Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь

• Название: Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Два мира, один – тёплый и светлый, другой – холодный и тёмный, долго шли разными путями, но настало время им схлестнуться в решающей схватке за выживание. Однако борьбой Света и Тьмы или Добра и Зла это противостояние назвать было бы слишком просто: у каждой стороны – своя правда, а у каждой тёмной тучи… некая изнанка.

Длинная у песни дорога: через поле брани, на котором восставший из Мёртвых топей полководец услышит голос смелой певицы; мимо твёрдого сердца женщины-оборотня, которую белогорская игла проведёт по трудной дороге к непокорной вершине; над Тихой Рощей, из которой ушедшие предки всё же иногда возвращаются…

Много земель облетит песня, чтобы вернуть родную душу из-за той грани, за которой открываются тайны богинь.

---

– Ты рада? – Светолика пыталась заглянуть Берёзке в глаза, и ей это наконец удалось: девушка сама подняла взгляд, полный мягкого света.

– Конечно, госпожа.

– А я рада, что ты здесь, – щекоча ресницы девушки дыханием, шепнула княжна.

Вереница красавиц уходила в туман: для них уже не осталось места. Многие ничем, кроме красоты, и не обладали, а Берёзка казалась Светолике целым миром, полным волшебства, мудрости, тёплого света и горьковатой, выстраданной любви. Спокойное, счастливое знание легло княжне на сердце вишнёвым лепестком: только такая женщина и должна была идти с нею по жизни.

6. Тиски

Вместе с первым снегом в Белые горы пришла тьма с запада: жуткий, чёрный, будто стая ворон, облачный полог закрыл небо, пожрав его чистую лазурь, и на землю упал мрак. Днём он был густо-дымный, цвета разведённой в воде золы, а ночью наступала полная тьма – хоть глаз выколи, и обычный огонь плохо её разгонял. Покой Тихой Рощи оставался нерушим, а темноту рассеивали слюдяные светильники, наполненные маслом пополам с водой из Восточного Ключа – сильнейшего среди всех мест выхода вод Тиши на поверхность: в темноте его струи излучали мягкое золотое сияние. Фонари, развешанные на ветвях огромного Дом-дерева и под крышами лепившихся на его стволе жилищ, озаряли окрестности растворённым в воде светом Лалады, а масло усиливало его яркость.

– Прости, Лалада, что используем твой свет ради простых низменных надобностей, – шептали жрицы, развешивая новые и новые лампы вдоль мостков-переходов.

Выйдя из своего домика, Вукмира устремила полный тревоги взгляд в затянутое страшными тучами небо. Чёрная угроза нависла над всеми Белыми горами, дыша холодом и кроваво-железным запахом смерти.

Много лет провела сестра Твердяны в поклонении Лаладе. Ей повезло быть в детстве принятой в общину Дом-дерева – главного обиталища жриц в Белых горах при Тихой Роще. Дом-дерево было сосной той же породы, что и все чудо-деревья в месте упокоения женщин-кошек, только размерами превосходило их многократно; его ствол облепляли, точно грибы, десятки хижин, в каждой из которых жили три-четыре девы. Чем ближе к главной развилке располагался домик, тем выше было положение жрицы, а ученицы обитали в нижнем ярусе, почти у самой земли.

Прочие общины рассредоточились по всем Белым горам вокруг мест, где воды Тиши сверкающими родниками били из-под земли. Двадцать лет обучения промелькнули в светлом единении с богиней, как один сплошной летний день, полный запаха хвои, цветов и мёда; войдя в силу, Вукмира начала своё служение и стала проводницей света Лалады для жительниц Белых гор и паломников, прибывавших из Светлореченского княжества. Тысячи свадебных обрядов довелось ей провести, венчая пары живительным духом богини; если в паре был юноша, ему лишь давали испить воды, но в святилище родника не вводили. Сила Лалады в этих местах была столь мощна, что не всякий мужчина мог её вынести без вреда для себя: содержа в себе женскую и мужскую часть, она имела свойство усиливать в человеке начало, противоположное его основному, дабы уравнять оба. Попав под её действие, жених мог ослабеть и остаться без потомства. Это относилось лишь к чистой силе, сосредоточенной в святилищах; проходя сквозь дочерей Лалады при лечебном воздействии, она не нарушала данного человеку природой естества. Оттого-то белогорские девы, выходившие замуж за светлореченских парней, делали это на свой страх и риск, полагаясь на собственное толкование знаков судьбы: благословение богини жених с невестой получали лишь опосредованное, выпив родниковой воды из одного кубка за пределами святилища. Женскую же природу оказалось не так-то просто сдвинуть и выбить из равновесия даже чистой силой Лалады.

«Мужчина – это дуб, – объясняли наставницы. – Он силён, но неподатлив, а потому в его силе кроется его же хрупкость. А женщина – это вишня. Вишнёвое деревце можно согнуть почти до земли, не сломав, но стоит его отпустить – и оно выпрямится, как ни в чём не бывало».

