Кристина Аханова - Безумная страсть

• Название: Безумная страсть
• Автор: Кристина Аханова
• Издательство: АО „Издательство «Новости»“
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-7020-1146-5

Молодой удачливый бизнесмен Егор влюбляется в таинственную незнакомку, даже не видя ее лица, — по голосу. В поисках волшебного Голоса, без которого он не представляет своей жизни, герой попадает в разные смешные и нелепые переделки. В конце концов он находит свою любовь — юную певицу Соню с чарующим меццо-сопрано. Казалось бы, ничто не может нарушить их счастья, но неожиданно девушка теряет свой голос. Однако влюбленные выдерживают все испытания.

---

— Мне уже лучше! — мгновенно очнулся попугай. Вскочил, оправил помятые перышки и, отставив лапу, торжественно объявил: — Соня! Позволь тебе представить моего лучшего друга — Егор… м-м… не знаю, как по батюшке… стар, Сонюшка, забыл… А фамилия его — Овчинников.

Егор вскочил, шлепнул задниками разношенных тапок и резко уронил голову на грудь. По его нелепым фантазиям именно так следовало представляться княжне Голицыной.

Соня улыбнулась и подала ему руку.

— Софья. Так вы врач? — переспросила она уважительно и вдруг вскрикнула: — Ой! Это вы! — Отступила на шаг и мучительно покраснела.

— Да, это я… — Егор всмотрелся и узнал прекрасные испуганные глаза девушки, которую утром увидел в сугробе под колесами своей машины.

И они заговорили одновременно, перебивая друг друга.

— Ой, простите! Черная кошка! Конечно, это суеверие, но я, не знаю почему, расстроилась и хотела обойти… Мне казалось, что улица совсем пуста…

— Простите, Бога ради! Всю ночь не спал! Сложнейшая операция! Совершенно безнадежный случай… но вытащил!

Тут оба смолкли и засмеялись.

— Чаю? Кофе? — любезно предложила Соня.

— Да! — ответил, бессмысленно улыбаясь, Егор.

— А мне, Сонюшка, как обычно… — деликатно напомнил о себе Фердинанд.

— Да, Фердинанд, помню. — Девушка достала из буфета хрустальный штоф с наливкой. Фердинанд одобрительно причмокнул. Она поставила штоф на круглый стол, расстелила салфетки и пошла на кухню. Егор ходил за ней по пятам, как лунатик. Соня обернулась. — Фердинанд, прошу вас, без церемоний. Угощайтесь!

— Да уж, голубушка, я сам управлюсь.

Соня хлопотала на кухне.

— Вы уж не обижайтесь, Егор… э-э…

— Просто Егор.

— Да, хорошее русское имя! Вот, Егор, сами видите — я скоро уезжаю. Так что и угостить-то вас ничем особенно не могу… — Она развела руками.

Егор смотрел на нее и слушал, слушал… И ему приходилось делать усилия, чтобы вникать в смысл слов и поддерживать вежливую болтовню…

— Да что вы, что вы… это вы меня извините, что я так ввалился без приглашения…

— А мы с Фердинандом давно знакомы. Он к нам еще прошлым летом прилетал. Правда, у него тогда был, кажется, другой хозяин… — Она остановилась с заварочным чайничком в руке и задумалась.

— Уехал, уехал! — заторопился Егор. — Давно уже уехал. Теперь я там живу… С мамой! И Федя с нами… Мы его так любим… Он у нас как член семьи. Если бы Федя пропал, не знаю, что было бы с мамой…

Соня улыбнулась.

— Фердинанда нельзя не любить! А вы смешно его называете — Федя! И он позволяет? Мне всегда казалось, что он такой церемонный!

— Нет, — успокоил ее Егор. Он простой. Это мама его так окрестила. А я за ней повторяю. Как попугай, — засмеялся он своему невольному каламбуру.

Соня тоже засмеялась.

— Давайте пить чай. У меня еще варенье осталось. Земляничное.

— А вы… — смущенно начал Егор, — вы, правда, княжна Голицына?

— Да что вы! — усмехнулась Соня. — Вот бабушка — да. А я… Наверное, ненастоящая…

И вдруг она звонко захохотала, поднос дрогнул в ее тонких руках, серебряные ложечки посыпались на пол и зазвенели, вторя Сониному смеху.

Егор бросился их поднимать. Поднос плавно опустился ему на голову.

— Ой, простите! Какая я сегодня неловкая… Я представила себе, как Фердинанд с бабушкой обсуждали бы мою родословную… знаете, ведь до революции Фердинанд жил у князей Юсуповых… то есть, они, собственно, Сумароковы-Эльстон… ох, это всё так сложно… Так вот, он был очень щепетилен именно в этих тонких вопросах: кто принят при дворе, кто не принят; камергеры, фрейлины и прочая чепуха… Юридически — да, я княжна Голицына, но фактически… по духу… по убеждениям… я, конечно, плебейка!

— Наверное, вы очень любите свою бабушку? — осторожно спросил Егор.

— Конечно. — Ее личико вдруг затуманилось, она вздохнула и быстро пошла с подносом в гостиную.

Егор поспешил за ней с горячим чайником.

