Лев Успенский - За семью печатями

• Название: За семью печатями
• Автор: Лев Успенский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 1958

В начале XVIII века на берегу Дона был найден громадный слоновый зуб. Откуда он тут взялся?

Древнегреческие писатели и историки сообщают, что в землях скифов на вершинах гор жили «стерегущие золото грифы», таинственные полуптицы-полулюди. Что это? Только сказка? А если нет, то какими они были, эти древние жители гор?

На скалах, на месте будущего Братского моря, в самое последнее время обнаружены очень своеобразные рисунки, выполненные тысячи и тысячи лет назад. И один из них очень похож на топографическую карту Ангары. Что, если это действительно так? Значит, существовали географы во времена неолита?

Сколько вопросов, загадок, дел встает перед археологами — людьми, изучающими скрытые за семью печатями следы давно ушедшей жизни! Сколько неожиданностей приносит их трудная, порою кропотливая работа, помогающая правильно осветить историю всех народов и времен!

Писатели Л.В. Успенский и К.Н. Шнейдер, увлеченные замечательной наукой, живо и ярко рассказали на страницах своей книги о ряде интересных археологических открытий, результаты которых они видели своими глазами.

Большое место в книге уделено показу своеобразного мира археологических экспедиций, работы «в поле», приемов реставрации, сохранения, обработки и анализа собранного материала, то есть той стороны деятельности ученых, которая остается скрытой от любознательного взгляда при посещении археологических музеев.

---

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы на мировом погосте

Звучат лишь письмена...

(И. Бунин)

Но все письмена прочтены, а ответы на интересующие нас вопросы так и не получены. Как же быть, если речь этих говорящих письмен сама вызывает сомнения и недоверие?

Неясным казался не только период татарщины: и до него и после него все затянул туман времени. Кто основал Киев и когда? Существовал ли легендарный Кий со своими братьями, или это простая «народная этимология», попытка придать смысл ничего не означающему имени места? Исторические лица или герои преданий Аскольд и Дир, коварно погубленные Олегом? Славяне или какие-то иные племена были первонасельниками этих мест? Кое-кто из западных историков выдвинул даже гипотезу о том, что Киев возник на месте древней столицы Готской империи: им представлялось полезным еще раз подвергнуть сомнению способность нашего народа к самостоятельной исторической деятельности.

Ничуть не яснее была и история Киева XIV, XV веков. Редкие документальные упоминания не могли рассеять тьму: подобно тонким лучикам света в глубоком погребе, они только сгущали ее, делали окончательно непроницаемой.

Словом, полный простор для любых, самых противоречивых домыслов. Никаких твердых опорных пунктов. Все старые источники исчерпаны, а новых нет и не может быть.

И вдруг они появились. Но открыла их миру не история, а археология. Открыла уже в XX веке.

НЕ СЛОВОМ ЕДИНЫМ

С очень давних времен и в самом Киеве и в его окрестностях люди, занятые своей повседневной жизнью, взрыхляя огороды и баштаны, роя колодцы, закладывая фундаменты новых домов, натыкались там и здесь на остатки прошлого. То обнаруживался при рытье могилы у церкви клад восточных монет, чеканенных в Самарканде, Мерве, Балхе. То попадались другие монеты — римские колониальные, выбитые в первые века нашей эры. В 1870 году на Кирилловской улице, на той самой «Горе», о которой упоминал в своей топографической справке летописец, было найдено более двух тысяч человеческих скелетов — нечто вроде огромной братской могилы: два меча, янтарный крестик, обломки стеклянных браслетов, тех, что попадаются во всех древних городах Руси, немало глиняных черепков разного рода. «Древности» эти относились, по-видимому, к самым различным векам и периодам. В музеях в беспорядке скапливались и диргемы[15] халифата[16] из гробниц, отрытых на той же улице, и каменные орудия неолита из пещер, находящихся тут же рядом. Становилось все более и более ясно, что жить на киевских холмах над Днепром люди начали очень давно, но какой была эта жизнь в разное время, как сме-няли друг друга племена и народы, установить не представлялось возможным.

Да это и естественно. Если вы будете время от времени приходить к морю, чтобы зачерпнуть ведро воды, у вас окажется очень мало шансов выяснить, какие рыбы в нем водятся. Совершенно так же трудно узнать, что скрывает в себе земля того или другого места, рассматривая случайные находки. Фауну моря изучают, совершая планомерные обловы его дна и поверхностных слоев, глубин и прибрежий. О том, что находится в земле, узнают, выполняя такие же планомерные раскопки. В XIX веке этого еще не умели делать.