А может быть, так получалось оттого, что Лалада в большей степени покровительствовала женщинам, и её сила действовала на них мягче… Точного ответа жрицы на самом деле не знали, ибо невозможно смертному разуму постичь природу богов и её проявления до конца. Как бы то ни было, у самих жриц, постоянно пребывавших в местах силы, никаких изменений естества не наблюдалось.

Урожай с огородов был собран, мёд выкачан из колод – девы Лалады приготовились к новому земледельческому кругу, которых в вечном живительном тепле Тихой Рощи проходило три в год, а не один, как повсеместно. В пищу жрицы употребляли только овощи, хлеб и изредка – молоко и коровье масло. Спустившись с дерева на землю, Вукмира направилась в трапезную, где по мискам раскладывали кашу. Кусочки масла таяли, растекаясь золотистыми лужицами, а глава общины, Иелика, произнесла благословение:

– Милостью Лалады, примем сию пищу для поддержания наших сил.

Никто не знал точного числа прожитых ею лет; сама она считала себя родившейся в день начала своей службы, предшествующие этому годы относя к другой жизни. Всего её жреческий путь насчитывал сто десять лет, и шестьдесят из них она возглавляла общину Дом-дерева. Дева, которой солнце вплело в волосы ромашковое золото – такой она предстала перед Вукмирой в судьбоносный день, когда из тумана небытия высветилась солнечным лучом её жизненная тропа.

К каше были поданы овощи и свежая зелень, а также пророщенные зёрна пшеницы с мёдом. Снаружи над Тихой Рощей простёрся зловещий покров мрака, но в трапезной по-прежнему обитал свет и мир: матушка Иелика своим присутствием была способна разогнать любую тьму, ужас и холод. Её сияющая, по-девичьи гибкая фигура во главе стола ясным светочем озаряла души дев и вселяла в них надежду на добрый исход. Во время принятия пищи, по обычаю, не обсуждались никакие дела, и рты жриц были заняты исключительно едой, но каждую волновало и заботило одно и то же – мертвенная завеса тьмы, скрывшая от всех небо и солнце.

Наконец трапеза завершилась, ученицы убрали со столов, и медовыми бубенцами зазвенел голос Иелики, успокаивая напряжённые нервы и очищая пространство от крупиц страха и тревоги:

– Сёстры, я слышу мысли каждой из вас, и сегодня они как никогда едины. Недобрые настали времена… Угроза надвинулась на нас с запада, а коренится она в другом мире – в Нави. Идёт война на нашу землю семимильными шагами. Скоро придётся дочерям Лалады сомкнуть ряды и дать врагу отпор оружием, но и мы должны внести свой вклад в победу. Мы попытаемся рассеять этот удушающий мрак, что навис над землёй, и свет Лалады поможет нам в этом. Пусть каждая из вас мысленно позовёт сестёр из других общин, чтобы нам соединить наши усилия и нанести удар одновременно. В этом надобно принять участие как можно большему числу дев Лалады! Чем больше нас, тем сильнее наше противодействие вражеской тьме.

Сорок старших дев во главе с Иеликой поднялись на Ладонь – развилку могучих ветвей Дом-дерева, на которой была устроена площадка для обрядов; прочие заняли места у подножия, окружив огромный ствол. Несколько мгновений погружения в безмятежный свет – и их дыхание, сердцебиение и мысли пришли в полную единовременность. Вукмира растворилась в этом всеобщем единении, перестав чувствовать себя отдельно от остальных – она была частью одного общего разума и тела, пронизанного поющими золотыми жилами силы Лалады. Жрицы всех возрастов и ступеней мастерства, а также молодые ученицы закрыли глаза, и из Тихой Рощи полетели над Белогорской землёй янтарные плети света. Стремительно удлиняющимися ростками раскинулись лучи зова, сцепляясь между собой усиками-завитками и образуя завораживающий, живой и дышащий узор. От сердца к сердцу, от души к душе перекидывались тонкие мосты, по которым, как по струнам, звенел тревожный призыв:

«Всем сёстрам! Единение, всеобщее полное единение!»

На других концах Белогорской земли жрицы, заслышав зов, немедленно оставляли все свои дела и вливались в общую сеть новыми частичками, дышавшими и двигавшимися в совершенном единообразии. Сотни сердец бились как одно огромное сердце, сотни голов очищались от мыслей, дабы воспринять приказ, реявший в пространстве грозной светлокрылой птицей.

«Всем девам долженствует слиться в едином усилии, воеже [17] светом Лалады прогнать тьму и очистить небо от туч смоляных! На счёт три – луч! Раз… Два… Три!»

Сеть замерцала, наполнилась светом, от окраин стекавшимся к Дом-дереву и собиравшимся на Ладони в яркое облако. Огромные ветви-пальцы окружали его собой, словно бережно сжимая. Дерево казалось рукой, приготовившейся метнуть в небо сгусток сияющей золотой силы… Из середины Ладони в тучи ударил мощный луч, вонзившись в мохнатое и мрачное небесное брюхо ослепительным клинком. Лишь бубенцовый звон наполнял уши дев, и затерявшаяся среди них Вукмира слышала то же самое. Она была клеткой в теле, выполнявшей свой долг, мышечным волоконцем, каплей в море, песчинкой на берегу, вишенкой на дереве.