Том Клэнси - Последняя инстанция

• Название: Последняя инстанция
• Автор: Том Клэнси
• Жанр: Политический детектив
• ISBN: 978-1-101-63649-7

Переводческая артель «А смысл?» в составе Zarevich, Junazzz и примкнувших к ним явно по приколу, но все же переведших девять абзацев на двоих Smartface и Alex_Krot представляет:

Лебединая песнь великого Тома Клэнси и самая масштабная компиляция всех жутких историй о России последнего десятилетия в одном флаконе! Леденящие портки истории про Эстонию, Крым, полоний, секретные капиталы КГБ, vory v zakone и siloviky (в русском языке, как известно, нет не только слова «свобода», но и единственного числа) вообще и злого президента Пути… Володина в частности и в особенности. I mnogo, mnogo russkikh slov translitom. А также еще больше качаний головой и пожиманий плечами.

В память о номерных колхозах, спецназе с опознавательными татуировками и завоевавшем Россию китайце Чингисхане, на злобу дня и просто по приколу. Ибо, читая эту книгу, я понимаю чувства того Рабиновича, который любил читать антисемитскую литературу. Почитаешь наше — кругом враги, кругом жЫды, нас всех предали и сдали с потрохами, бандиты, менты хуже всяких бандитов… А здесь… Россия вертит кого хочет на чем хочет и как хочет, запросто отключает газ всей Европе, ФСБ травит диссидентов прямо в Белом доме, по российскому ТВ несут любой бред, и весь мир верит, а американцам — нет, и даже российское военное вторжение приходится срывать не американскими танками с суперброней и мегаснарядами, а… Впрочем, читайте сами чем. Уверяю, такой поворот событий забудется нескоро.

Спи спокойно, дорогой Том, вечный клюквороб-стахановец. Ты умер, но дело твое живет! Твои произведения и твое творчество очень много дали нам, и мы будем с благодарностью вспоминать это. Мы помянем тебя самоваром водки, а медведи дадут троекратный залп из Калашниковых в твою честь!

---

Джек Райан-младший позвонил отцу из хвоста самолета Ассоциации Хендли, летящего над Атлантическим океаном. Папа беспокоился о нем с прошлой недели, когда Джек покинул свою квартиру в Лондоне. Хотя с ним были Сэм и Дом, это мало помогало унять беспокойство.

Джек не хотел звонить отцу, пока он еще был в Великобритании. Он позвонил матери и отправил ей электронное письмо, уверяя ее, что прибудет домой в самое ближайшее время.

Дому и Сэму нравилась Великобритания, да и Джек был вынужден признать, что мало повидал ее. С тех пор, как он прибыл туда, он крутился не покладая рук, задолго до того, как русская мафия сделала его пребывание там еще менее радостным.

Но сейчас он летел домой, и мог поговорить с отцом, не ожидая услышать напряженности в его голосе, что за последние несколько лет случалось нечасто. Он понимал, что после всего, что с ним случилось в жизни, отец стал жестче, чем большинство людей его и без того нелегкой профессии. Но он понимал еще кое-что.

Если и был кто-то на этой земле, кто понимал необходимость служения добру, несмотря на любую опасность, это был его отец.

* * *

Окончательно осознав, что его сын направляется в Соединенные Штаты Америки, Джек-старший сказал:

— Сынок, я не мог поблагодарить тебя за все данные, которые ты добыл на той неделе. Ты спас чертовски много жизней.

Джек-младший, однако, не был настроен на похвалу.

— Не знаю, папа. Володин все еще жив и находится у власти. Он заправляет всем в тех регионах Украины, где является бугром. Это не то, что можно назвать победой.

— Это не то, чего мы оба хотели. Но мы остановили войну.

— Ты уверен, что мы не просто его задержали?

