Лев Успенский - За семью печатями

• Название: За семью печатями
• Автор: Лев Успенский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 1958

В начале XVIII века на берегу Дона был найден громадный слоновый зуб. Откуда он тут взялся?

Древнегреческие писатели и историки сообщают, что в землях скифов на вершинах гор жили «стерегущие золото грифы», таинственные полуптицы-полулюди. Что это? Только сказка? А если нет, то какими они были, эти древние жители гор?

На скалах, на месте будущего Братского моря, в самое последнее время обнаружены очень своеобразные рисунки, выполненные тысячи и тысячи лет назад. И один из них очень похож на топографическую карту Ангары. Что, если это действительно так? Значит, существовали географы во времена неолита?

Сколько вопросов, загадок, дел встает перед археологами — людьми, изучающими скрытые за семью печатями следы давно ушедшей жизни! Сколько неожиданностей приносит их трудная, порою кропотливая работа, помогающая правильно осветить историю всех народов и времен!

Писатели Л.В. Успенский и К.Н. Шнейдер, увлеченные замечательной наукой, живо и ярко рассказали на страницах своей книги о ряде интересных археологических открытий, результаты которых они видели своими глазами.

Большое место в книге уделено показу своеобразного мира археологических экспедиций, работы «в поле», приемов реставрации, сохранения, обработки и анализа собранного материала, то есть той стороны деятельности ученых, которая остается скрытой от любознательного взгляда при посещении археологических музеев.

---

Есть в Керченском музее сокровище мирового значения, так называемый «лапидарий» — хранилище камней. Здесь стоят и лежат сотни надгробных плит — стел. Немногие из них — мраморные — привезены из Греции. Большинство сделано местными мастерами из ракушечника. На камне высечены надписи, портреты, целые группы. Вот муж и жена пожимают друг другу руки: художник изобразил на надгробии неразлучность, верность. Вот шестеро детей выстроились по росту: может быть, погибли от какой-нибудь эпидемии. Вот прекрасная стела, на которой изображена женщина в длинном, ниспадающем складками покрывале, сидящая в кресле. Рядом юноша-подросток стоит, опираясь на щит. За креслом женщины — крошечная фигурка. Кто это? Ребенок? Нет, и пропорции и весь облик взрослого человека. На многих стелах можно увидеть такие фигурки, мужские и женские — это рабы, их изображали на стелах рядом, но в половину роста их господ.

Сотрудник музея охотно прочтет и переведет вам несколько древнегреческих надписей. Одно надгробие скажет вам, что покойный «убит бурным Аресом номадов», то есть скифским богом войны. Другое, что «погибший наткнулся на страшное варварское копье...». Вы услышите имена греческие: Аристип, Диофант, Гераклит; скифские: Ардар, Бастак; римское Квинт, персидское Ахеймен. Вы узнаете профессии тех времен: купец, судостроитель, флейтистка, учитель гимнасия и даже любитель словесности — мы назвали бы его филологом или историком литературы.

Если вы будете разглядывать эти надгробия очень внимательно, то заметите, что в конце большинства надписей стоит одно и то же слово, которое вы, не зная греческого языка, все же сможете прочитать — буквы очень похожи на наши. Это слово ХАЙРЕ.

Вам читают: «Жена моя, Калия, прощай!», «Феотима, жена Бакхия, и сын Мойрипп, прощайте», «Филотт, сын Мирмека, прощай!» Вот как просто и грустно звучат эти надписи. «Хайре» — слово последнего привета. Оно и значит — «прощай».

Простимся же и мы с этим миром мертвых. Выйдем из лапидария, пройдем вдоль моря и, свернув налево, поднимемся на гору Митридат. Здесь некогда стоял акрополь[22] Пантикапея, здесь сияли великолепием дворцы и храмы.

Встанем лицом к морю тут, у высокого обелиска, который поставлен в наши дни в честь героев, павших за освобождение Крыма в Великую Отечественную войну. Отсюда, с самой высокой точки Керчи, далеко вокруг видна земля, на которой родилось, цвело и умерло Боспорское царство. Взглянем на юг. Там, за цепью курганов Юз-Оба (Сто могил) — Тиритака, город рыбаков, виноделов, гончаров... Дальше, у самого моря, на берегу прекраснейшей бухты, то, что осталось от Нимфея — города, из-за которого Афины спорили с Боспором. Это был очень богатый город, с лучшей на всем побережье гаванью, с плодороднейшими землями вокруг. Здесь, на берегу, у подножия скал, находился храм Деметры, покровительницы земледельцев, богини, которую изнеженные эллины считали «мужицкой богиней» и которую так любили и почитали боспорцы. Войны и землетрясения много раз разрушали храм Деметры, но люди снова и снова восстанавливали его.

Обернемся к северу: нам хорошо виден отсюда Царский курган, это чудо архитектуры, увидев которое один раз, запомнишь на всю жизнь.

Дальше за городом Мирмекий лежат друг против друга на противоположных берегах пролива городки Порфмий и Ахиллий. Здесь некогда была переправа. Неподалеку от этих мест во время подводных работ водолазы нашли на дне ценную греческую амфору и преподнесли ее в дар съезду археологов, который в эти дни проходил в Керчи.

Мы стоим на вершине холма, который назван именем могущественного боспорского царя Митридата Евпатора. В долгой и упорной борьбе с Римом он был предан собственным сыном и покончил с собой на вершине холма в Пантикапее. Так говорит предание. «Здесь закололся Митридат», — читаем мы у Пушкина.

Римляне завладели Боспором. Их владычество тянулось несколько веков, пока на Европу не обрушился «бич божий» — царь гуннов Атилла, пока «трава не перестала расти повсюду, где ступали ноги его коня».

