Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

• Название: Божественная комедия. Чистилище
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Проза

«Божественная комедия. Чистилище» – вторая часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Данте Алигьери заслуженно называют «отцом итальянской литературы». Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия, и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. Пройдя девять кругов Ада, поэты оказываются в Чистилище, где находятся люди, успевшие перед смертью покаяться в своих грехах. Чтобы попасть в рай, они должны очиститься, испытав муки за свои прегрешения. Две другие части этого гениального произведения – «Ад» и «Рай». Данное издание содержит уникальный редкий перевод Дмитрия Мина, выполненный в 1855 году.

---

Песнь двадцать восьмая

Земной рай. – Река Лета. – Матильда. – Происхождение воды и ветра в земном раю. – Природа божественного леса.

1. Желаний полн скорей проникнуть в недра
Божественных густых лесов, где тень[1241]
Свет умеряла, так струимый щедро

4. Тем новым днем, – покинул я ступень[1242]
И, тихо-тихо лугом подвигаясь,[1243]
Вступил в благоухающую сень.

7. И тиховейный воздух, не меняясь[1244]
Вовеки здесь, мне веял вкруг чела,
Как ветерок, едва его касаясь,

10. И, шелестя листами без числа,
Гнул их туда, где от горы священной[1245]
Тень первая в долине той легла;

13. Но не настолько гнул, чтоб сокровенный[1246]
В листве хор птичек проявлять не смел
Свой дивный дар в музыке несравненной:[1247]

16. Напротив, хор торжественно гремел,
Полн радости, в том раннем утра часе,
И, вторя хору, целый лес гудел.[1248]

19. Так, слив в одно все звуки сладкогласий
(Когда велит сирокко дуть Эол),[1249]
Гудит лес пиний на брегу Киасси.[1250]

22. Шаг, хоть и тихий, так меня завел
В тот древний лес, что я не мог бы оком
Заметить место то, где я вошел,[1251] —

25. Как вдруг мне путь был прегражден потоком;[1252]
Он мелкой рябью влево наклонял
Всю мураву на берегу широком.

28. Всех самых чистых вод земных кристалл,
В сравненьи с ним, не так еще прозрачен,
Чтоб ничего от взоров не скрывал,

31. Хоть там течет поток тот мрачен, мрачен,
Где вечно тень, где каждый солнца луч
И луч луны навеки был утрачен.[1253]

34. Сдержав мой шаг, не мог сдержать мне ключ
Очей, и я дивился несказанно,
Как юный Май здесь роскошью могуч.

37. И я узрел – (так мы порой нежданно
Вдруг видим то, что изумляет нас,
Все помыслы в нас извращая странно) —

40. Узрел жену: она в тот ранний час[1254]
Шла с песнями, срывая цвет за цветом,
Которыми весь путь пестрел для глаз.

43. – О, дивная, сияющая светом
Любви святой, коль говорят не ложь
Черты твои; свидетели мне в этом!

46. Благоволи с дороги, где идешь, —
Я ей сказал, – приблизиться к пучине,
Чтоб мог понять я то, о чем поешь.[1255]

49. Напомнил мне твой вид о Прозерпине,[1256]
Когда она рассталася с весной,
A мать ее утратила в пустыне.

52. Как движется медлительно порой
Средь пляски дева, чуть касаясь полу,
И ногу чуть заносит пред ногой,[1257] —

55. Так по пестревшему цветами долу[1258]
Прекрасная жена, в угоду мне,
Девически склонив взор чистый долу,

58. Вдруг повернулась, подошла к волне,
Запев так близко, что сперва мне трудный
Смысл сладких звуков ясен стал вполне,

61. И там, где луг цветисто-изумрудный,
Весь в брызгах волн, к реке прекрасной льнул, —
Подняв глаза, дарит мне взор свой чудный.[1259]

64. Не думаю, чтоб блеск такой сверкнул
Из глаз Венеры в миг, когда без гнева,
Случайно, сын стрелой ей грудь кольнул.[1260]

67. На том брегу мне улыбалась дева,
Неся в руках все краски, что луга
Горы дают цветам здесь без посева.

70. Хоть в ширину был ключ лишь три шага,[1261]
Но Геллеспонт, где мост свой перекинул
Ксеркс (вот урок для гордости врага!)

73. Не так гневил Леандра тем, что хлынул
Меж Сестом и Абидом силой вод,
Как ключ – меня, за то, что путь раздвинул.[1262]

76. И дева: – Здесь вы странники, и вот[1263] —
Вы, может быть, в сей стороне, избранной
В ту колыбель, где создан первый род,

79. Дивитеся моей улыбке странной?
Но даст псалом Me delectasti свет,
Чтоб озарить рассудок ваш туманный.

81. И первый ты, кто мне послал привет,[1264]
Скажи: о чем желаешь знать? Готовый[1265]
На многое пришла я дать ответ.

85. – Вода, – сказал я, – с шумною дубровой,
Противореча слышанному мной,
Во мне враждуют с тою верой новой.[1266]

88. И та: – Чтоб ум не так смущался твой,
Страны святой открою я уставы
И разгоню весь сумрак пред тобой.