Джек-старший вздохнул:

— Нет. Не уверен. На самом деле, ослабленный Володин во многих отношениях еще более опасен. Словно раненый зверь, готовый броситься на любого. Но я повидал такого за жизнь и знаю, что мы получили максимум пользы и минимум вреда. Много хороших людей заплатили за это своими жизнями. Сергей, Оксли, люди в форме и без в Восточной Европе. Естественно жалеть, что мы не получили больше, но жизнь не всегда дает то, чего мы хотим.

— Да, — ответил Джек-младший. — Не всегда.

Джек-старший сказал:

— Мы не проиграли, Джек. Мы просто не победили.

В телефоне на мгновение воцарилась тишина.

— Хорошо.

Райан спросил:

— Какие у тебя планы, сын?

— Вернуться домой. Я поговорил с Джерри — он нашел новое здание в округе Фэрфакс, а Гэвин придумал что-то, что позволит нам продвигаться вперед.

Райан ответил:

— Хорошо. Я знаю, тебе было тяжело без команды. Но не могу не сказать, что мне хотелось бы, чтобы у тебя жизнь была поспокойнее, чем у меня.

Джек-младший ответил:

— Мы оба убедились, чем обернулась для меня «спокойная работа без всякой опасности».

— Да. И это я втянул тебя во все это.

— Ты мне доверился. Спасибо.

— Ну, а как же. Как вернешься, загляни. Я скучаю по тебе.

— Обязательно, папа. Я тоже соскучился.

Эпилог

Тридцать лет назад

Аналитик ЦРУ Джек Райан вышел из такси перед своим домом на Гриздейл Клоз. Он был рад, что позаимствовал пальто у коллеги в Сенчури-хаус, потому что здесь, в Чатэме, ночью было холодно. На нем не было часов, он снял их в Берлине, когда врач обрабатывал его рану, после чего сунул их в чемодан. Но поскольку улица была пуста, он предположил, что, должно быть, уже за полночь.

Уже сев на поезд от вокзала Виктория, он подумал, что нужно было позвонить домой с работы. Вместо этого, он по настоянию сэра Бэзила отправился к врачу со своим плечом, после чего несколько часов составлял отчет, основываясь на сообщении, отправленном утром из Берлинской Миссии. Первый вариант отчета занял одиннадцать страниц. перечитав его в Сенчури-хаус, он добавил еще пять, используя карту Берлина и некоторые другие справочные материалы, которые помогли ему точно описать каждую деталь.

Он слишком увлекся и забыл позвонить Кэти, а когда вспомнил об этом, был уже в поезде.

Он вошел через парадную дверь так тихо, как только мог — не хотел разбудить детей. Положив свой багаж внизу в фойе, он начал снимать обувь, чтобы двигаться как можно тише, но услышал Кэти, идущую по коридору в темноте.

Кэти почти бросилась в его объятия.

— Я скучала по тебе.

— Я тоже.

Романтический момент нарушил ее вопрос:

— У тебя новое пальто?

— Нет. Я одолжил его. Долго объяснять.

Они обнимались и целовались всю дорогу до гостиной, где Кэти села на диван. Для него она выглядела красивой даже в этом халате. Джек снял пальто, забыв, что его правое предплечье выглядело так, как будто было мумифицированным.

— О, боже! Что случилось?

Джек пожал плечами. Он не мог обманывать Кэти не только потому, что она была его женой, но и потому что она была хирургом. Ей было достаточно одного взгляда на его предплечье, чтобы понять, что его полоснули ножом.

Через несколько секунд она уже снимала бинты, держа его руку на краю стола, ближе к свету лампы. Она осмотрела его опытным глазом.

— Тебе повезло, Джек. Рана длинная, но совсем неглубокая. Похоже, кто-то постарался, когда бинтовал тебя.

— Да.

Она начала перебинтовывать руку.

— Я обработаю и перебинтую рану утром. Что произошло?

— Я не могу рассказать.

Она посмотрела на рану, а потом в его глаза. В ее взгляде читалась озабоченность и боль.

— Я знала, что ты так скажешь.

