Елена Калашникова - Траектория судьбы

• Название: Траектория судьбы
• Автор: Елена Калашникова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-091593-4

Эту книгу Михаил Калашников написал как третье, дополненное издание, в котором он с неподдельной искренностью впервые рассказывает не только о коллегах-оружейниках, руководителях государства и т. д., но и о своих впечатлениях, о том, что оставило след в его сердце. Попав на войну в возрасте 22 лет и загоревшись идеей создания оружия простого в применении, он к 1947 году смог сконструировать автомат, ставший едва ли не первым символом, по которому жители разных стран до сих пор узнают Россию. Автомат Калашникова состоит на вооружении более 55 армий мира, за все время его существования было произведено около 100 000 000 экземпляров. Воспоминания Михаила Калашникова – это не просто рассказ об открытиях, совершенных на фоне самого трагичного периода в истории России. Это личная история человека, который, будучи сыном простого крестьянина-ссыльнопоселенца, благодаря своему таланту и трудолюбию стал выдающимся конструктором.

---

Как ни вспомнить добрым словом тех, кто постоянно помогал, делал все возможное, чтобы я мог плодотворно трудиться, создавал мне для этого необходимые условия! В Среднеазиатском военном округе я повстречал немало отзывчивых людей.

В Ташкенте на вокзал меня провожал М. Н. Горбатов. Мы тепло попрощались с ним на перроне. Он пожелал мне удачи и выразил готовность оказать помощь в моей дальнейшей работе, если для доработки образца я вернусь в Ташкент.

Для обеспечения сохранности пистолета-пулемета мне выделили сопровождающего, вместе с которым мы и выехали поездом в Москву.

В конце этой главы, в подтверждение того, что я не был одинок в своем стремлении дать Армии новое стрелковое оружие, позволю себе привести еще одно письмо фронтовика и мой ответ на него:

«Уважаемый Михаил Тимофеевич!

Если после ранения на фронте, под Брянском, на излечении Вы находились в городе Казани, в эвакогоспитале 1645, размещавшемся в трех зданиях – гостиницы «Татарстан», мехового техникума и общежития медицинского института, тогда это письмо будет интересно для Вас, оно напомнит, как начиналась Ваша конструкторская деятельность.

Пишет это письмо Романенков Прокофий Алексеевич, бывший тогда военным комиссаром этого вышеназванного госпиталя. Точно дату уже не помню: ко мне в кабинет вошел политрук госпиталя по фамилии Садыков, положил на стол передо мной чертежи и говорит, что это конструкция нового стрелкового оружия – разработал его раненый. Назвал мне его фамилию, которую теперь я уже не помню. Посмотрев чертежи, Садыкову я сказал: передай автору чертежей, что их я направлю по назначению. Сам занялся уточнением, есть ли в городе Казани такое конструкторское бюро. После установления его адреса я сразу направился туда с чертежами нашего раненного. Меня принял главный конструктор. Он посмотрел чертежи и мне говорит: тут ничего особенно нет, но вы их оставьте нам, посмотрим более детально. Наши специалисты изучат их и результат сообщат вам. С этим я покинул конструкторское бюро. Прошли, по-моему, одни сутки, не больше, как в госпитале появились представители конструкторского бюро с предписанием об откомандировании автора чертежей в их распоряжение.

Начальник госпиталя Добровольская отвечает им: я не могу этого сделать, он еще не закончил лечение. Тогда я говорю Добровольской: поручите главному хирургу госпиталя Ждановой – пусть посмотрит историю его болезни, поговорит с лечащим врачом и даст свое заключение о возможности досрочной выписки из госпиталя. Жданова дала такое «добро», то есть разрешение досрочно выписать из госпиталя, и раненый, она говорила, сам об этом очень просил. И в тот же день новоявленного конструктора стрелкового оружия увезли из госпиталя в их распоряжение.

Уважаемый Михаил Тимофеевич! Об этом решил Вам написать после того, как прочел в газете Ваше о себе интервью. Если то, что выше написано, относится к Вам, то буду чрезвычайно рад, что, будучи совсем молодым по возрасту военным комиссаром – мне было двадцать пять лет, – правильно, по государственному отнесся к Вам и Вашим чертежам, что все в нашем госпитале помогли Вам проявить себя как выдающегося талантливого конструктора, а стране, ее оборонной мощи, получить грозное стрелковое оружие.

Желаю Вам и в дальнейшем больших успехов на этом важном для государства поприще.

Примите поздравления с наступающим нашим общим праздником: 50-летием Великой Победы над фашистской Германией. Михаил Тимофеевич, независимо от того, относится ли мой рассказ к Вам или нет, все равно очень прошу Вас сообщить об этом.

С большим уважением к Вам – подполковник в отставке, пенсионер, инвалид Отечественной войны 2-ой группы».

Я ответил этому уважаемому человеку так:

«Дорогой Прокофий Алексеевич!