В торжественном молчании они выпили по чашке чаю. Фердинанд усердно и нецеремонно прикладывался к наливочке. Соня мельком взглянула на часики.

— Мне пора? — спросил Егор.

— Да нет, что вы! — вежливо воскликнула девушка. — Сидите, сидите!

Егор встал.

— Спасибо за чай, за Федю! Нам пора. Пошли, Федя! Надо еще маме позвонить…

По пути к двери Егор ушибся об огромный кожаный чемодан, старинный, с медноокованными углами и монограммой. Закусил губу и схватился за колено.

— Вам больно? — У Сони сделались страдальческие глаза.

— Да нет, пустяки, — мужественно ответил Егор. — Когда вы уезжаете?

Соня растерянно посмотрела на чемодан и пожала плечами.

— Сама не знаю… — Она горько вздохнула. — Наверное, скоро. У меня открытый билет. Обе бабушки ждут…

— Счастливый вы человек! — фальшиво воскликнул Егор. — А я вот никуда не могу вырваться! Клиника, операции, больные. Работа, знаете ли! Я как уездный врач. И везут, и несут увечных, ни праздников у меня, ни выходных. Сплю с телефоном под подушкой. Поэтому и не женат до сих пор. Какая женщина такое вынесет? Настоящая декабристка нужна! — с неподдельной горечью закончил он свою тираду.

— О, как вы неправы! — горячо запротестовала Соня. — Есть такие женщины, есть! Умные, самоотверженные, ценящие в мужчине талант и душевную щедрость! Именно у нас, в России, остался этот тип женщин! Вы, конечно же, будете счастливы!

— А вы?

Соня будто остановилась с разбега, прижала руки к груди.

— Я? — Вряд ли… — Она покачала головой. — Я неудачница. Бабушка еще не знает, но меня не приняли в Большой театр, я не прошла по конкурсу… даже в хор… Все кончено. Так стыдно… Я всегда только певицей себя и видела и никогда не сомневалась, что у меня есть голос, есть призвание, есть цель в жизни… А теперь даже не знаю, кто я… Наверное, безработная…

Егор нагнулся, потирая колено, и глухо проговорил:

— Не торопитесь… Утро вечера мудренее… Завтра все может перемениться. Я вашего брата навидался — лечил и буду лечить, — нарочито грубовато утешал он. — Да вы просто были не в голосе, вот и не показались им… Подождите до завтра! Поверьте мне! — заклинал Егор.

— Хорошо. Подожду. До завтра, — покорно согласилась Соня.

— Вот и ладненько, — с облегчением вздохнул Егор. — Федя! Домой!

— Я не Федя! — оскорбился Фердинанд. — Благодарствуй, княжна! Княгине скажи поклоны. Бог даст — свидимся. Давно я в Париже не был… Там, говорят, хе-хе, башню какую-то построили…

— Эйфелеву башню, Федя! — Егор толкнул его в спину.

— Иду, иду…

— «Любовь — дитя! Дитя свободы! Законов всех она сильней!» — мурлыкал Егор, и снежок похрустывал под его стремительными шагами. Он пел то, что думал. И шел туда, куда хотел — к Кармен.

«К бывшей Кармен, — холодно думал Егор. — Либо куплю, либо убью». В дипломате, действительно, лежали мешочек с бриллиантами и пистолет с глушителем.

Высотка на Котельнической, конечно, обветшала, скульптуры на верхних этажах были окутаны предохранительной сеткой, и в обширном холле на первом этаже тускло горела одна лампочка и пахло кошками. Но тяжелую металлическую дверь на двенадцатом этаже открыла настоящая горничная — высокая жилистая старуха в наколке и белом фартучке.

— Вам назначено? — сурово спросила она. Егор протянул ей визитную карточку известного тенора.

— По поручению N.N.

Горничная подставила неизвестно откуда взявшийся медный подносик и унесла карточку в глубь огромной квартиры. Там, вдали, глухо били часы и истерически тявкала болонка. В углу прихожей стоял медведь — бурый, оскаленный, битый молью. На шее у него висела бляха: «Несравненной и божественной Изольде Павловне от меломанов города Брянска». Вернулась горничная, сунула пустой подносик медведю в лапы и сухо сказала:

— Извольте переобуться. Вчерась паркет натирали.

Егор послушно влез в огромные войлочные тапки и заскользил, как по льду.

Они прошли анфиладу комнат, которые можно было смело назвать музеем великой певицы. Облик несравненной и божественной был запечатлен в бронзе и мраморе, глине и фарфоре, в вышивках и в чеканке, выложен соломкой и выбит на пивных кружках.

Сама примадонна возлежала на канапе под своим огромным (пять на восемь метров) портретом работы Глазунова. Судя по наряду, вееру и кастаньетам, она исполняла партию Кармен.

Изольда Павловна давно уже смело перешагнула бальзаковский возраст. Природа щедро наградила ее не только голосом, но и всем остальным.

Егор увидел неимоверно толстую женщину с кукольно гладким глупым личиком. Ряд удачных пластических операций лишили ее всякой мимики. Она указала Егору пальцем, на котором сиял большой бриллиант, на ближайшее кресло.

— Я вся внимание… — томно протянула экс-примадонна.