— Я не могу, — повторил он, умоляя ее не допытываться.

И это сказало ей практически все, что ей было нужно знать.

— Это как-то связано с ЦРУ? Это единственная причина, по которой ты можешь молчать. На тебя напали?

Можно и так сказать, подумал он. Но была не только немецкая террористка с ножом. Еще был снайпер и неизвестные громилы у Берлинской стены. Но, конечно, он ничего не сказал об этом. Он просто сказал:

— Я в порядке, милая. Честно.

Она не поверила ему.

— Я смотрела новости. Ресторан в Швейцарии. Художественная студия в Берлине. Боже, Джек, где ты был?

Райан мог бы ответить «и там и там», или проявить пунктуальность и отметить, что на самом деле это случилось не в художественной студии. Вместо этого, он сказал:

— Кэти, поверь мне. Я не искал приключений.

— Да ты их никогда не ищешь. Но когда они случаются рядом, ты просто не можешь пройти мимо.

Джек обвел глазами комнату. Он слишком устал, чтобы выяснять отношения. В любом случае, он не так уж много мог сказать. Она была права. Она вышла замуж не за солдата или шпиона. Она вышла замуж за коммерсанта и историка. Он же был одним из тех, кто вечно ввязывается в такие ситуации, как в Берлине. Он не мог сказать, не покривив душой, что Берлин сам нашел его.

Он сказал единственное, о чем мог думать, единственное, что имело для него теперь значение:

— Я люблю тебя, и я рад быть дома.

— Я тоже люблю тебя, Джек, и хочу, чтобы ты был рядом. Именно поэтому мне становится так чертовски тяжело, когда тебя нет несколько дней, а потом ты возвращаешься домой с ножевым ранением. Пожалуйста, скажи, что ты понимаешь меня.

— Конечно.

Они обнялись. Конечно, проблема, на самом деле, не была решена, но она показала ему, что на данный момент не хочет разбираться с этим.

Кэти сказала:

— Извини, но у меня операция в девять.

Джек посмотрел на часы. Час ночи. Прошлой ночью в это же время он встретил Марту Шёйринг, позавчера оказался в двух шагах от боя, три ночи назад оказался в Цуге, глядя, как горит ресторан.

Джек поцеловал жену, и она направилась в спальню. Вслед ей он сказал:

— Я буду позже, проведаю детей.

* * *

Райан заглянул к маленькой Салли. Она спала, крепко обняв своего плюшевого зайчика. Он тихо подошел к ней и поцеловал в лоб.

Затем он пришел в комнату маленького Джека, и удивился, увидев своего малыша, стоящим в кроватке. Он смотрел на папу большими голубыми глазами и широко улыбался.

Райан тихо усмехнулся:

— Эй, малыш. — Он взял Джека на руки, и, обняв, отнес в гостиную. Там он сел на диван, посадив маленького мальчика на колени.

В комнате была такая тишина, что было слышно тиканье часов, и Райан чувствовал биение сердца своего сына напротив своей груди.

И вдруг все опасности и смерти последних нескольких дней пронеслись перед его глазами. Его жизнь была на грани несколько раз, и теперь его собственное сердце колотилось от страха, зная, что он мог бы потерять все, что имел.

И его семья могла потерять его.

Он покрепче обнял Джека и маленький мальчик заерзал в его руках.

Он сказал себе, что должен изменить свою жизнь прежде, чем маленький Джек и Салли потеряют своего отца.

Когда он сидел там, осознавая свою смертность и то, как безответственно играть со своей жизнью, он думал об опасностях, угрожающих не только ему, но и окружающим его людям. О Дэвиде Пенрайте, о двух швейцарских банкирах, которых он даже никогда не видел, и которые невинно погибли в Швейцарии и Германии, он думал об Ингрид Бретц, о Марте, и человеке, который вышел из-за деревьев, чтобы вмешаться и помочь незнакомцу с большой опасностью для себя.