Олесь Донченко - Карафуто

• Название: Карафуто
• Автор: Олесь Донченко
• Издательство: Дитвидав
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1957

Семнадцатилетний Володя Дорошук отправляется со своим отцом, известным советским ученым, в морское путешествие. Но неожиданно обрушился тайфун, и корабль погибает. Володи с отцом удается спастись. Они оказываются на Карафуто — южной части Сахалина, которая тогда принадлежала японцам.

Японские обладатели угрозами и издевательством пытаются выведать у профессора его новый секретный изобретение.

Между тем Володя, проявив большие мужество и находчивость, бежит из-под стражи. Но как ему добиться в своих сквозь дремучую тайгу?

Читатели узнают о множестве чрезвычайных, порой страшных приключений, которые пережил Володя, пробираясь к пограничникам, чтобы вместе с ними избавить отца из лап преступников.

---

Как-то ночью Володя проснулся от сладковатого густого дыма, забивающего горло. Рядом он услышал непонятные звуки. Было похожее на то, что в темноте каморки урчит большой кот.

Володя быстро засветил свечку, и ее мигающий огонек выхватил из тьмы вытянутую фигуру Катакури. Парень лежал на дырявом матрасе и курил трубку, его глаза были широко открыты, большие круглые зрачки застыли, как стеклянные. Блики свечки отразились в них, и глаза вдруг заблестели холодным антрацитовым блеском. Катакура, захлебываясь, что-то быстро заговорил, потом глубоко, со стоном затянулся дымом из трубки.

— Катакура! Катакура! — позвал Володя, тормоша его за плечо.

Парень мигнул веками, из раскрытых губ выпала трубка и упала на пол. Володя поднял ее и погасил. Он уже догадался, какое зелье курил Катакура.

Парень был одурманен. В полузабытьи он тихо грезил. Володя брызнул на его лицо водой. Незаметно развеивался хмелящий дым. Катакура приходил в сознание. Неожиданно удушливый кашель перехватил ему дыхание. Он кашлял долго, содрогаясь всем телом и посинев, как мертвец. Володя встревожился.

— Что с тобой, друг? Выпей воды, выпей. Я сейчас позову врача…

Приступ кашля миновал. Катакура улыбнулся:

— Теперь мне… легче. Ты говорил «врача»? Ты… шутил? Что здесь… врач? Может, ты имел в виду Торадзо? Но он же лечит только кулаками…

Володя с задором начал доказывать, как вредно для здоровья курить опиум.

— Дай мне честный слово, что ты большее никогда-никогда не будешь употреблять этот яд! — требовал он от Катакури.

Парень снова улыбнулся легко, только уголками уст и пожал плечами — он удивлялся наивности своего товарища.

— Опиум? — переспросил он. — Конечно, даю слово. Никогда не буду употреблять, так как никогда большее не получу. Он дорогой, опиум. Неужели ты думаешь, что я имею его полные карманы?

— Твое здоровье…

— Здоровье? У меня в груди сидит смерть. Я курил опиум, и мне было сладко. Я грезил и забыл обо всем. Я видел отца, и мать, и сестру Сузуки…

В свободное от работы время Володя часами простаивал на носу шхуны, напряженно всматриваясь в горизонт. Но море было чистым — ни дымка, ни парохода, только маячили шхуны рыбаков и иногда проплывала большая лодка, защищенная от солнца рыжими циновками на высоких жердях.

Володя надеялся, что шхуна обязательно встретит советский пароход, и тогда — воля!

Иногда возникал страх, что жандармы не оставили поиски и настанет день, когда они появятся на «Никка-мару». В такие минуты Володя пылко желал, чтобы советский пароход встретился раньше, чем нога жандарма ступит на палубу шхуны.

Часто «Никка-мару» заплывала далеко в открытое море.

Время стояло ясное, погожее, и шхуна возвращалась в бухту с полным трюмом рыбы. На пристани их уже ждали приемщики, громыхали моторы грузовиков, гудели сирены.

…Сутки шхуна стояла в бухте, но матросам и рыбакам отдыха не было. Они ремонтировали снасти, скребли и мыли палубу, трапы, перечищали мотор. В трюм спустили несколько бочек пресной воды и бочонок саке. Утром, перед выходом шхуны в море, работу мотора приходил проверять опытный механик, вызванный капитаном. По всему было видно, что «Нкка-мару» готовится к продолжительному путешествию.

КАТАКУРА

Двое суток «Никка-мару» шла полным ходом, иногда бросая якорь, только чтобы спустить сетку. Но рыба почти не ловилась. Никогда раньше шхуна не отходила так далеко от берега. Целый день она маневрировала в открытом море, не выходя за границы участка, площадью не большее одного ри[11], а ночью снова пошла вперед.

Поведение шхуны казалось Володе очень подозрительным. Капитан часами простаивал в застекленной рубке с морским биноклем у глаз. Часто он звал к себе Торадзо и долго о чем-то с ним совещался. Капитан был высоким, худым и стройным, он напоминал Володе скорее штабного офицера, чем капитана грязной рыболовецкой шхуны.

