Льюис Кэрролл - Дневник путешествия в Россию в 1867 году

• Название: Дневник путешествия в Россию в 1867 году
• Автор: Льюис Кэрролл
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06168-1

Льюис Кэрролл (он же Чарльз Лютвидж Доджсон) очень любил логику и математику. Кроме того, его всегда притягивало то, что лежит у крайних пределов логического мира, позволяет заглянуть за грань здравого смысла и рационального. Не исключено, что именно потому, написав «Алису в Стране Чудес» — знаменитую книгу о девочке, которую любопытство завело в безумный подземный мир, — Кэрролл отправился путешествовать в Россию.

---

Единственное участие, которое прихожане принимали в службе, заключалось в том, что они кланялись и крестились, иногда стоя на коленях и касаясь лбами пола. Можно было бы надеяться, что все это сопровождается чтением молитвы, но вряд ли это могло бы быть во всех случаях: я видел, как это делали совсем маленькие дети, и выражение их лиц ничем не выдавало, что они делают это осмысленно, а одному маленькому мальчику (которого я заметил днем в Казанском соборе), чья мать заставила его стать на колени и коснуться лбом земли, было не больше трех лет. Все они кланялись и крестились перед иконами, причем не только там,— когда я стоял снаружи, дожидаясь Лиддона (я вышел на улицу только что началась служба), то заметил, что огромное количество людей делали это, проходя мимо дверей храма, даже если находились в этот момент на противоположной стороне невероятно широкой улицы. От входа поперек улицы шла узкая мощеная полоса, так что любой, кто проходил или проезжал мимо, мог точно определить, что находится напротив врат храма.

Кстати, само крестное знамение вряд ли можно назвать таковым, поскольку оно состоит в том, что они касаются указательным пальцем правой руки лба, груди, правого плеча и левого плеча; обычно это делается трижды, после каждого раза следует поклон, а затем четвертый раз — без поклона.

Одеяния священников, проводящих богослужение, отличались чрезвычайным великолепием, а процессии и воскурение фимиама напомнили римско-католическую церковь в Брюсселе, но чем больше видишь эти роскошные службы с их многочисленными способами воздействия на органы чувств, тем больше любишь скромную и бесхитростную (но, по моему мнению, более реальную) службу английской церкви.

Я слишком поздно узнал, что единственная английская служба здесь проводится утром, поэтому днем мы просто гуляли по этому чудесному городу.

Он настолько совершенно не похож на все виденное мною раньше, что я, наверное, был бы счастлив уже тем, что в течение многих дней просто бродил по нему, ничего больше не делая. Мы прошли от начала до конца Невский, длина которого около трех миль; вдоль него множество прекрасных зданий, и, должно быть, это одна из самых прекрасных улиц в мире: он заканчивается (вероятно) самой большой площадью в мире, Адмиралтейской площадью, длина которой около мили, причем б́ольшую часть одной из ее сторон занимает фасад Адмиралтейства.

Возле Адмиралтейства стоит прекрасная конная статуя Петра Великого. Нижняя ее часть — не обычный пьедестал, а глыба, бесформенная и необработанная, как настоящий камень. Конь взвился на дыбы, и вокруг его задних ног свернулась змея, которую он, как я понял, топчет копытами.

Если бы такую статую поставили в Берлине, то Петр, несомненно, непосредственно участвовал бы в процессе умерщвления чудища, но здесь он не обращает на него никакого внимания: по сути дела, теория умерщвления здесь явно не находит поддержки. Мы обнаружили два колоссальных изваяния львов, которые до такой степени кротки, что каждый из них играет огромным шаром, словно шаловливый котенок.

Мы очень хорошо пообедали за табльдотом, начав со Щей, которые, как я обнаружил к своему большому облегчению, не всегда и не обязательно бывают кислыми, как я того боялся.

29 июля (пн.).

Я начал день с того, что купил карту Петербурга и маленький словарь-разговорник. Последний, похоже, наверняка нам очень пригодится — в течение дня (добрая часть которого прошла в бесплодных визитах) нам пришлось четыре раза нанимать дрожки: два раза из гостиницы, когда мы попросили портье договориться с возницей, но в двух других случаях довелось управляться самим. Привожу в качестве примера один из предварительных разговоров.

Я. Gostonitia Klee (гостиница «Клеес»).

Возница (скороговоркой произносит какую-то фразу, из которой мы улавливаем лишь отдельные слова). Tri groshen (tri groshen — 30 копеек?).

Я. Doatzat Kopecki? (20 копеек?).

В. (возмущенно) Tritzat! (30)

Я (решительно). Doatzat.

В. (просительно) Doatzat pait? (25?)

Я (с видом человека, который сказал свое окончательное слово и желает положить конец бесполезным переговорам). Doatzat.

(Здесь я беру Лиддона под руку, и мы уходим, полностью игнорируя крики возницы.

Пройдя несколько ярдов, мы слышим, что дрожки медленно катятся за нами: он догоняет нас и снова окликает.)

