Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

• Название: Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа
• Автор: Понсон дю Террайль
• Жанр: Исторические приключения
• ISBN: 978-5-85689-077-7

Эта оригинальная и великолепно написанная серия французских романов о похождениях авантюриста Рокамболя в разных странах мира, впервые вышла в свет в 1857 году и за считанные два-три года покорила весь читающий мир. «Подвиги Рокамболя или Драмы Парижа» (Les Exploits de Rocambole ou les drames de Paris) рассказывающие о невероятных приключениях благородного жулика и его друзей вызвали необычайный интерес во всём мире. Продолжаясь из романа в роман (всего вышли 21 роман) эта книга издавалась на протяжении 13 лет и издаётся и переиздаётся с тех пор уже свыше ста лет. Издательство «Остеон-Пресс» впервые представляет читателю абсолютно полную серию романов о Рокамболе (21 роман в одной электронной книге).

---

Маркиз встал, он чуть не задыхался.

Несколько минут собеседники молчали, но, наконец, маркиз заговорил первый, узнав от Рокамболя, что она отравилась соком плода манценило, поднял свою правую руку и, указав на кольцо, надетое у него на одном из пальцев, в которое был вделан камень голубого цвета, сказал:

– Она будет спасена: этот камень расходится в воде и служит противоядием против яда манценило.

– Она не умрет, – добавил маркиз, – клянусь вам. Затем он отправился вслед за виконтом де Камбольхом к Дай Натха.

Дай Натха оделась так, что маркиз был сразу ослеплен ее туалетом.

– Здравствуйте, братец, – сказала она по-английски, подходя к маркизу, – благодарю вас, что вы не отказали поспешить ко мне.

Маркиз был глубоко тронут и нежно пожал ей руку.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказала она. – Я надеюсь, что вы не откажетесь уделить мне несколько минут времени. Мне бы хотелось сказать вам несколько слов.

Маркиз молча наклонил голову.

– Мой милый, – продолжала она, обращаясь к Рокамболю, – вы, верно, извините меня, если я вас попрошу оставить нас вдвоем.

Рокамболь немедленно исполнил эту просьбу. Тогда Дай Натха взяла своего двоюродного брата за руку и посадила около себя на диван.

– Вы знаете, друг мой, – сказала она, – как я вас любила. Вы были молоды, прекрасны, я хотела видеть вас для того, чтобы сказать вам, что, несмотря на то, что вы не исполнили своей клятвы, я вас любила в продолжение двенадцати лет и следила за вашей жизнью очами воспоминаний. Моя любовь, мой друг, походила на болезнь, но наступило время, когда чаша моего терпения переполнилась – это случилось сегодня. Я не имела больше сил влачить эту жизнь и отравилась.

Она достала при этом флакон и подала его маркизу. Маркиз невольно побледнел: в этом флаконе оставалось не больше половины красноватой жидкости. Он взял ее за руки.

– Я спасу тебя, моя милая, у меня есть синий камень.

– Бросьте его, мой друг, я должна умереть. Жизнь без вас – моя смерть.

Маркиз встал на колени.

– А если бы ее не было, вы любили бы меня? – спросила она вдруг.

– Я любил бы ее и мертвую, – ответил маркиз. Дай Натха вздрогнула.

– Я от вас потребую сейчас клятвы, – сказала она, – я умирающая.

– Я дам и сдержу ее.

– Если я расскажу вам тайну, клянетесь ли вы повиноваться мне слепо?

– Клянусь прахом наших отцов, Дай Натха.

– А могу я задать вам еще один вопрос?

– Да.

– Что бы было, если бы ваша жена была неверна вам?

– Ах! – вскрикнул маркиз.

Тот, кто увидел бы теперь маркиза Ван-Гопа и кто встречал его в свете – спокойным и хладнокровным, – тот не узнал бы его теперь. Маркиз был страшен. Он сделался бледен и смотрел на Дай Натха, как какой-нибудь змей, очаровывающий свою жертву.

Дай Натха улыбалась.

– Убей меня, клятвопреступник, – сказала она – убей прежде, чем получишь доказательства, которые я обещала тебе.

Маркиз вздрогнул – он вспомнил клятву, и его рука, поднятая над индианкой, мгновенно опустилась.

– Говори, Дай Натха, – крикнул он с бешенством, – и докажи. Если ты только сказала правду – умрешь не ты, а она! И я не буду любить Пепу Альварес уже за гробом: я буду любить тебя тогда живой и женюсь на тебе.

– Ты говоришь правду? – сказала она.

– Да, но говори скорей!

Индианка не потеряла своего спокойствия и отвечала:

– Я выпила сегодня яд. Через восемь дней я умру. Ты только один можешь спасти меня.

– Досказывай! Досказывай! – крикнул маркиз.

– Ты поклялся, – проговорила она тихо и отчетливо, – так слушай же меня.

Маркиз опустился в кресло, точно убитый, кинжал выпал из его рук.

Дай Натха говорила голосом ужасной истины.

– Если через семь дней ты не застанешь твою жену в чужом доме и у ног ее ты не увидишь мужчину, то ты дашь мне умереть.

– И ты докажешь мне, что она виновна?

– Докажу. Теперь помни свою клятву, так как ты обещал мне повиноваться.

– Я буду повиноваться тебе.