Утром следующего дня, выйдя на палубу, Володя увидел капитана. Вдали, приблизительно на расстоянии в полтора ри, розовел берег. «Никка-мару» тихо продвигалась вперед, и капитан то и дело щелкал небольшим черным аппаратом, фотографируя берег.

Володя догадался, что аппарат имеет телеобъектив — устройство, позволяющее фотографировать очень удаленные объекты.

Полоса берега с ее многочисленными бухточками и пригорками все четче выступала из тумана, который быстро развеивался. Солнце поднимался выше, берег уже не розовел, а синел, леса придвигались к самому морю, можно было разглядеть на прибрежной полосе домики и большие здания с высокими трубами, из которых валили столбы черного дыма.

Не замечая юноши, капитан продолжал фотографировать. Неожиданно Володя догадался, что перед ним советский берег! А капитан, капитан специально направил сюда шхуну, чтобы заснять берег на пленку. Капитан шхуны — шпион!

Первым порывом Володи было прыгнуть на него и выбить из рук аппарат. Но здесь с самым капитаном произошли разительные перемены. Он стремглав бросился в рубку.

И закричал слова команды. Возле него, словно из воды вынырнул, появился Торадзо. Капитан с тревогой указал на горизонт. Торадзо метнулся к трапу и исчез в шхуне.

Глянул на горизонт и Володя. Он увидел дымок, который, вероятно, и был причиной тревоги.

«Никка-мару» теперь круто развернулась и ускорила ход. Нет, это не был ход, это был бег, неистовый бег. Володя не мог даже думать о том, что шхуна, обычная рыболовная шхуна, может развивать такую скорость, ее корпус почти весь выскочил из воды, моторы ревели, она ласточкой летела вперед, напряженно вздрагивая, как в трясучке. Седые усы бурунов вдруг выросли по бокам ее носа, и брызги соленой воды дождем падали на палубу.

Володя теперь знал, что это не обычная рыболовная шхуна. Капитан ее, бесспорно, был шпионом, и, кроме того, шхуна, само собой, никогда не отказывалась от возможности при случае зайти в советские территориальные воды.

Володя видел, что дымок на горизонте увеличивался, и в скором времени там можно было разглядеть черную точку. Хоть как быстро ни шла шхуна, но пароход был более быстроходным. И это, вероятно, был советский пограничный корабль!

Юноша задыхался от волнения: освобождение было так близко, так возможно!

Ухватившись за перила, он напряженно следил за точкой на горизонте. Шхуна удирала, но расстояние между нею и пароходом сокращалось. Не прошло и часа, как уже можно было ясно увидеть, что за «Никка-мару» в самом деле гонится пароход. Напрягая зрение, можно было разглядеть его очертания. Володе казалось, что он даже видит на мачте советский флаг.

За стеклом рубки стоял чуть побледневший японский капитан. С притворным спокойствием он вертел в руки портсигар из слоновьей кости, бросая иногда короткие приказы в переговорную трубку.

— Пет! Пет![12] — услышал Володя и быстро осмотрелся.

Он увидел Катакуру. Мальчуган весь дрожал.

— Катакуро, что с тобой? — с тревогой спросил Володя.

Молодой рыбак глазами показал на далекий пароход.

— Видишь? Торадзо говорит, что это — советский военный моряк. Если нас поймают, мы погибли. Нас засунут в мешки и бросят в море…

Володя не мог сдержать улыбку.

— Какую чушь ты несешь!

— Это говорит Торадзо.

— Не бойся. Таким, как ты, ничего не угрожает. Зато капитану и Торадзо… достанется…

Огоньки засветились в круглых зрачках Катакури.

— Капитану?.. Торадзо?..

Теперь улыбнулся Катакура. В его улыбке была и надежда на то, что эти слова сбудутся, но и недоверие.

Вдруг он дернул Володю за рукав. На лице его отразилась тревога.

— Их не поймают! — зашептал он. — Торадзо сказал, что «Никка-мару» еще может убежать в японские воды. Там уже советский военный моряк не достанет.

Володя посмотрел вперед. Вдали чернели японские шхуны и катера. Крабоконсервный плавучий завод выбрасывал из труб густые клубы черного тяжелого дыма.

«Убежит, — тоскливо подумал Володя, — в самом деле, убежит. Всего два три километра к тем шхунам. Там уже японская прибрежная полоса…»

Глянул на советский пароход. Он был еще очень далеко. И сама мысль о том, что «Никка-мару» может убежать, показалась юноше невозможной, бессмысленной. Надо немедленно что-то придумать, надо немедленно остановить шхуну!

Володя бросился вниз, в машинное отделение, где работали моторы. Надо, чтобы мотор остановился, хоть на две-три минуты… Этого будет достаточно…

Работали два мотора — основной и вспомогательный. Володя увидел двух мотористов и возле них третьего — с толстой шеей, низенького. Это был Торадзо. Он повернулся и увидел Володю.

— Ты чего здесь? — закричал он. — Вон отсюда!

Было все понятно. Капитан очень боялся за моторы и не совсем доверял мотористам. Поэтому-то здесь неотступно находился Торадзо. Он присматривал и за моторами, и за мотористами.