Лев Успенский - За семью печатями

• Название: За семью печатями
• Автор: Лев Успенский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 1958

В начале XVIII века на берегу Дона был найден громадный слоновый зуб. Откуда он тут взялся?

Древнегреческие писатели и историки сообщают, что в землях скифов на вершинах гор жили «стерегущие золото грифы», таинственные полуптицы-полулюди. Что это? Только сказка? А если нет, то какими они были, эти древние жители гор?

На скалах, на месте будущего Братского моря, в самое последнее время обнаружены очень своеобразные рисунки, выполненные тысячи и тысячи лет назад. И один из них очень похож на топографическую карту Ангары. Что, если это действительно так? Значит, существовали географы во времена неолита?

Сколько вопросов, загадок, дел встает перед археологами — людьми, изучающими скрытые за семью печатями следы давно ушедшей жизни! Сколько неожиданностей приносит их трудная, порою кропотливая работа, помогающая правильно осветить историю всех народов и времен!

Писатели Л.В. Успенский и К.Н. Шнейдер, увлеченные замечательной наукой, живо и ярко рассказали на страницах своей книги о ряде интересных археологических открытий, результаты которых они видели своими глазами.

Большое место в книге уделено показу своеобразного мира археологических экспедиций, работы «в поле», приемов реставрации, сохранения, обработки и анализа собранного материала, то есть той стороны деятельности ученых, которая остается скрытой от любознательного взгляда при посещении археологических музеев.

---

В одном из углов церкви был для чего-то выкопан в земле глубокий, почти пятиметровый колодезь-тайник. Настоятель не мог, конечно, спрятать туда всех сбежавшихся: даже в такой страшный миг он открыл это убежище лишь небольшому числу самых богатых и знатных. Но, очутившись на дне ямы, люди вздумали прорыть из нее горизонтальный ход к склону холма и выйти на свободу. Двумя заступами в тесноте и темноте начали эту отчаянную и совершенно безнадежную работу. Они толкали друг друга, мешали друг другу... Под ногами путалась, визжа, чья-то собака. Землю надо было поднимать наверх с помощью веревки. Пробившись ко входу в тайник, Максим начал помогать несчастным.

Можно было наверняка сказать, что надежды тщетны: огромную толщу земли не удастся пробить, прежде чем враги ворвутся в церковь. И вдруг своды церкви рухнули. Поднялся столб кирпичной и известковой пыли; осколки «плинфы» — плоского тогдашнего кирпича, куски мраморных карнизов, щебень — все это обрушилось на головы забившихся в тайник людей. Максиму, видимо, удалось несколько секунд бороться с этой лавиной. Но вот обломок свода ударил и его, он упал вниз, и сверху на него неодолимой тяжестью легли кирпичи, мрамор, щебень. Все было кончено навсегда...

Прошло семьсот лет, прежде чем люди нашего века вскрыли развалины Десятинной церкви. В XIX веке ученые пытались подобраться к ним, но на руинах громоздилось тогда безвкусное стасовское сооружение — новая Десятинная церковь. Никто не позволил бы ее разрушить.

Только после Великой Отечественной войны из-под руин, оставленных гитлеровцами, раскопали развалины времен Батыя. Из земли явилась древняя Десятинная церковь, ее могучие фундаменты. Открылся и тот самый тайник. На дне его сохранились клочки дорогих, шитых золотом и серебром одежд — одежд богатых киевлян — и много других предметов. В начатом и незавершенном подкопе нашлись оба заступа, кости погибшей вместе с людьми собаки. А выше, на двухметровом слое обвалившейся массы осколков, лежал скелет человека рядом со множеством обломков формочек для литья. Их обнаружено было тридцать шесть, но только шесть удалось полностью собрать и склеить. На одной из них по еле заметным царапинам ученые прочли слово «Макосимов». Своеобразное каменное приспособление, даже настоящее название которого нам теперь неизвестно (это мы назвали его «литейной формочкой»), сохранило для нас имя своего трудолюбивого владельца.

Но как узналось, что человек этот жил неподалеку от Десятинной церкви? В одной из многочисленных землянок, вместе с ремесленными заготовками и другими следами работы литейщика, археологам попалась еще одна, очевидно завалившаяся куда-то в роковой день формочка, тридцать седьмая. Достаточно взглянуть на нее, чтобы определить: она из того же комплекта набора. Сомневаться нечего — златокузнец Максим жил именно здесь. О нем, о его исполненной труда жизни, о его печальном конце, совпавшем с концом родного города, рассказывают вещи, погребенные в земле. Их рассказ волнует, трогает, учит.

КИЕВ ВЛАДИМИРА И ЯРОСЛАВА

Экспедиция профессора Каргера, начавшая раскопки на киевской Горе в конце тридцатых годов и затем продолжавшая их после окончания Великой Отечественной войны, как и все советские археологические группы, действовала не по-старому, не способом прокладки на авось отдельных узеньких траншей. Траншеи — дело не только ненадежное, но и опасное: они часто разрушают и портят самые ценные находки. Теперь советские археолога, определив, какая площадь их интересует, снимают слой за слоем всю землю на этой территории. При таком методе ничто не может быть упущено. И не мудрено: вся земля на площади целых гектаров перебирается горсть за горстью руками, просеивается сквозь сита. Поиски иголки в стоге сена — пустяки в сравнении с этим трудом!