91. Тот Всеблагий, пред Кем лишь Он есть правый,
Адаму дал, благим его создав,
Сей край благий в задаток вечной славы.[1267]

94. Своим грехом рай скоро потеряв,[1268]
Он обратил грехом и в плач, и в кару
Невинный смех и сладости забав.

97. Чтоб силы бурь, – что по земному шару
Родятся от паров, из вод, с земли
Встающих соразмерно солнца жару,[1269] —

100. Здесь с человеком браней не вели, —
Гора взнеслась так к небу, что изъята
От бурь с тех мест, где дверью вы вошли.[1270]

103. Но как вослед движенью коловрата
Первичного кружит и воздух весь,
Коль в нем нигде окружность не разъята,

106. То в высоте, в живом эфире здесь,[1271]
Движенье то деревья потрясает,
В шум приводя растущий густо лес.[1272]

109. В древах же потрясаемых витает
Такая жизнь, что насыщает ветр,[1273]
И ветр, кружась, ее рассеевает, —

112. Чрез что ваш край, смотря – насколько щедр
В нем грунт и климат, разных свойств растенья
Выводит в свет из плод приявших недр.

115. Услыша то, поймешь без удивленья,
Как могут там, не сеяны никем,[1274]
Являться новые произрастанья.[1275]

118. А воздух здесь, где ты вступил в Эдем,
Рой всех семян разносит легкокрылый,
Родя плоды, что вам безвестны всем.[1276]

121. Воды ж сей ток струится не из жилы,[1277]
Что пар питает; холодом сгущен,
Как ток земной, то сильный, то без силы:[1278]

124. Из вечного истока льется он
И, волей Бога, столько вод приемлет,
Насколько льет, открытый с двух сторон:

127. С одной, сходя, он свойство восприемлет —
Смывать грехи; с другой – живит в душе
О добром память так, что ввек не дремлет.

130. Здесь Летою, там током Эвноэ
Зовется он, врачуя всех, кто дважды,
И там и здесь, изведал вкус в питье,[1279]

133. А вкусом он затмит напиток каждый!
И хоть теперь, без объяснений, сам
Ты утолить уж можешь муку жажды,[1280] —

136. Все ж я, как милость, королларий дам,
И думаю, что, если дальше цели
Зайду теперь, ты будешь рад речам.

139. Быть может, те, что в древности вам пели
Про век златой, про счастье первых дней,
О месте сем на Пинде сон имели.

142. Невинен был здесь первый род людей,[1281]
Зрел всякий плод под вечно пышным летом,
Вода ж здесь – нектар с сладостью своей.

145. Тут обернулся я назад к поэтам,
И видел я, с какой улыбкой те
Внимали ей, услыша весть об этом.[1282]

148. Я взор свой вновь направил к Красоте.

Песнь двадцать девятая

Земной рай. – Данте и Матильда. – Мистическая процессия, или триумф церкви.

1. Как донна, пламенем любви объята,
За речью той она воспела вслед:
– Beati, quorum tecta sunt peccata.[1283]

4. И как скитались нимфы древних лет
В тени лесов, – кто с мыслью о ночлеге,
От солнца прячась, кто стремясь на свет,[1284] —

7. Так против волн она, держась при бреге,[1285]
Пошла; я следовал за нею невдали
Шагами малыми в ее небыстром беге.

10. Мы ста шагов с ней вместе не прошли,
Как оба берега, свой ход приемля
К востоку дня, туда нас повели.[1286]

13. И лишь вошли мы в те святые земли,
Как вдруг, совсем оборотясь ко мне,
Сказала донна: – Брат, смотри и внемли![1287]

16. И вот! разлился в той лесной стране
Внезапный блеск и ввел меня в сомненье,
Не молния ль сверкает в вышине?

19. Но как блеск молний гаснет в то ж мгновенье,
A тут, чем дале, тем сильней сиял,
То думал я: что это за явленье?[1288]

22. И в воздухе сиявшем пробежал
Аккорд мелодии, и тут мне стало
Так горестно, что грех я Евы клял[1289]

25. За то, что там, где все Творцу внимало —
Земля и небо – женщина одна,
Едва создавшись, свергла покрывало,[1290]

28. Под ним же если б пребыла она
Покорная, то благ тех несказанных
Душа моя давно-б была полна.[1291]

31. Пока я шел меж стольких первозданных
Небесных первенцев, к ним взор склоня,[1292]
И новых ждал еще блаженств желанных,[1293]

34. Пред нами вдруг, как заревом огня,
Зарделся воздух в том зеленом саде,
И долетел глас пенья до меня.

37. О, Пресвятые Девы! если в гладе
И в холоде, лишенный сна, исчах
Я ради вас, – молю днесь о награде!

40. Дай, Геликон, мне пить в твоих ключах![1294]
Пошли, Урания, мне мощь стихами[1295]
Сказать о трудно-мыслимых вещах![1296]

43. Семь золотых древес перед очами[1297]
Явилось мне в обманчивой дали
Пространств, лежащих между них и нами.

