Макс Вебер - Аграрная исстория Древнего мира

• Название: Аграрная исстория Древнего мира
• Автор: Макс Вебер
• Издательство: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-93354-010-2

Очередная книга большой серии «Публикации ЦФС» (малая серия «LOGICA SOCIALIS») представляет собой первую книгу двухтомника, в который входят три весьма важных для понимания творчества М. Вебера труда по исторической социологии: «Аграрная история Древнего мира», «История хозяйства» и «Город».

В первую книгу включены «Аграрная история Древнего, мира» и, в качестве приложения, очень важная для понимания всех трех работ М. Вебера статья М. Ростовцева «Колонат».

---

С другой стороны, те отношения, которые имеют в виду в своих речах аттические ораторы, показывают, что земельные владения «капиталистов» в приморских городах, которые смотрели на них, как на случайное помещение капитала, во всяком случае, часто представляли собой разбросанное в разных местах владение (Steubesitz) и не имели характера крупного землевладения. Эти земельные владения капиталистов классического периода в противоположность владениям древней знати, видимо, легко переходили из рук в руки (ср. Тимарха). Как раз потребности сделать это возможным и шло навстречу развитие свободы оборота.

В Аттике в V в. до P. X. и позднее существовала полная свобода отчуждения земли, заклада и, по крайней мере, в случае отсутствия законных сыновей, безусловной передачи по завещанию, в иных случаях только в форме легатов[285], против которых не существовало (как это было в Гортине) законом установленного права законных наследников на неотъемлемую их часть. Из одного места у Лисия[286] сделано было неправильное заключение о существовании установленного законом различия между унаследованным и благоприобретенным имением. В Афинах в то время считалось просто долгом приличия не продавать наследственного имущества (может быть, иначе дело обстояло еще в IV в. до P. X., например, в Фере[287]). Во всяком случае, по-видимому, было в обычае при дележе наследства при жизни наследственную землю (в противоположность благоприобретенной) отдавать сыновьям. (Этот последний обычай по своему происхождению мог быть сопоставлен с японским обычаем «инкио» и с тацитовскими замечаниями о порядке наследования у германцев: неспособный более носить оружие человек принужден был в полисе гоплитов передать свой клерос сыну и сам перейти на свою стариковскую часть. Вместе с этим, первоначально он, конечно, терял и свой голос в собрании войска, но зато заседал в совете старейшин.)

Преимущество, которым пользовались сыновья в наследственном праве, продолжает существовать, находясь в соответствии с военным характером полиса. Наследственное право здесь есть наследственное семейное право с предпочтением мужской линии; вспомогательного наследственного права рода (Sippe) не существует; нет также права на наследство и у фратрии (обязанность родовой мести и право на наследство не стоят ни в какой связи). Земельной собственности не может иметь неполноправный гражданин со времен Перикла, следовательно, тот, кто не происходит со стороны отца и со стороны матери из семьи полноправных граждан (т. е. не от вольноотпущенников или от метеков).

Из этого вытекает одно важное в экономическом отношении следствие: для всех чужестранцев и метеков была закрыта возможность заниматься таким важным во всех отношениях коммерческим делом, как ипотека (которая отчасти являлась покупкой с правом обратной покупки, отчасти заключала в себе эвентуальное право[288] кредитора стать полным собственником закладываемого имущества), следовательно, этого рода помещение капиталов было предоставлено исключительно полноправным гражданам. Первая, удостоверенная свидетельствами источников привилегия, данная афинянами иностранцам и предоставлявшая им право брать в залог землю внутри страны, относится к эпохе Декелейской войны[289] и, следовательно, является мерой вынужденной, и значение этого допущения или недопущения иностранных кредиторов видно из того, что афиняне при заключении своего так называемого «второго морского союза»[290] должны были дать специальную гарантию, что ни один афинянин не будет ни покупать землю в союзных городах, ни брать в залог в обеспечение долга. Земельное барышничество наряду с государственными откупами как до, так и после этого было капиталистическим предприятием par excellence [по преимуществу], и первый аттический морской союз[291], несомненно, имел значение своего рода вотчинной власти зажиточных афинян, владевших на ипотечном праве землей в союзных городах.

