Лев Успенский - За семью печатями

• Название: За семью печатями
• Автор: Лев Успенский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 1958

В начале XVIII века на берегу Дона был найден громадный слоновый зуб. Откуда он тут взялся?

Древнегреческие писатели и историки сообщают, что в землях скифов на вершинах гор жили «стерегущие золото грифы», таинственные полуптицы-полулюди. Что это? Только сказка? А если нет, то какими они были, эти древние жители гор?

На скалах, на месте будущего Братского моря, в самое последнее время обнаружены очень своеобразные рисунки, выполненные тысячи и тысячи лет назад. И один из них очень похож на топографическую карту Ангары. Что, если это действительно так? Значит, существовали географы во времена неолита?

Сколько вопросов, загадок, дел встает перед археологами — людьми, изучающими скрытые за семью печатями следы давно ушедшей жизни! Сколько неожиданностей приносит их трудная, порою кропотливая работа, помогающая правильно осветить историю всех народов и времен!

Писатели Л.В. Успенский и К.Н. Шнейдер, увлеченные замечательной наукой, живо и ярко рассказали на страницах своей книги о ряде интересных археологических открытий, результаты которых они видели своими глазами.

Большое место в книге уделено показу своеобразного мира археологических экспедиций, работы «в поле», приемов реставрации, сохранения, обработки и анализа собранного материала, то есть той стороны деятельности ученых, которая остается скрытой от любознательного взгляда при посещении археологических музеев.

---

А в это время к северным воротам, ведущим в город со стороны степи, уже подходили вооруженные скифы.

Натиск врага был стремительным и ошеломляющим, сражение коротким и жестоким. В одну ночь город и цитадель были разрушены. Страшный пожар довершил уничтожение урартской твердыни Тейшебаини.

Кажется, история эта получилась похожей на рассказ очевидца: она так же бессвязна и полна подробностей, для самого события, может быть, и не существенных. А между тем никогда ни один очевидец не передавал ничего потомкам об этой страшной для урартов ночи. Тогда что же это? Фантазия? Нет, так все и было. А подробностей можно было бы привести еще немало, но нужно доказать, что они не выдуманы. Это мы и попробуем сейчас сделать.

Вернемся в наше время, в 1939 год.

Летом этого года советская археологическая экспедиция, в которой были ученые Еревана и Ленинграда, поднялась на Кармир-Блур. Пришла пора начинать здесь раскопки. Но где начинать? Как угадать, в каком месте выгоднее всего поднять первый слой глины, чтоб не тратить попусту сил, времени и средств? Сверкнули заступы, обнажая наудачу нижние слои почвы. И вдруг полил проливной дождь и сорвал все дело. Дрожа от нетерпения, отсиживались археологи в палатках, ожидая, чтобы прекратился ливень и солнце высушило красную глину холма. А когда вылезли из-под намокшей парусины, крик изумления вырвался у людей.

На плоской вершине, словно нарисованный гигантским карандашом, простирался огромный план — план города-крепости. Темными линиями сквозь светлую почву проступали очертания стен, зданий. Дождевая вода пропитала землю и скрытые в ней развалины. Но стены руин сохнут медленнее, чем земля. И вот солнце подействовало на мокрый Кармир-Блур, как проявитель на фотопластинку. Тайное стало явным: теперь было совершенно ясно, где копать.

С первых ударов лопат показались из-под земли толстые стены, сложенные из больших квадратных сырцовых кирпичей. Постепенно стал появляться город, с цитаделью на холме, с высоким дворцом и целым лабиринтом узеньких улочек с низкими строениями. С северо-запада в город вели одни ворота, с юга прямо в цитадель — другие. Роясь у северных ворот, археологи извлекали там и тут наконечники стрел. Одни из них грудами валялись среди развалин — длинные боевые стрелы урартов; другие, маленькие, легкие, торчали кое-где в кирпичах крепостной стены. Осторожно извлекали ученые из комьев земли драгоценные кусочки бронзы, насквозь проеденные ржавчиной. Расположение их позволяло понять, как именно погиб этот неизвестный пока по имени город. Стало ясно, что враги ворвались через северные, боковые, ворота, что, судя по стрелам, они были скифами.

Чем дальше зарывались в землю ученые, тем больше узнавали. Город погиб от пожара: на всем следы бушевавшего огня. Кое-где сохранились скелеты людей. Вот кости женщины и грудного ребенка; вот остатки древнего жилья. У очага глиняная корчага, полная обугленной пшеницы... Молодой сотрудник экспедиции на коленях работает около погасшего две с половиной тысячи лет назад очага. Под его осторожной рукой открылся деревянный совок для зерна, брошенный тут когда-то хозяйкой. Такие находки — редкость: дерево плохо сохраняется в земле.

Увлекшийся юноша не торопится сообщить о своей удаче начальнику. Но когда, наконец, он с волнением докладывает: «Я нашел совок! Деревянный совок! Пойдемте, посмотрите...», начальник не трогается с места: «Когда? Час назад? Возвращайтесь и спокойно копайте дальше — вашего совка уже не существует». Испуганный молодой человек мчится обратно. Увы! На месте драгоценного совка — горсточка праха. Воздух коснулся ветхой древесины, и она рассыпалась. Надо было закрепить находку особым составом, как это делают теперь все опытные археологи.