– Ты мужчина, – продолжала Дай Натха, – а мужчина должен всегда суметь скрыть в себе самые жестокие горести, мужчина должен иметь силу скрывать свои чувства и, наконец, мужчина должен, если только нужно, надеть на себя ледяную маску.

По мере того, как Дай Натха говорила, черты лица маркиза принимали прежнюю ясность и спокойствие, а выражение его глаз сделалось холодно.

– Поезжай домой, – сказала ему Дай Натха, – возвратись и жди. Помни, что для того, чтобы я могла предать в твои руки виновных, необходимо, чтобы они думали, что они находятся вне опасности.

– Но одно только… его имя?

– Какое имя?

– Имя этого человека?

– Теперь еще рано.

– Хорошо, – проговорил холодно маркиз, – я буду ждать до назначенного дня, и когда настанет этот день, если ты сказала правду, – я убью ее, если же ты солгала, то умрешь ты.

– Я не умру, – сказала она. – А ты будешь любить меня?

– Буду.

– А буду ли я твоей женой?

– Клянусь прахом наших отцов.

– Хорошо, Ван-Гоп, – сказала она. – Теперь до свиданья. Через семь дней мы увидимся.

И при этом она подняла упавший кинжал и подала его маркизу.

– Возьми, – добавила она, – и из любви ко мне убей ее этой игрушкой. Он был сделан для неё.

Жестокая, зверская улыбка мелькнула при этом на лице индианки.

– Прощай и уходи!

Она отворила дверь, противоположную той, через которую он вошел, и пихнула его в коридор, где его схватил за руку какой-то человек.

– Прощай! – крикнула еще раз Дай Натха. Маркиза повели по темному коридору и по узенькой лестнице, и, наконец, он очутился во дворе, откуда маркиз пошел, шатаясь как пьяный, как человек, перед которым исчезло и прошедшее, и будущее.

Дай Натха возвратилась в залу к виконту Камбольху. Рокамболь во время своего жительства в Нью-Йорке научился говорить по-английски довольно бегло. Индианка села подле него и сказала:

– Он ушел!

– Как кажется, убежденным.

– И ожидающим доказательств.

– Он их будет иметь, – заметил хладнокровно адъютант сэра Вильямса.

– Уверены ли вы?

– Вполне.

– Ведь от этого зависит моя жизнь, – заметила она спокойно.

– От этого зависит выигрыш пяти миллионов.

– Потому что, – добавила она, – если маркиза невиновна, я все-таки умру.

– Как?!

– Во-первых, он убьет меня.

– Но… если бы он не убил вас… вы не приняли яд… я думаю, что тогда?

– Нет, я приму его.

– Зачем?

– Потому что голубой камень, спасающий тех, кто выпил сок манценило, отравляет тех, кто не принимал никакого яда.

– Черт побери! – пробормотал Рокамболь.

– К тому же я решилась умереть, если он не будет любить меня и если мне нельзя будет сделаться его женой…

– Вы будете ей, – ответил решительно Рокамболь. Тогда индианка вынула флакон, из которого была отлита половина жидкости, и выпила остаток до последней капли.

– Теперь, – заметила она хладнокровно, поставив флакон на стол, – меня может возвратить к жизни только его любовь и голубой камень.

– Вы будете жить, – сказал Рокамболь, который глубоко верил в гений сэра Вильямса.

Баккара поместилась в своем прежнем отеле, причем ее первой заботой было отказать людям, служившим у Тюркуазы.

Она оставила только одну горничную, думая, что, как бы ни была хитра Тюркуаза, а, вероятно, она чем-нибудь да выдавала свои тайны и себя, а следовательно, оставя ее, можно будет посредством золота купить у нее эти тайны.

Баккара, однако, ошибалась.

Сэр Вильямс предвидел все это и принял свои меры. Тюркуаза отказала своей горничной накануне, так что та, которая осталась у Баккара, не знала ровно ничего.

Баккара провела ночь в ужасном волнении.

Она ожидала утра, считала минуты, часы и не могла дождаться, скоро ли наступит другой день.

В восемь часов она уже позвонила.

– Вероятно, – сказала она, – скоро придет сюда г. Роше и спросит вашу бывшую госпожу. Вы проводите его в залу и попросите подождать.

Она не ошиблась. Ровно в девять часов Фернан подошел к решетке сада.

Его попросили в залу.

– Барыня одевается и просит вас подождать, – сказала ему горничная.

Роше был очень бледен и сильно взволнован.

Он возвратился накануне домой с твердым намерением сознаться во всем перед женой, и мы видели, как он нагло лгал.

Эрмина поняла с этой минуты, что ее достоинство супруги и матери повелевает ей держать себя в совершенном отдалении, поэтому, когда Фернан пошел со двора, она уже не спрашивала его, куда он идет.

Роше пришел к Тюркуазе в сильном волнении, он решил не принимать жертвы, которую она хотела принести ему. Он составил план поведения. Он решил возвратить виконту де Камбольху все его подарки и сумму, заплаченную им за отель, после чего он хотел просить Тюркуазу принять этот отель в подарок.

В зале все было в прежнем порядке, как и накануне, так что ничто не могло возбудить его подозрений, и когда он услышал в соседней комнате шорох шелкового платья, то был вполне уверен, что это Тюркуаза.