Это иллюстрирует и самая форма земельного кредита. Формой залогового права была или πράσις έπι λύσει: продажа участка земли кредитору с сохранением права обратной покупки (форма, юридически более напоминающая соответствующий институт немецкого права, чем римскую «fiducia»), или ипотека в нашем смысле слова. Еще в классическую эпоху функционируют рядом обе эти формы, и кроме того существуют (отличающиеся от ипотеки лишь по названию) άποτιμήματα (npaeä заклада в отношении к приданому и к праву опеки). Лишь в позднейшую эпоху получает окончательное преобладание ипотека в собственном смысле слова.

Возможно, что первоначально лишь публичные или квазипубличные обязательства получали обеспечение при помощи залогового права без указания определенного вида владения взятым в заклад имуществом (чему началом послужили своей конструкцией литургии). Еще в IV в. до P. X. аттические ипотечные камни говорят о займе в форме πρασις επί λύσει как о нормальной форме, а не об ипотеке. Что ипотека возникла из личного закабаления за долги (после выделения личности должника законами, запрещающими отдавать в рабство за долги), Шанто мог бы заключить также из известной галикарнасской надписи (Bull. IV р. 295), между тем, как πράσις επί λύσει (как и римскую «fiducia») он выводит из простой окончательной продажи, при которой покупная цена отдавалась взаймы.

Однако, если принять во внимание ту роль, какую играют в других, притом чрезвычайно различных между собой и к тому же древнейших из известных нам систем античного права с ограничениями и sub causa совершавшиеся передачи, ограниченная определенным сроком кабала за долги, договоры, представлявшие кредитору право пользования взятой в залог вещью и т. д., и прежде всего, ту роль, какую именно задолженность земли играет среди в других отношениях еще довольно «первобытных» общих условий; наконец, если принять в соображение и то, что во многих эллинских государствах наряду с ипотекой продолжает существовать и личное рабство за долги, то эта (талантливо построенная) теория не представляется убедительной и не является никакой необходимости принимать ее и в том переделанном виде, какой сообщил ей Свобода в своем, впрочем, весьма поучительном изложении. Гораздо более вероятным представляется, что и здесь πρασις επί λύσει есть очень древнее право, столь же древнее, как право брать в залог жену и детей должника, и что это, как и в средние века, есть древнейшее залоговое земельное право, что должник, который обыкновенно (здесь, как очень часто и в других странах) продолжал владеть участком в качестве прекариста или арендатора (в частности, как έχτημόριος), водружая на своей земле δρος (ипотечный камень), тем самым признавал (подлежащее выкупу) право собственности на нее кредитора. Конечно, по надписям όροι сохранились (что и вполне понятно) лишь от IV в. до P. X., но Солон упоминает о них совершенно определенным образом. Личная кабала должника была воспрещена Солоном, равным образом, как обращение в рабство в порядке исполнения (die Exekutionsversklavung), так и заем под залог собственного тела. В других местах кабала за долги продолжала допускаться. Развитие ипотеки было только естественным продолжением этого процесса смягчения здесь, как и в других местах: самовольное έμβάτευσις (вступление во владение) кредитора в случае неуплаты долга и применение так называемого δίκη έξούλης против должника, который не очищает доставшийся кредитору участок, были бы тогда остатками прежнего положения отдавшего под залог свой участок должника как прекариста. Развитием ипотеки из πράσις έπι λύσει объясняется и первоначально требовавшееся согласие кредитора при отчуждениях. Постепенно развилась затем и отдача под залог так называемой υπέροχη[292], которая первоначально, естественно, также была связана с согласием первого кредитора, а вместе с этим и вторичный заклад (die Nachhypothek).

Земельный и ипотечный оборот был формально очень облегчен. Земельные книги существовали (вопреки показаниям Аристотеля и Теофраста), правда, лишь в отдельных случаях: на Теносе, где также, как, по-видимому, и на Хиосе, существовали ипотечные регистры. В остальных местах в большинстве случаев для передачи права собственности достаточно было простого контракта. В Афинах (в противоположность Египту и Риму поздней поры) не существовало легальных ипотек, и сведения об оборотах с землей давали податные списки и земельный кадастр демархов[293] — именно с введения нового порядка Навсиником (377 до P. X.); кроме того, здесь предписывалось перед отчуждением вывешивать для общего сведения плакаты, приглашающие лиц, желающих предъявить права на отчуждаемую землю, предъявить их (в других местах мы встречаем обязанность публично выкрикивать об этом или устраивать публичные жертвоприношения), — для отношений пространственно ограниченного полиса всем этим в достаточной мере обеспечивался особый характер сделок и их публичность.