Я (мрачно). Doatzat?

В. (с радостной ухмылкой) Da! Da!

Doatzat! (И мы садимся.)

Такого рода вещи в некотором смысле забавны, когда это происходит один раз, но, если бы подобный процесс был неотъемлемой частью процедуры нанятия кеба в Лондоне, со временем она стала бы несколько утомительной.

После обеда мы посетили рынки, которые представляют собой огромные кварталы, окруженные маленькими магазинами под колоннадой. Наверное, там было кряду сорок или пятьдесят лавок кряду, в которых продавались перчатки, воротнички и другие подобные вещи. Мы обнаружили десятки магазинов, в которых продавались одни только иконы: от маленьких, в грубой манере изображений всего дюйм или два длиной до детально выписанных картин размером в фут или более, где все, кроме лиц и рук, было золотым. Купить их будет нелегко, поскольку, как нам сказали, владельцы магазинов в этом квартале изъясняются только по-русски.

30 июля (вт.).

Мы совершили длительную прогулку по городу, пройдя в общей сложности, наверное, миль пятнадцать-шестнадцать,— расстояния здесь огромны, это все равно что гулять по городу великанов.

Мы посетили кафедральную церковь в крепости, представляющую собой сплошную гору золота, драгоценностей и мрамора, скорее внушительную, чем красивую. Нашим гидом был русский солдат (похоже, в большинстве своем официальные функции здесь выполняют солдаты), чьи пояснения на его родном языке не принесли нам особой пользы. Здесь находятся гробницы всех императоров, начиная с Петра Великого (кроме одного): все совершенно одинаковые, из белого мрамора, с золотым украшением на каждом углу, массивным золотым крестом на верхней плите и с надписью на золотой табличке,— никаких других украшений нет.

Вся церковь была увешана иконами, перед ними горели свечи и стояли ящики для пожертвований. Я видел, как одна бедная женщина подошла к изображению св. Петра, держа на руках больного ребенка: сначала она дала стоявшему на часах солдату монету, которую тот положил в ящик, после чего приступила к длинной череде поклонов и крестных знамений, все это время успокаивающе говоря что-то своему несчастному младенцу. По ее измученному, полному тревоги лицу было видно, что она верит, что ее действия каким-то образом умилостивят св. Петра и он поможет ее ребенку.

Из крепости мы перешли по мосту на Wassili Ostrov (остров Василия) и осмотрели значительную его часть: названия магазинов и проч. почти все были на русском. Соответственно, для того чтобы купить хлеба и воды в одной из маленьких лавок, мимо которой мы проходили, я выудил в словаре два слова: «khlaib» и «vadah», чего оказалось вполне достаточно для совершения сделки.

Сегодня вечером, поднявшись в свой номер, я обнаружил, что на утро нет ни воды, ни полотенца и, что еще больше усугубляло восторг ситуации, колокольчик (по зову которого явилась бы немецкая горничная) отказывался звонить. Столкнувшись с такой приятной неожиданностью, я был вынужден спуститься вниз и найти слугу, который, к счастью, оказался моим коридорным.

Испытывая трепетную надежду, я обратился к нему на немецком, но тщетно — он лишь отчаянно затряс головой, поэтому мне пришлось (после поспешной консультации со словарем) изложить свою просьбу по-русски, что я и сделал в исключительно доступной форме, игнорируя все слова, кроме самых основных.

31 июля (ср.).

К нам зашел наш попутчик, мистер Александр Муир, и пригласил нас завтра посетить Петергоф, осмотреть достопримечательности (в сопровождении его компаньона) и отобедать вместе с ним. День мы посвятили посещению «Эрмитажа» (т. е. собрания картин и проч. в Зимнем дворце) и Александро-Невского монастыря.

В Эрмитаже, где мы намеревались ограничиться исключительно картинами, мы попали в руки гида, который показывал скульптуры и который, игнорируя все намеки на то, что мы хотели бы попасть в галерею, настоял на том, чтобы провести нас по своему отделу и, таким образом, отработать свой гонорар. Тем не менее это чудесная коллекция древнего искусства, на которую потрачены почти неисчислимые средства.

Картины нам удалось посмотреть лишь частично и второпях, но они, как и скульптуры, составляют просто бесценную коллекцию. В одном из больших залов были выставлены в основном работы Мурильо,— одна из них необыкновенно прелестная — «Успение Богородицы», и еще «Видение Иакова». (Вопр.: То, что представлено в виде гравюры у д’Ойли и Марта?) В другом зале было множество картин Тициана. Не имея времени на всю или даже половину коллекции, мы перешли к голландской школе, чтобы посмотреть «Шедевр» Поля Поттера, картину, описанную Мюрреем и представляющую, с исключительным мастерством и юмором, отдельными фрагментами сцены охоты на различные виды дичи, льва, кабана и проч., и финальную сцену, когда все животные собираются для того, чтобы судить и казнить охотника и его собак.