В начале нашего столетия киевский археолог В. Хвойко занимался поисками остатков каменного века в обрывах над Днепром. Неожиданно в срезах берега он заметил остатки фундамента, сложенного из красноватого кварцита. Это взволновало и заинтересовало ученого. Здесь на этой самой горе «сидяху людие» летописного Киева. Тут же неподалеку высилась не очень удачная, разностильная, церковь, воздвигнутая в первой половине XIX века архитектором Стасовым на месте, где когда-то стояла прославленная Десятинная церковь, памятник времен Владимира Святославича. Тут поднимались купола златоверхого Михайловского собора, основанного в 1108 году. На стенах этого пощаженного татарами собора сохранились замечательные мозаики и фрески. Все говорило о том, что именно здесь надо искать остатки древней столицы. Хвойко начал поиски. Результат их превзошел самые смелые ожидания. Из-под земли явились на свет бесчисленные предметы, созданные при Владимире и Ярославе. Обозначались здания и улицы времен крещения Руси. Впервые глаз современного человека увидел утварь и оружие, орудия и бытовые вещи, которыми пользовались, которые выделывали, берегли, ломали и выбрасывали сверстники Никиты Кожемяки и воеводы Волчий Хвост.

Ученый мир высоко оценил работы Хвойко, обнаружившего в Киеве остатки тех самых дворцов, частных жилищ, мастерских и погребений, о которых писал летописец. На XIV археологическом съезде были произнесены слова о начале «новой эры в русской археологии», о близящемся перевороте в наших представлениях о жизни Киева эпохи его расцвета. Так были опровергнуты печальные мысли, вложенные Буниным в его чудесное стихотворение. Кроме «гробниц» и «костей», на «мировом погосте» Киева нашлись и другие, более примечательные древности. Эти древности не были «молчаливыми», они готовы были заговорить во весь голос. Надо было только придать раскопкам еще большую широту, забросить в океан прошлого не десятки и сотни отдельных удочек, а целый широкий невод. Но вот это-то и оказалось невозможным даже для такого талантливого человека, как Хвойко. Этому мешал самый уклад дореволюционного общества. Духовенство, живо интересуясь далеким прошлым киевских храмов, не слишком охотно разрешало научные работы на земле кладбищ, под стенами церквей. Да и методика раскопок была еще несовершенной. Обследуемую площадь пересекали узенькими траншеями, которые не позволяли тщательно исследовать всю эту территорию.

Чтобы гарантировать полноту сведений, надо «прочесать» каждый интересный археологический объект. Вот тогда он раскроется во всей своей полноте. Вот тогда «могилы, мумии и кости» заговорят громче, чем «письмена». Тогда станет ясно, что не только слово может поведать нам о далеком прошлом мира, — это точнее, бесспорнее, честнее сделает вещь.

Но в начале нашего века ее еще не умели надлежащим образом искать, да и найдя — не умели объяснить, как должно.

МАСТЕР МАКСИМ

Жил в 1240 году в Киеве, в старом Владимировом городе, возле княжого двора человек, хорошо известный многим киевлянам.

Звали его Максимом, и был он «златокузнец» — отливал из бронзы или золота всевозможные украшения: узорные «колты»-подвески — звездчатые, с простым орнаментом, и другие, с изображением таинственных зверей, разнообразные браслеты и запястья, а чаще всего любимые в древности красивые трехбусинные серьги.

В своей полуизбе-полуземлянке, расположенной совсем рядом с Десятинной церковью, Максим и жил и работал. Здесь хранил он свое незамысловатое имущество; заготовки для работы, материал и самое ценное, самое дорогое для него — тщательно изготовленные литейные формочки из сланца. Без них мастер чувствовал себя как без рук. Можно сказать прямо: случись беда — пожар, наводнение или землетрясение — Максим, прежде чем спасать запасы зерна, одежду, посуду, схватился бы за свои формочки. Таков уж он был.

Но кто из летописцев рассказал нам об этом человеке? Никто. Ни в одной древней грамоте не значится его имя. Ни в каких старинных песнях не упоминается о нем. И все же мы знаем, что все, сказанное о нем, — правда. И знаем, что погиб он трагической смертью.

В страшный Николин день 1240 года несчастье, хотя и давно ожидаемое, как всегда бывает, обрушилось на Киев скорее, чем предполагали. Князь давно сбежал из города, оставив за себя воеводу Дмитрия. Киевляне защищались на валах нового Ярославова города и были оттеснены. Древние границы Владимирова города тоже не удалось отстоять. Стало ясно, что свирепый враг вот-вот ворвется в его пределы.

В центре города высилась всеми почитаемая церковь Божьей матери, Десятинная, с ее могучими стенами и высокими сводами. Люди хлынули туда, потому что там, готовясь к неизбежной смерти, заперся Дмитрий со своей дружиною. Туда, ища спасения, побежал и златокузнец Максим. Путь его был поистине страшным. Во всех узких переулках уже начались последние схватки. Многие землянки пылали. Из одной, — в ней жил хорошо известный Максиму человек, собрат по ремеслу, искусный художник, — доносилось отчаянное мяуканье кошки. Но на двери замок, его не собьешь...

Да и кто будет жалеть кошку, если кругом трещит огонь, если рядом, в другой избе слышны отчаянные девичьи голоса и все ближе и ближе слышатся вопли опьяненных сражением татар...

Златокузнецу Максиму удалось добраться до церкви и скрыться в ней. Народу там набралось великое множество. Даже все церковные галереи — комары — были переполнены людьми и их скарбом. А татары уже подвозили к последнему оплоту киевлян свои стенобитные машины-пороки, уже тяжкими ударами сокрушали стены... Что делать? Куда скрыться?