Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

• Название: Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
• Автор: Александр Александров
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-8159-0310-8

Мария Константиновна Башкирцева (1860—1884), русская художница, автор всемирно известного «Дневника», написанного ею по-французски и несколько раз выходившего по-русски. (Наиболее полный текст публикуется в «Захарове» летом 2003 года.) Большую часть жизни прожила в Париже, где и умерла в возрасте 24 лет. Несмотря на столь ранюю смерть от чахотки, прожила удивительно полную и яркую жизнь. Была множество раз влюблена, больше всего на свете жаждала славы и поклонения, переписывалась с Эмилем Золя и Ги де Мопассаном, выставляла свои картины в Парижском Салоне и получала награды, общалась с замечательными людьми. Всё это так и не увидело света: дневник в традициях того времени был сильно сокращен наследниками, которые убрали оттуда самые сокровенные и интимные подробности ее жизни и частной жизни ее семьи. Александр Александров восстанавливает всё то, что осталось за кадром: множество лет он изучал жизнь Муси, как называли Башкирцеву ее близкие, и вряд ли кто знает о ней больше, чем он. «Кто такая Мария Башкирцева? Многим это имя ни о чем не говорит, кто-то слышал про рано умершую в 1884 году русскую художницу, жившую в Париже, некоторые читали ее написанный по-французски «Дневник», неоднократно издававшийся в русском переводе в конце XIX — начале XX века и недавно переизданный вновь. ...Какой соблазн изложить законченную человеческую жизнь, наполненную чаяниями и страданиями, душевной и физической болью; жизнь, вызывающую предельное сопереживание в чувствительных душах; и покуда такие души — а их миллионы! — не переведутся на земле, ей, Башкирцевой, будут сочувствовать...»

---

все равно. Все кончено.

“Все кончено. В 1885 году меня похоронят”. (Запись от 1 октября 1884 года.)

На самом деле жить ей осталось жить всего месяц.

У нее все время лихорадка. Истощающие ежедневные лихорадки. Слабость. Она уже не

может выходить, не может работать. Она сидит в зале, то в кресле, то на диване. Дина

читает ей романы.

Эмиль Бастьен-Лепаж на руках приносит в их гостиную брата Жюля. Тот сидит в кресле

напротив нее: она укутана массой кружев, плюша. Все белое, только разных оттенков.

У Бастьен-Лепажа глаза расширяются от удовольствия.

- О, если бы я мог писать!

Потом ему становится дурно. Мария не может помочь, она не в силах встать. Заботится о

нем Дина и она часто видит, как Дина гладит волосы Жюля.

20 октября 1884 года она в последний раз делает запись в своем дневнике о Жюле:

“Какое несчастье! А ведь сколько консьержек чувствуют себя прекрасно! Эмиль -

превосходный брат...”

Наша прогрессивная переводчица не может естественно перевести дословно слова

Башкирцевой, политкорректность, как мы видим, началась не сегодня; такое отношение к

рабочему люду не красит Башкирцеву и его надо подкорректировать. Даже перед лицом

смерти идут социально-политические игры:

“Один раз в кресле ему сделалось дурно... А разные бездельники преспокойно

здравствуют... Эмиль - превосходный брат. Он сносит и втаскивает Жюля на своих плечах

на их третий этаж. Дина оказывает мне такую же преданность. Вот уже два дня, как

постель моя в большой гостиной, но она разгорожена ширмами, табуретами, роялем, так

что совсем незаметно... Мне слишком трудно подниматься по лестнице...”

Это конец. Последняя запись дневника: “Мне трудно подниматься по лестнице”. Лестница

не в подъезде, а внутри квартиры: ее комната и мастерская находились во втором этаже.

Начинаются кровотечения. Но когда становится полегче, она еще пытается лепить.

Напрасно, ничего не получается, нет сил. Слезы почти безостановочно катятся по ее

щекам. Она плачет о том, что ничего не успела.

За пять дней до смерти она вспоминает о Мопассане. Просит принести его книги. Не зря

она думает о нем, вероятно, мысль о нем - это часть тех планов, что не свершились.

Еще она просит принести книги д’Оревильи, того самого, что написал о Джордже

Браммелле и о дендизме. Что именно из его повестей она захотела перечитать:

“Прекрасную любовь Дон-Жуана”, “Обед безбожников” или “Месть женщины”? Во

всяком случае, и Мопассан, и денди д’Оревильи - фигуры знаковые, с последним

начиналась череда влюбленностей, мы вспоминали этого писателя и денди в связи с

именем герцога Гамильтона, с первым, Ги де Мопассаном, эта эпоха закончилась. Жюль

Бастьен-Лепаж как бы не в счет, он свой, он почти уже умер, с ним не надо прощаться, с

ним скорая встреча на небесах.

Говорят, что за два дня до кончины к ней вернулся ангельский голос и она что-то смогла

пропеть.

30 октября к ней в последний раз приходят оставшиеся верными друзьями до конца

Родольф Жулиан и Божидар Карагеоргович, который потом в 1904 году расскажет об этом

в газете “Ревю”.

В четыре часа утра 31 октября начал рычать ее верный Коко, родные собрались у ее

постели, она вздохнула просыпаясь, приподнялась и по ее щекам пробежали две крупные

слезы, после чего она бездыханно упала на подушку.