46. Когда ж так близко к ним мы подошли,
Что обилк их уж не скрывал от взора
Всех черт своих, неясных мне вдали, —

49. Тот дар души, что разуму – опора,
Светильники явил мне в пнях древес
И пение Осанна – в звуках хора.[1298]

52. И ярче лил сосуд тот дивный в лес[1299]
Свой блеск, чем светит полный месяц в волны
В час полночи с безоблачных небес.[1300]

55. Я обратился, изумленья полный,
К Виргилию; но тот, от дива нем,
Ответил мне, лишь бросив взор безмолвный.[1301]

58. И вновь возвел я взгляд к святыням тем,
К нам подходившим медленней невесты,
Идущей тихо к жениху: – Зачем, —

61. Вскричала донна: – страстно так отверсты[1302]
Глаза твои к огням сим, a на тех,
Что вслед идут, не обратишь очес ты?

64. И зрел я сонм, идущий сзади всех
Светильников, в одежде чистой, белой,[1303]
Как только что на землю павший снег.

67. Сверкал поток налево Леты целой[1304]
И отразить меня-б он слева мог,
Как зеркало, брось в воды взор я смелый.

70. Лишь стал на берегу я, где поток
Один лежал преградой между нами, —
Чтоб лучше зреть, сдержал я спешность ног.

73. И видел я, как следом за огнями,
Подобно длинным стягам, с вышины
Тянулся свет по воздуху чертами,[1305]

76. Так что, казалось, в нем проведены
Семь лент из тех цветов, из коих ткется[1306]
Дуга для солнца, пояс для луны.[1307]

79. И каждое то знамя дальше вьется,[1308]
Чем сколько взор мог видеть, и между
Двух крайних десять лишь шагов придется.[1309]

82. Под чудным небом, предо мной в виду,
Двадцать четыре старца шли степенно,
В венках из лилий, по два, в том саду.[1310]

85. Все пели хором: – Будь благословенна
В Адамовых ты дщерях! о красе
Твоей вовек да хвалится вселенна![1311]

88. Когда ж прошли те избранники все,
Насупротив меня в том дивном мире
Среди цветов и трав душистых, – ce!

91. Как за звездой звезда блестит в эфире,[1312]
Четыре вслед животных подошло:
В венках зеленых были все четыре;[1313]

94. Шесть крыл на каждом; каждое крыло
Полно очей, и очи те подобны
Аргусовым, и то же их число.[1314]

97. Но тут стихи, читатель, неудобны
Для описанья; предписует мне
Другой предмет пресечь рассказ подробный.

100. Иезекиель видел их, зане
Он зрел их, шедших в облаке туманном
От севера, и в буре и в огне.

103. Прочти ж его, и в образе, им данном,
Найдешь их образ; в отношеньи ж крыл
Согласен я не с ним, a с Иоанном.[1315]

106. Простор между животных занят был
Победной колесницей двухколесной,
И влек ее Грифон, исполнен сил.[1316]

109. И два крыла вздымал он в поднебесной[1317]
Меж трех и трех полос за средней вслед,
Но взмахом крыл не рушил строй совместный.[1318]

112. Подъятых крыл терялся в небе след;
Был злата блеск на всем, что в Грифе птичье,
На прочем всем – слит с белым алый цвет.[1319]

115. Ни Африкан, ни Август, в их величье,
Не зрели в Риме колесниц таких;
Пред ней теряет все свое отличье

118. И колесница Феба в самый миг,
Как, вняв Земле молящей, правосудный
Юпитер сжег ее в путях кривых.[1320]

121. У колеса, что справа, в пляске чудной
Я зрел трех жен, – столь алая одна,
Что в пламени ее-б заметить трудно.

124. Другая цветом – словно создана
Вся из смарагда: кости, кровь и тело;
Был третьей цвет – как снега белизна.[1321]

127. Казалось, был их хор ведом то белой,
То алой девой; под ее напев
Хор двигался то медленно, то смело.

130. Налево, пурпур на себя надев,
Вслед той, на чьем челе три были ока,
Плясали две четы небесных дев.

133. За чудным хороводом вдоль потока
Два старца шли, несходные ни в чем,
Лишь сходственные видом без упрека.

136. Один, казалось, был учеником
Гиппократа, рожденного природой
ее любимцам высшим быть врачом.

139. Другой, казалось, воин был породой,
С мечом столь острым, что и за рекой
Я трепетал пред грозным воеводой.[1322]

142. Во след шли четверо, – смиренен строй
Их был, a сзади старец без усилий;
Он, хоть и спал, был видом огневой.[1323]

145. И эти семь все так одеты были,
Как первый сонм; но на главах в венки[1324]
Вплетался им не цвет сребристых лилий,

148. A розаны и алые цветки;[1325]
Поклялся б всяк, вдали узрев их лица,
Что вкруг чела их реют огоньки.

151. Вдруг предо мной тут стала колесница,[1326]
И грянул гром, и здесь положена[1327]
Была, казалось, шествию граница.

154. И стали все, лишь стали знамена.[1328]

Песнь тридцатая