Тысячелетнее существование Боспорского царства кончилось в последней четверти IV века нашей эры.

В ЦАРСТВЕ ТЕЙШЕБЫ-ВОИТЕЛЯ

У ГОРОДА ВАН

Город Ван расположен в шести километрах от огромного соленого озера на северо-востоке Турции. Его небольшие строения толпятся у подножия стометровой громады Ванской скалы. В самом начале XX века, повествуют очевидцы, в Ване жил паша Северного Курдистана, «имелись четыре мечети, базар, элегантные кофейни, госпиталь и школы». Неизвестно, сохранились ли до нашего времени эти «элегантные кофейни», — прошло ведь уже больше полувека! Зато высоко над городом, на гладком срезе Ванского утеса, и сейчас на своем месте темнеет знаменитая Хорхорская летопись.

Она высечена клинописью на одной из граней скалы царем Аргишти, сыном Менуа, «царем великим, царем стран, царем страны Наири, царем, который не имел себе равных, пастырем, достойным удивления, не опасавшимся сражений, царем, склонившим всех непокорных ему, царем царей», как называл себя еще его прадед. Надписи этой две тысячи семьсот лет. И она сохранилась.

Палимое солнцем и обдуваемое ветрами Востока двадцать семь веков безмолвствовало над Ваном это великое хвастовство сурового владыки, но с тех пор, как тайна урартского языка перестала быть для нас тайной, оно многое успело рассказать ученым.

Хорхорская летопись царя Аргишти — самый внушительный по объему из дошедших до нас урартских документов. Но он не одинок. Ванская скала — целый каменный архив. В ее пещерах и нишах тут и там видны древние письмена. Обрывки и даже хорошо сохранившиеся надписи находят повсюду в этих местах.

Тут же, около того же Вана, люди и сейчас пьют воду из великолепного семидесятикилометрового канала, по которому в накаленный солнцем город струится холодная вода мощного горного родника. Искусственная речка то бежит по акведукам[23] пятнадцатиметровой высоты, сложенным из грубо отесанных каменных глыб, то пересекает русло естественного потока по мосту из могучих древесных стволов. И хотя, конечно, это не те самые стволы, которые были срублены рабами царя урартов за восемьсот лет до начала нашей эры, но и сегодня стволы уложены там же и так же, как тогда.

Среди каменных блоков, образующих ложе канала, есть такие, на которых сохранились клинописные строки. Царь Менуа, отец того Аргишти, дела которого прославляет Хорхорская летопись, сообщает потомкам о своей великой гордости: канал сооружен им, царем Менуа, сыном Ишпуини. Гордость эта понятна и заслуживает уважения — вода несет с собой жизнь.

Среди ста с лишним надписей, дошедших до нас от времен Менуа, девятнадцать говорят об ирригационных сооружениях. Это был поистине царь-ирригатор. Он очень ревниво относился к своей славе; недаром почти каждая из таких надписей кончается страшным заклятием, которое в полной форме звучит:

«Кто эту надпись уничтожит, кто ее разобьет, кто ее с места сдвинет, кто ее в землю зароет, кто в воде утопит, кто не по праву скажет — я это все соорудил, — кто мое имя уничтожит и свое поставит, будь он житель страны Биайны[24] или житель вражеской страны, пусть боги Халди, Шивини, Тейшеба, пусть все боги не оставят на земле ни его имени, ни семьи, ни его потомства!»

История жестоко посмеялась над честолюбивым урартом: великолепное это сооружение, гордость царя Менуа, предмет его забот и хвастовства, зовется ныне «канал Шамирам». Спросите жителей Вана: «Кем построен канал?» Ответ будет: «Царицей Шамирам». Сам Моисей Хоренский, знаменитый армянский историк, живший в V—VI веках нашей эры, утверждал это. Кто мог опровергнуть его слова? Язык урартской клинописи был уже забыт, и никто еще не открыл его заново.

А между тем та, кого в Армении зовут Шамирам, была ассирийской царицей Шамурамат, прославленной греками под именем Семирамиды. Ненависти пламенней, чем та, которая пылала между «орлиным гнездом» урартов и «логовищем льва» — страной Ашура, — не ведал мир. И ей-то, ненавистной ассириянке, приписывают вот уже почти три тысячелетия и зна-менитый канал и все былое великолепие Вана, который тогда, во дни Менуа и Аргишти, носил славное урартское имя Тушпы. И случилось это не по чьей-нибудь злой воле, а лишь потому, что люди древности не знали истории своих народов.

Мы теперь знаем об их прошлом многое. Светлая Эллада, кровожадная Ассирия, таинственный Египет открыли нам свои сокровенные тайны. Их летописи поведали и о делах их соседей. И все же рядом с ними жили некогда народы, доныне почти неведомые. Одни из них не оставили после себя никаких письменных свидетельств, языков других мы еще не разгадали.

Еще совсем недавно в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, этом своде научных знаний XIX и самого начала XX века, статьи на слово «Урарту» не было. Правда, ученые уже знали тогда о существовании этого государства; знали — по ассирийским летописям — и имена урартских царей: трех Сардури, трех Рус, и Аргишти, и Менуа, и Арама. Знали их важнейшие дела и даты. Словом, костяк исторических сведений об этом народе был уже в руках науки, но вот живая плоть прошлого, облекавшая некогда этот скелет фактов, — обычаи, быт, ремесла, искусства — все это казалось безнадежно утерянным. Летописцы древности не имели обыкновения задерживать свое внимание на таких пустяках; об этих «пустяках», столь существенных для истории, мы узнаем из археологических раскопок. Раскопок же на территории Урартского царства в XIX веке велось мало, только в самом конце столетия они были нача-ты в Ване и его окрестностях. В этих местах, в глухом захолустье Оттоманской империи, вести работу было очень трудно.