Ее хоронят на кладбище в Пасси. Траурный белоснежный кортеж двигается по улице

Дарю к русской церкви, где ее будут отпевать. Белые лошади, белые попоны на лошадях, белые ливреи на слугах, белый гроб, обитый белым бархатом и усыпанный белыми

цветами. Она не изменила своему стилю, возможно, сама дала последние распоряжения.

Хоронят ребенка, светскую девушку, молодую художницу, чтобы тотчас же воскресить ее в

легенде. В легенде все приблизительно, что-то правда, а что-то нет. На следующий день

после смерти о ней пишет “Фигаро” - газета светских сплетен, начиная эту легенду

создавать:

“Сообщаем о смерти мадемуазель Башкирцевой, девушки, которая подавала надежды в

живописи. Еще на последнем Салоне она выставляла картину “Сходка”, которая

привлекла большое внимание. У мадемуазель Башкирцевой было не менее двухсот тысяч

франков годового дохода. Она должна была выйти замуж, но жених перестал бывать у них.

(Речь идет о Поле де Кассаньяке - авт.) Именно, после отступления жениха, раненная в

самое сердце, она решила стать известной, благодаря своему таланту. Однажды утром, рисуя на улице, она простудилась. И через две недели умерла. Она издала последний вздох

тогда, когда ее тетушка превратила в наличные два миллиона франков, чтобы построить

для племянницы великолепный отель-мастерскую. Следует опасаться, что мать потеряет

рассудок от горя”.

Вся жизнь в нескольких строках некролога. Чувствуется, что эти сведения поставил

газетчикам кто-то из близких, знавших ее сердечные тайны. Вероятно, это был Жулиан, долгие годы остававшийся ее главным конфидентом.

Но вернемся к траурному кортежу, который еще не доехал до кладбища. Смертельной

больной Жюль Бастьен-Лепаж наблюдает процессию из окна своей мастерской, он уже не

может выйти из дому. Он плачет, провожая ее взглядом белоснежную колесницу. Ходит

легенда, что он написал картину “ Похороны молодой художницы”, но это не более, чем

легенда. Мы знаем, что он не только работать, он двигаться в это время уже не мог. Рак

желудка, жестокие изнурительные боли, такие больные держатся только на морфии.

Через пять недель он тоже умер.

На могиле Марии Башкирцевой воздвигли аляповатую часовню в псевдо-византийском

стиле. Там висела ее незаконченная картина “Святые жены”, постоянно освещенная

светом свечей. Там стояли мольберт и палитра, и висели русские иконы.

Говорят, на кладбище приходил Ги де Мопассан. Долго стоял со своей спутницей, смотрел

сквозь решетку на часовню и наконец произнес:

- Ее надо было засыпать розами. О, эти буржуа! Какой они развели балаган!

Легенда, конечно, но сказано правильно. Даже Мопассан с его дурным вкусом понял всю

пошлость этого надгробия.

Глава двадцать восьмая

СМЕРТЬ – ХОРОШАЯ РАСКРУТКА. БАШКИРЦЕВА В РОССИИ

Оставим теперь Париж и перенесемся в Россию, хотя и здесь нам без Парижа никак не

обойтись.

Молодая девушка, Любовь Гуревич, в 1887 году после окончания второго курса историко-

филологического отделения Высших женских (Бестужевских) курсов едет лечиться во

Францию, где покупает только вышедшей из печати “Дневник” Марии Башкирцевой. Она

знакомится с Марией Степановной Башкирцевой, а также с картинами ее дочери и

архивом. Мать, как и всем остальным, показывает будущей переводчице семейные

реликвии: арфу, мандолину, розовые бальные туфли для маленькой ножки несчастной

Мари, и, разумеется, бесчисленные фотографии, которые мать сотнями раздаривает

поклонникам и поклонницам. С этого года начинается их переписка, длившаяся до 1909

года.

Вернувшись из Парижа, Любовь Гуревич летом 1887 года пишет о Марии Башкирцевой

статью и переводит отрывки из “Дневника”. Статья о М. Башкирцевой, напечатанная в

“Русском богатстве” (1888, “ 2), после того как была отвергнута М.М. Стасюлевичем, редактором “Вестника Европы”, становится ее литературным дебютом.

Любовь Яковлевна Гуревич родилась в 1866 году в семье известного педагога, основателя

знаменитой гимназии, впоследствии носившей его имя, и реального училища,

бессменного редактора журнала “Русская школа”, Якова Григорьевича Гуревича. Ее мать

была урожденная Ильина, дочь начальника Кремлевского дворца И.И. Ильина. Сестра ее

матери, популярная в то время писательница Е.И. Жуковская. Как мы видим, она

происходила из семьи потомственных интеллигентов, и начала писать рано, уже лет в

тринадцать. Она окончила (включая 8-й дополнительный класс на звание “домашней

наставницы”) петербургскую гимназию кн. А.Л. Оболенской в 1884 году, после чего

последовали Бестужевские курсы, которые она окончила в 1888 году.

Как мы уже сказали, свой очерк “М.К. Башкирцева. Биографически-психологический

этюд” она опубликовала в “Русском богатстве”, а еще 11 июня 1887 года в “Новом

времени” появилась ее статья “Памяти М. Башкирцевой”. С того времени М. Башкирцева

стала для нее на долгие годы путеводной звездой.

Небезынтересно, как реагировали современники на появление первых отрывков из