логикой, не отговорили его в пользу невест Северной Америки, куда он намеревался отправиться.

Ушёл он с мирным украинцем Иваном Сороколитой, который вначале имел против кавказца необоснованное предубеждение и боялся ложиться спать, если невдалеке был Хаджи-Мурат, думая, что кавказец непременно убьёт его, однако, теперь был неразлучен с ним.

Вдвоем они ушли на границу, в Негалос, штат Аризона, находившийся одновременно и в Мексике, и в США, оттуда перебрались в Лос-Анджелес, затем в Сан-Франциско, сразу после землетрясения 1906 года, которое принесло неисчислимые бедствия со множеством людских жертв и разрушений.

И куда хлынула вся Америка в надежде заработать на жизнь.

4.

Поскитавшись среди живших на горе в Сан-Франциско, где были англичане и вся разновидность русских сектантов: молокане, духоборы, прыгуны и прочие, которые вызывали у Хаджи-Мурата простое любопытство, он все же пытался найти земляков или знакомых по Харбину.