Несмотря на то, что Ваше повествование ко мне не относится, не пришлось мне быть в казанских госпиталях, я очень признателен Вам за Ваше сердечное письмо и благодарю за пожелания дальнейших успехов. Ответить на каждое письмо ветерана-фронтовика я считаю своим святым долгом. Ведь «фронтовик фронтовика должен видеть издалека». Как брат брата. Нас теперь осталось так мало! Годы идут, мы стареем и все чаще прибаливаем, многим беспокойно не только от старых ран, но и от неустроенности жизни, от дороговизны всего вокруг. Тем не менее, вспомним: «Не старейте, друзья-ветераны!» В эти трудные для нашей Родины дни сохраним душевное равновесие, не дадим уверить себя в том, что прожили жизнь напрасно. Достойно и гордо отметим самый «нашенский» праздник: пятидесятилетие Великой Победы!

Здоровья и благополучия Вам, товарищ подполковник!

С уважением – генерал-майор Калашников».

Трудно передать мои чувства, когда я получал подобные письма от бывших фронтовиков. Описываемые ими случаи привели меня к выводу, что во всем этом есть нечто и закономерное, и сверхестественное, уникальное.

Мне стало ясно, что в моем изобретении аккумулировалось не только страстное желание всех наших бойцов иметь достойное оружие для защиты Родины, но и то, что часто называют вроде бы общими словами: творческая энергия народа. Уверен: АК-47 стал ее воплощением. Так пусть он будет общим памятником всем нам – с именами и безымянным. Символом единства народа в трудный для Отечества час.

Пистолет-пулемет Полигон – 1942-43 г.

В Главном артиллерийском управлении меня встретили доброжелательно. Начальник отдела изобретательства и рационализации Наркомата обороны полковник В. В. Глухов, прочитав письмо командующего войсками округа и отзыв А. А. Благонравова, произнес:

– Лучшего места, чем полигон, для продолжения работы над образцом сейчас не найти. На том и порешим.

Так, в начале августа 1942 года было решено командировать меня в одну из частей, дислоцирующуюся в Московском военном округе – в научно-исследовательский полигон стрелкового и минометного вооружения (НИПСМВО).

Дороги на полигон я, конечно, не знал. Добираться мне туда было бы очень сложно, учитывая, какой режим секретности окружал этот важный объект. Пока начальник отдела изобретательства размышлял, как лучше доставить меня на полигон, в кабинет зашел сухощавый человек среднего возраста, невысокий, с лауреатской медалью на пиджаке.

Начальник отдела поднялся ему навстречу, приветствуя, и попросил:

– Сергей Гаврилович, вы вчера оформили командировку на полигон. Возьмите с собой и старшего сержанта. С вами он будет как за каменной стеной, никто его не тронет и не снимет с поезда.

– Я не против. Вдвоем веселее ехать. Путь не ближний. Так что давай знакомиться, старший сержант. Имя и отчество мое ты уже слышал. А фамилия – Симонов. – И он протянул мне руку.

Симонов!..

Имя этого конструктора было хорошо знакомо каждому военному человеку еще с довоенных лет. Создатель автоматической винтовки ABC-36, противотанкового самозарядного ружья ПТРС, других замечательных образцов стрелкового оружия, он занимал одно из ведущих мест среди наших конструкторов. И вот теперь мне предстояло ехать вместе с ним на полигон!

Сергей Гаврилович сразу расположил меня к себе своей открытостью, я бы сказал, сердечностью. Ему тогда было уже под пятьдесят, но выглядел он очень моложаво. Да и походка у него была какая-то особая – легкая, стремительная. Сразу скажу, с того самого дня, как мы с ним познакомились, и до самой его кончины мы были в добрых отношениях. Простой и доступный в общении Симонов занял особое место в моей жизни. На протяжении многих лет он охотно откликался на каждую просьбу, глубоко вникая в суть дела, и никогда не подчеркивал дистанции, разделявшей нас и по возрасту, и, конечно же, по опыту.

В вагоне мы разговорились. Сергей Гаврилович рассказывал мне о базе, которая была на полигоне, посоветовал обязательно побывать в музее, созданном там, чтобы хорошенько уяснить, какие системы создавались у нас в стране и за рубежом, какие из них так и остались опытными образцами и почему не пошли дальше, не были приняты на вооружение.

Постепенно наша беседа дошла и до разговора о родных местах.

– Значит, ты из алтайских краев. Не довелось, к сожалению, там бывать. Слышал только, места те – хлебородные. – Сергей Гаврилович глянул в окно, за которым чистенькие березовые рощицы чередовались с мрачноватыми полустанками, железнодорожными переездами.

– А вот у нас, на Владимирщине, хлеб всегда трудно было выращивать. Нечерноземье, оно и есть нечерноземье – почвы для злаков питанием скудные. Рядом с моей родной деревней Федотово – сплошные известняки. Что на них родится? Сколько помню себя мальчишкой, там карьер разрабатывали, и мы бегали туда играть. Если время, конечно, позволяло.