Из киевской земли стали появляться на свет уже не приблизительные намеки на то, что здесь стояло когда-то, не примерные очертания древнего города, а вещественные, бесспорные остатки его строений, его уличек и улиц, и, что еще важнее, — следы самой жизни людей, обитавших в этих строениях, на этих уличках. Киев времен Владимира и Ярослава, Киев более позднего времени явился археологам в богатой пестроте мельчайших деталей — с внутренним устройством жилищ, с утварью, с инструментами ремесленников, с зернами тех злаков, которые киевляне употребляли в пищу, и, наконец, с трагическими следами роковых событий Батыева нашествия.

Когда смотришь на план этих раскопок, видишь на нем очертания многих обнаруженных в глубинах земли строений.

Вот на территории прославленного Михайловского Златоверхого монастыря, у самых его стен, обозначается скопление небогатых лачуг, частично возвышающихся над землей, частично углубленных в нее характерных для этого города летописной поры своеобразных полуземлянок. Кто в них жил? Что делал? Вот землянка, обозначенная номером VIII. Очень хорошо сохранилась ее печь, поставленная на возвышении из черепков битой глиняной посуды. На полу валяются куски обгоревшего дерева, кости животных и птиц, осколки обожженных сосудов и ручных жерновов для размола зерна. Сохранились ножки стола, глубоко вросшие в земляной пол, столешница исчезла.

На наш взгляд все это — хаос частей, но опытный глаз археолога извлекает из этого хаоса очень многое.

Под столом стоял когда-то глиняный сосуд, наполненный зерном. Сосуд раздавлен, пшеничные зерна обуглились, но осколки можно собрать, пшеницу взвесить, ее более пуда.

Рядом — поливной светло-желтый кувшин с ручкой. А вот ковш или чашка, тоже с ручкой. Есть остатки деревянного ведра, окованного железными обручами, несколько мисок, две овальные деревянные ложки. Уйма железных предметов: гвозди, ключи, замки, скоба с петлей для запирания двери, кресало — вырубать огонь. Целое хозяйство семьи, погибшей за семьсот лет до наших дней. Тут эти люди жили, тут они готовили пищу и ели ее, спали и просыпались, ходили и разговаривали. Вот остатки их кожаной обуви — лоскутки кожи со швами; вот клочки голубой ткани... Сохранившийся целым светец горел когда-то под невысоким потолком. Эти шиферные пряслица заботливая рука нанизывала на веретено, чтобы придать ему более быстрое вращение. Кто-то из обитателей землянки был любителем рыбной ловли: это ему принадлежали грузила и медная блесна.

Но не это было самым интересным для археологов. Их обрадовало другое.

В древней избушке было найдено множество разнообразных орудий — целый инструментарий, позволявший сделать важный вывод: она служила не только жильем, но и мастерской, а хозяин ее был ремесленник, и притом, что называется, мастер на все руки. Всю жизнь он возился с самыми разнообразными предметами — с медными крестами и крестиками, с узорными пряжками, тоже отлитыми из меди. Тут же, в этой избушке, нашлась литая лампадка, точь-в-точь как та, что была найдена в конце XIX века в местечке Тальное Уманского района. Видимо, такие лампадки с грубо выполненными фигурками святых изготовлялись целыми сериями. Не в этой ли землянке их отливали? Рядом с лампадкой лежали медная булава и серебряные подвески с изображенными на них длиннохвостыми сказочными птицами. Из инструментов, найденных здесь, пять могли принадлежать деревообделочнику — топор, сверло, скобел, каким обдирают кору с бревен, ложкообразные ножи для фасонной резьбы, несколько сильно сточенных брусков. Может быть, хозяин был мастером, работавшим по дереву? Может быть, но, во всяком случае, он не был простым плотником. Это был, по-видимому, очень ловкий специалист по ремонту и восстановлению самых разных предметов — и металлических и деревянных. Вероятно, работал он на заказ, не гнушаясь никаким видом труда. А кроме того, умел и еще кое-что. На полу его изобки найден, как мы уже говорили, светло-желтый поливной кувшин. В нем самом и около него лежало множество янтарных кусочков — типичного сырья для выделки бус. Найдено и несколько уже готовых, но забракованных или попорченных бусинок. Попались и янтарные крестики-тельники, явно изготовленные на продажу. И — самое любопытное — четырнадцать глиняных горшочков с красками, одни с ручками, другие без ручек. Значит, хозяин был еще и художником!

Теперь обратите внимание вот на что: у стены избы, там, где должна была быть дверь, лежала щеколда с навешенным на нее, замкнутым и не отпертым замком. Кругом куски обугленного дерева. Пшеница в сосуде превратилась в груду полусгоревших зерен. В одном из горшков уцелели комки плотно запекшейся от сильного жара пшенной каши. И маленький скелетик на полу — все, что осталось от домашнего кота, жившего когда-то в этом «ателье» древнего художника.