В одном из дворцовых помещений наткнулись на прислоненный к стене обуглившийся высокий сверток. С величайшей осторожностью отвернули его край, рассмотрели. Грубая шерстяная ткань, по-видимому что-то вроде современных наших ковровых дорожек.

У южных ворот, в помещении привратника, были найдены надрезанный рог, начатая и незаконченная головка животного из того же рога и образец, по которому работал «самодеятельный» художник. Установили, что образец был скифской работы. Может быть, и сам привратник был скифом, одним из взятых в плен и обращенных в рабство кочевников?

В разгар работы начальнику экспедиции Борису Борисовичу Пиотровскому пришлось поехать по срочному делу в Ереван. Это недалеко, но археологи не любят отрываться от раскопок: а вдруг как раз в это время отроют что-нибудь замечательное?

Так и случилось. Пиотровский уехал, а люди, которые раскапывали винные погреба, вдруг услышали крик: «Клад! Клад!..» Девяносто семь круглых звенящих и сверкающих чаш были извлечены из глубины караса. Бронзовые чаши эти найдены в такой великолепной сохранности, что никто из нас не отказался бы поставить такую посудинку в виде украшения на свой письменный стол. Но нет: сокровища принадлежат всем. Двенадцать чаш выставлены сейчас в ленинградском Эрмитаже, остальные хранятся в Ереванском музее. Кто и зачем спрятал их там, в глубине царских погребов? Не знали ли эти люди о готовящемся нападении? Может быть, они надеялись впоследствии забрать свои сокровища оттуда?

Обследовали остальные карасы, но никаких кладов больше не нашли. Обнаружили только скелеты злополучных кошки и мыши, которым так никто и не помог выбраться из огромного сосуда в ту страшную ночь.

Ученые особенно ценят находки, на которых сохранились приметы времени. Вот мы видим: в городе произошла катастрофа — набег, пожар, сражение. Изучая оружие — скажем, стрелы, — мы понимаем: нападавшие были кочевники, скифы, таких стрел не было ни у кого, кроме них. Но как же дознались, что все это случилось темной ночью, что поля были сжаты, а виноград еще не созрел?

Укрепленные города в древности обычно штурмовали по ночам, это понятно. Днем труднее было бы произвести внезапную атаку. Но как определили время года?

Сохранилось обугленное зерно в корчагах. Однако оно могло остаться от прошлого урожая. Нет, превращенная в уголь пшеница еще не могла рассказать о том, когда это было. И все-таки археологи нашли то, что доказало неопровержимо: катастрофа произошла в середине августа. Где нашли? В желудке коровы, жившей, мычавшей, дававшей молоко во времена Дария Гистапса Персидского и даже раньше. Да, да: в обуглившемся желудке сгоревшего животного обнаружили арбузные семечки, травинки и даже один непереваренный цветок. Науке этого достаточно: время года и месяц были установлены вполне точно.

Еще ценнее находки, на которых сохранились письмена. Они могут поведать не только о труде людей древней эпохи, об их отношениях друг к другу, но даже об их мыслях и чувствах. Вот извлекли из земли ту самую плитку, на которой писец начертал когда-то приказ выслать в крепость ремесленников, волов и коня. Может быть, тот самый талантливый художник, который изготовил чудесный чеканный щит, был также прислан по приказу наместника сюда вместе с волами и конями?

А таких художников в Тейшебаини было много. Найдено множество бронзовых вещей с изображениями деревьев и животных, с именами царей Сардури и Аргишти. Добыто одиннадцать бронзовых щитов, превосходные бронзовые шлемы.

Культура урартов была высокой: повсюду мы встречаем признаки грамотности: клинописные значки видны на сосудах, на каменных плитах. На одной такой плите, найденной в Ване, вырезано: «С этого места царь Аргишти, сын Русы, пустил из лука стрелу более чем на девятьсот локтей». На другой: «С этого места конь Арциви под царем Менуа прыгнул на двадцать два локтя в длину». Так урартские цари увековечивали свои спортивные достижения. И, надо признать, они показались бы значительными и в наши дни.

Находки одна другой важнее извлекались из красной земли, но имя города все еще оставалось неизвестным. И вот однажды нашли бронзовый засов от дверей одной из кладовых. Двери сгорели, а засов сохранился, хотя и сильно пострадал от времени. Велика ли ценность такой находки? О чем может рассказать простой кусок покрытого ржавчиной металла? Однако, уезжая в Москву, начальник экспедиции передал засов реставратору: «Будет время, повозитесь с этой штукой».

Время у реставратора нашлось. И вот в Ленинград летит телеграмма: вдоль засова тянется клинописная строка!

Надпись прочли: «Дом оружия Русы сына Аргишти Тейшебаини». Ученый мир ахнул: открыт город Тейшебы, бога войны, урартского Марса!

Работа в этом городе продолжается. К весне 1956 года было уже раскопано семьдесят семь помещений во дворце, около половины этого подземного музея. Добыто множество единственных в своем роде вещей, повествующих нам об искусстве урартов, об их связях с Ассирией и другими странами, о жизни этого своеобразного города-крепости, о его делах и гибели.